Машинально он возвращается в замок. Куда он мог его положить? Конечно же туда. В дом Блэков, место, в котором сходятся все дороги, в котором находится он. Его душа, его родственная душа, его разум.

— Мой Лорд, Беллатриса пришла в себя!

Злобная ухмылка непроизвольно расползается по его лицу.

Время охотиться. Время отомстить. Время забрать обратно то, что принадлежит ему.

***

Гарри просыпается, хватая ртом воздух.

— Кричер! — ему удается только хрипеть.

Приходит домовой эльф, озабоченно наморщив лоб.

— Пора, — говорит Гарри и позволяет ухмылке расплыться по лицу, чтобы соответствовать его родственной душе.

***

Конечно, это не происходит быстро. Как это могло произойти быстро? Беллатриса должна попытаться найти способ расспросить всех о приказах, которые, несомненно, получил Кричер. Хедвиг должна попытаться найти способ обойти защиту вокруг площади Гриммо. Ворлост должен попытаться найти способ оставаться в здравом уме достаточно долго, чтобы это произошло.

И Гарри тоже занят.

Он все еще не нашел решения для ритуала, и крайне сомнительно, что он найдет его в ближайшие несколько часов. Лучше атаковать прямо сейчас. Если ему не придется оставаться здесь надолго, он может перейти в наступление. Какая разница, готов ли будет Аластор Грюм содрать с него шкуру вечером, если к тому времени его здесь уже давно не будет?

Поэтому он заботится о том, чтобы немного исправить свою внешность. Широко раскрытые глаза, взлохмаченные волосы, темные круги под глазами. Он надевает одежду специально немного великоватую ему, чтобы казаться еще более уязвимым и болезненно тощим. Немного неровной походкой он вваливается на кухню.

— Вам нужна помощь, миссис Уизли? — тихо спрашивает он.

С доброй улыбкой Молли Уизли уверяет отказывается. Когда она поворачивается к нему лицом, ее улыбка гаснет, и она хмурится.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Гарри? Ты выглядишь немного…

Когда она замолкает, Гарри с легким головокружением спрашивает снова:

— Вам нужна помощь, миссис Уизли?

— Гарри, ты хочешь сесть? Давай сюда, садись. Ты выглядишь очень нездоровым. — взяв его за руку, она ведет его к стулу рядом со столом. Гарри следует за ней на дрожащих ногах, заставляя свои руки дрожать. Она еще какое-то время разговаривает с ним, потом о нем с остальными, все задаваясь вопросом, не заболел ли он.

Аластор Грюм хмыкает:

— С ним все будет в порядке. Мальчик просто устал.

Это прекрасно, что Грюм пришёл на кухню. Молли Уизли сердито смотрит на него и готовится дать понять, что она до сих пор не забыла и не простила инцидент с Веритасерумом, и что сейчас ему лучше держать рот на замке, когда Гарри одиноко, но отчетливо спрашивает:

— Где он?

— Кто? — спрашивает Молли Уизли, оглядываясь в поисках того, кого здесь нет.

Сириус протискивается сквозь толпу, опускаясь на колени перед Гарри.

— Что случилось, щеночек? У тебя галлюцинации?

Гарри переводит глаза на Сириуса, делает их большими и водянистыми.

— Где он? Он всегда был рядом, и я всегда его чувствовал, но теперь его нет. Его здесь больше нет, Сириус. Почему его больше нет?

— Я не… я не понимаю, о чем ты говоришь, щеночек. Кого больше нет? — он успокаивающе кладет руку поверх руки Гарри, за которую тот тут же цепляется, как за спасательный круг.

— Он умер? Почему ещё он мог исчезнуть? Но почему слова все еще красные? Как он может быть мертв, если слова красные? Как он может не быть здесь? Куда он исчез?

Пока Гарри продолжает говорить, Орден замолкает, и они один за другим приходят к пониманию.

Молли Уизли озвучит очевидное.

— Ритуал подавления душевных уз?

— Но он был запрещен, — едва слышно говорит человек сзади.

— Вы действительно ему верите? — требовательно спрашивает Аластор Грюм. Он хромает до середины комнаты, поворачиваясь к членам Ордена, как театральный актер, обращаясь к публике, завершая свою реплику грандиозными движениями рук — Поттер не знает, о чем говорит. Ему сколько, шестнадцать? Семнадцать? Пятнадцать? Он просто ребенок. Он ничего не понимает. Не воспринимайте его слова так серьезно. Этот ритуал был запрещён, и только высокопоставленные сотрудники Министерства знают о нем больше подробностей. Как кто-то мог использовать его на Поттере?

Как только Аластор Грюм начинает говорить, Гарри замыкается в себе и начинает дрожать, как будто опять испытывает страх. Он прижимается ближе к Сириусу, в основном, чтобы скрыть выражение лица. Последнее предложение было практически признанием вины и руководством, описывающим, как именно Аластор Грюм это сделал. Он правда хочет после того, как его поймали на использовании на Гарри Виратесериума, продвигать идею о том, что Гарри является просто невежественным ребенком? Превращение Гарри в глазах остальных Орденцев в ещё более невинного маленького ребенка также делает ритуал в их глазах ещё более ужасным.

Возможно, стратегия поведения Грюма и сработала бы, если бы не случилась вся эта катастрофа с Веритасерумом, но она произошла, и Молли Уизли вышла на тропу войны.

— Вы хотите сказать, что не только травили Гарри Веритасерумом, но и оторвали его от родственной души?! — визжит она. Все вокруг нее начинают согласно кивать.

Когда начинаются крики, и Гарри начинает видеть, как образ его дяди накладывается на реальных кричащих взрослых, Сириус поднимает его и выводит из комнаты. Они попадают в спальню Гарри, где их уже поджидает встревоженная Вальбурга.

— Как всё прошло? — она приветствует Гарри, не обращая внимания на Сириуса, что является большим шагом вперед в их отношениях по сравнению с ехидными комментариями в прошлом.

Все еще бледный, Гарри может только пожать плечами.

— Может быть, они окажут на него давление, чтобы он отменил ритуал.

Вальбурга бормочет себе под нос несколько слов, которые не должны принадлежать устам такой дамы, как она. Тем временем Сириус застывает на месте.

— Ты имеешь в виду… Он действительно это сделал? — Сириуса начинает трясти, его руки сжимаются в кулаки, а на лице появляется гримаса гнева — Это была не игра? Он действительно использовал этот ритуал? Ты не придумал это?

Гарри поднимает руку, которая дрожит больше, чем он хотел бы признать, и откидывает волосы назад.

— Если бы я что-то выдумывал, я бы использовал что-то более правдоподобное и менее легко опровергаемое.

Сириус скалит зубы, как собака, готовая зарычать и укусить.

— Этот… этот человек посмел так поступить с моим крестником? Гарри, клянусь тебе, я буду бить его, пока он не отменит ритуал и не отпустит тебя, а потом я забью его до смерти!

— Успокойся, Сириус! — Вальбурга бросает многозначительный взгляд на Гарри. Вырвавшись из мыслей об убийстве, Сириус помогает Гарри сесть на кровать.

— Что происходит? — в его тоне чувствуется паника — Гарри, скажи мне, что происходит! Это отсроченная реакция на Виратесерум? Ты видишь сны о своей родственной душе, ощущаешь его? Давай, скажи мне!

— Дай мальчику подышать, дурак! — как только Вальбурга обращается к Гарри, ее голос смягчается — Сделай глубокий вдох, Гарри, вот так… Расслабься и дыши, а когда почувствуешь, что готов, скажи нам, что не так, и мы постараемся это исправить. Кричер! Горячая чашка чая поможет ему успокоиться.

Гарри следует ее совету и концентрируется на своем дыхании. Вдох — выдох. Спокойный и уравновешенный. Вдох — выдох.

Когда Гарри снова более или менее приходит в себя, он цепляется за чашку чая, такую горячую, что она почти обжигает ладони. Сириус сидит на корточках перед ним, все еще глядя на него с беспокойством. Вальбурге не намного лучше, морщины беспокойства покрывают ее нарисованное лицо. Кричер держит портрет так, чтобы ей было лучше видно Гарри, сам он выглядит ничуть не спокойнее остальных в комнате.

— Извините меня, — бормочет Гарри.

— Неважно, щеночек, расскажи мне, что произошло! Очевидно, что ты здесь не виноват, — горячо уверяет его Сириус — Это из-за Грюма? Если это так, клянусь…