Советский астрофизик Козырев получил мировую известность в 1958 г., когда при помощи спектрограмм обнаружил выбросы газа на Луне (признак того, что она в определенной степени все еще геологически активна).

Параллельно с основной астрономической деятельностью, без привлечения внимания, за Железным занавесом Козырев в течение 33 лет проводил лабораторные исследования «вращения вращения». Эта работа велась совершенно независимо от почти идентичной, такой же кропотливой работы ДеПалмы на Западе. Указывая на точку входа в свою «новую физику», Козырев в 1963 г. писал:

«…Интересно, что даже на такой конкретный вопрос — почему светят Солнце и звезды, т. е. почему у них нет температурного равновесия с окружающим пространством — нельзя дать ответ в рамках известных физических законов…»

В конце концов, все эти ученые — ДеПалма, Козырев, и Хогленд, которых разделяли полмира и совершенно разные идеологии — независимо друг от друга подтвердили один и тот же необъяснимый феномен, связанный с «вращением», и в результате которого появляется аномальная энергия во всех вращающихся объектах — энергия, каким- то образом появляющаяся, по словам Козырева, «вопреки известным физическим законам».

Многочисленные лабораторные демонстрации этой физики, проводившиеся Козыревым в течение 33 лет (и имевшие соответствующие аномальные результаты), спустя десятилетия вдохновили новое поколение русских физиков–кинематиков, таких как Шипов, на поиски теоретического обоснования этих разнообразных «торсионных феноменов». С уверенностью можно сказать, что без основной работы Николая Козырева современной бурно развивающейся «торсионной физики», которая основывается на его многолетних повторяющихся опытах, просто не возникло бы.

А без открытия трудов Козырева, по счастливому стечению обстоятельств сделанного Хоглендом в 2005 г., «гиперпространственная физика» по–прежнему не имела бы хорошего экспериментального и математического обоснования, которое теперь дает ей открытая «торсионная физика».

Удивительно, но энергия и информация, существующие в более высоких физических измерениях, в трехмерном пространстве доступные только через физическое «вращение» масс, являются первоначальным источником всех «торсионных феноменов», которые наблюдал Козырев. В 1993 г. Фонд Ангстрема, Стокгольм, Швеция, наградил Хогленда «Международной медалью Ангстрема за успехи в науке» за его роль в повторном открытии гиперпространственной физики, на которой построена оригинальная теория Максвелла.

На основании всех приведенных сведений может сложиться впечатление, что теория «гиперпространственной физики», вкупе с соответствующими наблюдениями, проверяемыми прогнозами и успешными опытами, должна была наделать шуму в мире передовой теоретической физики. Невзирая на доводы редукционистов, Хогленд и Торан смогли создать четкую, продуктивную и фактически проверяемую модель реальности артефактов Сидонии. Эта модель содержит как минимум восемь специальных проверяемых прогнозов, пять из которых уже были подтверждены или опираются на начальные наблюдения. По всем правилам, этого должно быть более чем достаточно (как может показаться) для того, чтобы обычная наука хотя бы приняла всерьез идеи и их источник (Сидония).

Вместо этого, за исключением Фонда Ангстрема, тактикой реагирования было каменное молчание.

Хогленд, которого в свое время тепло принимали в различных программах и учреждениях НАСА, внезапно обнаружил, что после публикации работы по тетраэдральной математике его там уже не ждут. Казалось, его идеи приветствовались, пока не находилось реального средства проверить его гипотезу. Только когда Хогленд рискнул войти в царство гиперпространственной физики и решил придать ей такой же статус, какой имеет любая проверяемая теория, НАСА внезапно решило, что больше не может прислушиваться к его идеям.

В тот момент, когда мы вступили в 90–е, мы стали серьезно подозревать, что в этой картине что- то не так.

На протяжении 80–х многие руководители НАСА и видные ученые негласно интересовались результатами независимых исследований Хогленда, но относительно Сидонии четвертьвековая позиция агентства — как и позиция мировых ученых — была неизменно язвительной. В то время как отношение руководства агентства было далеко от признания реальности Сидонии, различные лаборатории и вспомогательные подразделения НАСА часто были более открыты и сговорчивы, иногда даже предоставляли свои услуги бесплатно.

Когда интерес к проблеме Сидонии стал достигать беспрецедентного уровня, НАСА стало собирать силы, чтобы принять меры и унять любопытство. В их числе был д–р Стивен Сквайрс, протеже Карла Сагана в Корнелле. В 1988 г. Хогленд и Сквайрс приняли участие в национальных теледебатах по вопросам внеземных артефактов на Си–би–эс (CBS) в ночной новостной программе Чарли Роуза.

Во время дебатов Сквайрс сделал несколько ложных заявлений, включая упоминание набивших оскомину «опровергающих» снимков, пресловутое утверждение, что проведенные Хоглендом и Торном измерения были сделаны не на основе ортогонально исправленных данных (на самом деле они были именно на основе ортогонально исправленных данных) и что Сидония не соответствует признанным НАСА стандартам вероятного искусственного происхождения (которые нигде и никогда не публиковались).

Хогленд, которому уже была хорошо известна стандартная тактика НАСА по отвлечению внимания, опровергал Сквайрса по всем пунктам, пока Роуз не поймал последнего на самом существенном — на самом деле тот никогда не видел ни одного снимка Сидонии, сделанного «Викингом»!

На этом теледебаты практически закончились — однако не подавили сопротивления НАСА и не заставили его честно проверить результаты независимого исследования. Фактически результаты именно этой публичной дискуссии только осложнили ситуацию и усилили сопротивление со стороны НАСА.

Как рассказывает в «Монументах» Хогленд, как минимум пять различных подразделений НАСА приглашали его провести презентацию по вопросу Сидонии для сотрудников агентства. Одно из таких выступлений в Кливлендском отделении НАСА/Льюиса (теперь НАСА/Гленн) было снято на видео и позднее выпущено под названием «Марс Хогленда. Том 1».

Критики, например, Гэри Познер из журнала «Скептикал Инквайер» (в грубых личных нападках, опубликованных в этом журнале в 2001 г.) в последующие годы пытались приуменьшить значение выступлений Хогленда, обращаясь к разным людям, которые имели отношение к исследованиям и затем отказались от своих взглядов на работы Хогленда. Их возглавлял д–р Джон Клейнберг, который сегодня утверждает (по крайней мере, по словам Познера), что в выступлениях Хогленда не было ничего экстраординарного. На самом же деле первая презентация Хогленда для НАСА/Льюиса 20 марта 1990 г. была весьма примечательной.

Инженеры и ученые НАСА не только переполнили главную аудиторию НАСА вплоть до галерки — в комплексе даже были устроены специальные просмотровые комнаты для того, чтобы сотрудники на рабочих местах могли видеть презентацию по внутренней телесети. Было даже выделено определенное число «обязанных» сотрудников, которым за время, потраченное на посещение самой презентации Хогленда, полагалась компенсация.

В главной аудитории Льюиса были установлены три камеры (с операторами как для того, чтобы вести передачу во всех зданиях Центра в прямом эфире, так и для того, чтобы сделать официальную запись для архива НАСА. По запросу СМИ Джойс Бергстром из отдела по общественным связям НАСА / Льюиса в следующем обещал предоставить копии студийного качества (среди прочих и для Эй–би–си Ньюс). Вечером перед презентацией Бергстром также устроил для НАСА специальное телевизионное интервью Хогленда с д–ром Линном Бондураном, директором отдела образовательных программ НАСА / Льюиса.

Бондуран не только лично вел интервью, он также организовал профессиональную запись для последующего распространения Государственной службой телевещания США. Он попросил, чтобы Хогленд пришел во внеурочное время перед презентацией, и отвел его в зал для телеконференций с огромным логотипом НАСА/Льюиса на специальном заднике, так что во время интервью этот логотип был виден буквально в каждом кадре.