— Нет, — он машет рукой и снова становится не-серьезным самим собой. — Я очень предусмотрительно всему научился сам. До того, как Сфинкс стал Сфинксом.

Лорд поднимает взгляд покрасневших глаз на Табаки.

— А он не всегда был Сфинксом?

Шакал только разводит руками.

========== 50. Дождевая (Табаки, Лорд) ==========

Комментарий к 50. Дождевая (Табаки, Лорд)

возможно, эта глава похожа на предыдущую, как похожи одна на другую 44 и 45, но так уж получилось

о, кстати

50 глава

— Сыграй что-нибудь, хорошо?

Для Лорда в его обычном состоянии такая просьба лишь вежливо и очень завуалированное «захлопни свою варежку и молчи». Только сейчас и Табаки ничего не говорил, и Лорд в состоянии непривычном.

Шакал лишь мельком смотрит на подобравшегося к нему в темноте Лорда. Похлопывает себя по бесчисленным карманам джинсовой жилетки, выуживает губную гармошку. Его просить дважды не нужно. Можно, конечно, быть участливым и приторно заботливым, когда утешаемому такими заботами это нужно. Но в такие моменты и с такими вот лордами — не стоит.

Лорд сворачивается под чужим боком. Утыкается лицом куда-то в майку, вцепляется пальцами в жилетку. В темноте Шакалу не разглядеть, но кажется, лицо у Лорда раскрасневшееся, опухшее. Новенькие всегда нервные, и у каждого — свои на то причины. У Табаки они, может, тоже были когда-то, но так давно, что он их и позабыл, а нервничать продолжает лишь по привычке.

— Сыграть тебе дождевую песню? — Табаки съезжает чуть ниже по подушке, ближе к неестественно затихшему Лорду.

— Без разницы, — бурчит тот.

Табаки вздыхает. Кто-то здесь до хрена слишком гордый. Значит, нужно ещё старательнее делать вид, что ничего не замечаешь. Новеньких Табаки всегда любил, всегда к ним просматривается, принюхивался, а большинство — крестил самыми подходящим для них судьбами-кличками. Только раньше как-то не водилось, чтобы новенькие, тем более, из таких гордых, искали у него поддержки в состоянии надлома.

— Я её недавно придумал, но ещё никому не играл, — Табаки говорит шёпотом, потому что в полной мере делать вид, что не замечаешь, может только человек без сердца. — Ты будешь первый, кто её услышит. Представляешь, какая честь?

Лорд чуть поворачивает голову. Смотрит выгоревшим синим и кивает.

— Представляю, — бесцветно отзывается он.

Табаки поглаживает пальцем губную гармошку и чуть усмехается.

— Знаешь, любой этап жизни тебя ломает, — вдруг замечает он. — А ты потом собираешь себя сам. Склеиваешь. По кусочкам.

Табаки кажется, что Лорд перестаёт дышать, пока слушает его слова. Не позволяет ни одному из сказанных утонуть в темноте. Шакал крутит в ладонях инструмент и слегка улыбается.

— И то, чем ты себя склеиваешь, — говорит он совсем тихо, — это и есть урок, который ты из этого выносишь.

Лорд нервно дёргает за прилипшую к джинсовой ткани засохшую карамельку, пытаясь оторвать её. Так, чтобы не порвать жилетку.

— Я думал, что ты только вопить умеешь, — мрачно усмехается он.

Табаки подносит гармошку к губам. Чувствует, как горячим лбом Лорд утыкается в его плечо.

— Если бы ты на самом деле так думал, то не пришёл бы ко мне.

Лорд молчит, затаив дыхание.

Табаки прикрывает глаза, сосредотачиваясь на мелодии.

Ему ещё нужно придумать дождевую песню.