Только к тому времени, когда Слепой всё же возвращается, выковыривая из волос впутавшуюся в них ветку, и Волк, и Кузнечик, об обещании забывают. Как забывают и о вопросе Горбача, и о бедном Багзе. Но Горбач настороженно следит за каждым его действием. Он ждёт, что Слепой потребует признаться, кто его подстрелил. Ждёт, что он уже давно обо всём догадался — на воре же шапка горит! — и вызовет Горбача на драку один на один.

Слепой не говорит ничего, даже не обращает внимания на пытающегося его разговорить Кузнечика.

И на лице ни следа обиды или злости.

Только какое-то очень неприятное любопытство.

========== 26. Шутки (Слепой, Сфинкс) ==========

— Ты скучаешь по ним?

Перед ленивым взглядом всё плывёт, расплавленное июльским солнцем, которое явно чует приближение августа и спрятавшейся за ним осени, а потому печёт изо всех сил. Ни ветра, ни лишних звуков. Дом поглотил их все: никто не выходит даже во двор, не открывает окон, боясь выпустить ценную прохладу.

Сфинкс толкает носком входную дверь и высматривает торчащую из-за ступенек макушку.

Как Слепой понял, кто именно решил присоединится к его дикой в такую жару прогулке, Сфинкс даже не спрашивает. По шагам, по запаху, по клацанью граблей. По тяжёлым мыслям, неумещающимся в черепной коробке, вырывающимся наружу, бьющимся о стены Дома, задыхающимся и побуждающим ноги встать с прохладной постели и выйти на улицу.

Сфинкс спускается на пару ступенек и пристраивается на нижней рядом со Слепым. Тот скучающе подпирает подбородок ладонью, лениво таращится незрячими глазами в никуда. Сфинксу хочется спросить, какого чёрта он выполз в такую духоту вместо того, чтобы спрятаться в холодном подвале Дома, но кусает себя за язык.

Да понятно, почему.

По той же причине, что и он сам.

— Сфинкс, — недовольно морщится Слепой, чувствуя, как его плеча касается плечо друга.

Сам он на вопросы не отвечает и загадочно молчит, но когда задаёт вопросы он, остальные должны разбежаться и ответить. Сфинкс фыркает. Как же ему, чёрт побери, этого не хватало.

— Иногда, — Сфинкс пожимает плечами. — Наверное, да.

— Ну так не скучай, — бормочет Слепой и поворачивает лицо к нему.

Сфинкс тихо смеётся. Хороший совет, дельный. Слепой ничего не говорит, не делится, но он знает. Знает, откуда вернулся Сфинкс, знает, как долго его не было — ну, это он сам сказал. Знает, что в этом странном месте грабли ожили и стали руками. Замечает, как, забываясь, Сфинкс пытается следовать привычкам, обретённым за шесть непрошедших в Доме лет.

— Не буду, — обещает он, хотя оба знают, что этому обещанию можно не верить.

Оно не настоящее.

Слепой удовлетворённо кивает. Чешет, раздирая покрывшуюся от жары жуткими пятнами щёку, раздражённо убирает липнущие к шее волосы.

— Табаки там твои очки сшакалил. Отказывается возвращать на место, — лениво замечает Сфинкс. — Говорит, ты их всё равно не носишь, а он «видеть это солнце проклятущее не может».

— Пускай носит, — безразлично отзывается Слепой, чуть улыбаясь. — Только не говори, что я разрешил, иначе ему будет уже не так интересно.

Сфинкс щурится на солнце, глубоко вдыхает обжигающий воздух. Ему на самом деле не хочется молчать, не хочется говорить о пустяках. Хочется расспросить Слепого. Хочется узнать больше, но он понимает, что это бесполезно. Всё, что Слепой хотел сказать, он выболтал ещё в Могильнике, когда Сфинкс только вернулся. Рассчитывать ему не на что.

Сфинкс смотрит на окрашенное солнцем небо, пока перед глазами не начинают мелькать пятнышки, а из мыслей его вытягивает чужая голова, устало пристроившаяся на его плече.

— А я ведь думал, что Лось тоже знает, — вдруг тихо шелестит голос.

Сфинкс напряжённо молчит. Слепой заговорил об этом впервые со смерти Лося, до этого заботившись о Сфинксе словно бы по старой привычке, стараясь соответствовать ожиданиям того, кто уже не сможет эти старания оценить. В груди щемит смесью скорби и признательности, когда он понимает, что навязанная привычка присматривать за Кузнечиком у Слепого переросла в искреннее желание быть другом для Сфинкса.

— Как-то я даже попытался пошутить об этом, — признаётся Слепой. — Думал, ему понравится.

Сфинкс поднимает светлые брови.

— Ты? — переспрашивает он. — Пошутить?

Слепой обиженно кривит губы.

— И как Лось отреагировал?

— Положил ладонь мне на лоб, поцокал языком и ушёл, — тяжко вздыхает Слепой.

— Воспитатели ничего не знают, — соглашается Сфинкс.

Слепой с неодобрением качает головой.

— Чёрный Ральф знает, — возражает он. — Будь внимательнее.

Сфинкс морщится. Ральфа поставили к ним с нового месяца, на смену Лосю. Ни он сам, ни дети в восторге не были, но плохо так даже думать, учитывая обстоятельства.

— И что ты ему сказал? — спрашивает Сфинкс. — Лосю. Можешь мне рассказать, обещаю, что не положу ладонь тебе на лоб.

Слепой пожимает плечом.

— В шутках же должна быть доля правды? — неуверенно уточняет он. — Я в этом просто не силён.

Сфинкс настороженно косится на подставленную ему под щеку макушку. Обладатель её ляпнуть мог что угодно, а уж что он мог счесть шуткой — кто его знает.

Шутки Слепого — как песни Табаки, вещь специфически правдивая.

— Допустим.

Слепой вздыхает.

— Ну, я просто сказал ему, что иногда бываю оборотнем, — признаётся он.

========== 27. Не нужно (Табаки, Слепой) ==========

— Ну? Что у вас произошло? Поговори со мной.

Голос над ухом тихий и вкрадчивый. Слова, которые должны звучать елейно и с издевкой, кажутся до противного искренними. Перепачканные невесть в чём паучьи пальцы скребут по ткани пиджака, карябая выступающие позвонки на худой спине. Раздражающе, навязчиво. Табаки поднимается на локте, неуклюже нависает над Слепым, но тот только зарывается глубже носом в подушку. Неужели непонятно? Он не в том настроении, чтобы говорить. Кажется, он предупредил всех об этом, бросив короткое «состояние хреновое», прежде чем взобраться на второй ярус чужой кровати.

Спрятаться там от всех и особенно от Сфинкса.

Табаки перегибается через матрас.

— Мак! — гаркает он.

Слепой чуть поворачивается. Прислушивается к тому, как за его спиной Македонский помогает Табаки спуститься вниз. Хмурится. Как же, оставят его в покое. Знает он Табаки, чужое молчание того только подзадоривает и нервирует сильнее, чем слова.

Табаки возвращается обратно. Слышится хлопок входной двери, голос Рыжей, голоса остальных, глухие объятия и не озвученные прощания.

— Держи, тебе нужно.

Слепой поворачивает голову и едва не ударяется носом о бутылку, которую ему в лицо суёт Табаки.

— Отвянь.

Бормочет вяло и отворачивается снова к стене. К потрескавшейся, пахнущей штукатуркой и чем-то отвратительно отсыревшим.

— Сфинкс довёл? — Табаки понимающе кивает. — Вон как ты из-за него руку расхреначил. Это дело разве? Я вот считаю, не дело совершенно. Я про вас со Сфинксом. Ну и про руку тоже, но рука заживёт, на тебе всё как на собаке заживает. Хотя почему как? Ты та ещё собака, может, поэтому с Кошаком срётесь по поводу и без?

Он делает глоток из своей бутылки и снова протягивает её Слепому.

— Выпей, а то не отстану.

Слепой поворачивается на спину так резко, что Табаки отшатывается назад. Нехотя убирает бутылку.

— Мне сейчас не до тебя, Табаки, — тихо говорит Слепой, в голосе — напускное спокойствие.

Табаки обиженно цокает языком и закатывает глаза. Как же. Чтобы кому-то в этом Доме, тем более в этой стае было не до него? Нонсенс. Так он Слепому прямым текстом и говорит:

— Не до меня ему, — Шакал недовольно пихает Слепого кулаком. — Сам-то слышишь, что несёшь?

Слепой втягивает носом воздух и складывает руки на животе. Табаки зеркалит его позу, прижимается макушкой к острому плечу. Косит глазами, пытаясь с их верхотуры выяснить, что происходит ближе к полу. Слышен голос Сфинкса, и вот только его им для полного счастья и не хватало. Запрокидывает голову, смотрит на Слепого. Тот напряжённо вслушивается.