— Не вашего ума дело, Поттер. Можете прекращать.

— Нет уж. Сэр. Пока не скажете, чем мои глаза вам так понравились, не прекращу. Сэр.

Это было мелочно, мстительно и не достойно его нынешнего положения в обществе, и Гарри было на это искренне плевать, потому что Снейп заскрипел зубами так, что чуть искры не посыпались, черные глаза метали молнии и могли убивать на расстоянии, и Поттеру стало как-то легче. Так что, разумеется, пялиться он не прекратил, и с этого момента в их общей, чьей-то милостью, палате началась негласная Война (Гарри ее даже мысленно с большой буквы называл).

***

На следующее утро Поттер проснулся от ужасающего рева. Подскочив в своей кровати, он судорожно схватил палочку, готовясь защищаться и не совсем понимая, где находится, пока, наконец, смысл доносившихся слов не дошел до его сознания.

— Вы клинические идиотки, я понятия не имею, чем вы руководствовались, принеся это сюда, логику и здравомыслие я исключаю сразу! — разорялся Снейп, даже слегка порозовев от гнева. Гарри заинтересованно нащупал на тумбочке очки, нацепил их на нос и заржал. В руках у двух медсестер был огромный плакат насыщенно-зеленого цвета с переливающимися, блестящими фиолетовыми буквами: «Милый профессор Снейп! Поправляйтесь скорее! Мы вас любим!».

— Где были ваши мозги, когда вас посетила гениальнейшая мысль повесить это здесь? И с каких пор в Мунго проводится отбор по некомпетентности? Да даже Лонгоботтом с его полным отсутствием серого вещества…

Поттер расслабленно откинулся на подушку, весело улыбаясь и жалея, что Рон с Гермионой не видят этого чуда.

А самым прекрасным во всей этой истории было то, что, когда испуганные девушки выронили плакат из рук и попятились к двери, предмет народного творчества взвился в воздух и намертво приклеился чуть выше изголовья кровати Снейпа. В тот момент медсестры побледнели так, что Гарри всерьез обеспокоился за их состояние, но они исчезли быстрее, чем тот смог поинтересоваться их самочувствием. Да даже быстрее, чем профессор набрал воздух для новой тирады.

Сдавленный смех Поттера прозвучал в полной тишине.

Снейп медленно, опасно медленно повернулся в его сторону. Гарри, усилием воли взяв себя в руки, хотел сказать что-нибудь успокаивающее, к примеру: «Зато плакат хорошо гармонирует с другими подарками» или «С блестками они, конечно, переборщили, но, в целом, он очень неплох», но не успел и рта раскрыть.

— Лучше молчите, Поттер. Ваш мозг, как капкан, удерживает все здравые мысли на подступах.

Гарри фыркнул, перевел взгляд на новшество в их плюшево-розово-цветочном интерьере и все-таки не смог сдержать широкую улыбку.

— Как скажете. Профессор.

Весь день Поттер пялился на Снейпа и с трудом контролировал рвущиеся вверх уголки губ.

«Милый профессор, ну надо же», — пронеслось у него в голове.

***

В следующий раз Снейп дал знать, что его все еще нервирует взгляд Гарри через пару дней.

Профессор лежал на кровати, поглядывая то в окно, то на него, и вздыхал, когда краем глаза замечал мерцание плаката. Гарри сидел в позе лотоса на кровати, удобно опираясь на спинку и обнимая подушку. Разговора не предвещало ничего.

— Скажите, мистер Поттер, почему я не имею неудовольствия наблюдать ваших бестолковых друзей? — неожиданно спросил Снейп, переводя взгляд на него.

Гарри недобро сощурился.

— Меня вам уже мало? Сэр.

— От вас у меня уже голова болит, Поттер, — как-то устало ответил он и попытался почесать шею под всеми многочисленными бинтами. Последнее почему-то сделало его практически человечным в глазах Гарри, и он даже более дружелюбно, чем обычно, ответил:

— К нам посетителей не пускают. Сэр. Только подарки передают.

— Вы, мистер Поттер, наглый и бессовестный мальчишка, не знающий чувства меры, — миролюбиво произнес Снейп на его скрытую издевку, а потом вдруг закричал: — И прекращайте! На меня! Смотреть!

— Значит, вы мне расскажете, что там с моими глазами не так?

Профессор на этот раз, ради разнообразия, позеленел. Гарри поудобнее перехватил подушку и шаловливо улыбнулся. На самом деле, ему уже начинало нравиться смотреть на Снейпа. И он уже предвкушал его реакцию, когда скажет зельевару об этом.

***

В какой момент Гарри подумал, что со Снейпом интереснее, чем с Джинни, он сам не понял. Часы бессмысленного рассматривания профессора сменялись томительными минутами любопытного наблюдения, в голове проносились воспоминания, картинки их жизни складывались по новому, истинному порядку, и где-то между размышлениями о детстве Снейпа и попытками угадать, когда же тот вслух признает свои чувства к его маме, он понял, что вот сейчас он испытывает удовольствия больше, чем на свиданиях с Джинни. Мысль была изгнанна из разума, как несуразная, но та возвращалась с упорством, продиктованным его собственным неуемным характером, так что Гарри пришлось ее обдумать.

Снейп бы сказал, что занятие это заранее обречено на провал по причине полного отсутствия того, чем принято думать. Но Гарри был уверен в своих силах.

Спустя час покусывания и облизывания губ, взлохмачивания волос и ерзанья на кровати Гарри пришел к странному выводу, что Снейп урод слизеринский (это бесспорно), но он хороший. То есть, даже не просто хороший, а… интересный. И когда тот не обладал возможностью снимать баллы, с ним было очень… занимательно.

На этом Гарри пока решил поставить точку: чем больше он нахваливал Снейпа, тем сильнее становилось обидно.

— Ну и чего вы надулись, мистер Поттер? — внезапно произнес профессор, не переводя взгляд с окна.

Гарри привычно вздрогнул и разозлился.

— С чего вы решили, что я надулся? Сэр.

— Вы выпятили губу, как ребенок, готовящийся зареветь. В виду отсутствия у нас плавательного средства, я предпочту пресечь данное действо в начале.

— Да с чего вы вообще это взяли? Вы на меня даже не смотрите!

— Зато вы на меня пялитесь уже неделю, — Снейп наконец посмотрел на него, и Гарри завелся еще сильнее от равнодушия в его тоне.

— Сэр. Вам же нравятся мои глаза. Наслаждайтесь. Сэр.

На этот раз Снейп долго не мог определиться с цветом лица, поменяв три оттенка, которые Гарри уже видел прежде, пока не остановился на новом — бледно-красном.

— А если мне будут нравиться герои Британии, выпрыгивающие из окна, вы почтите меня столь изысканным представлением, мистер Поттер?

— Все, что угодно ради «милого профессора». Сэр.

Гарри премерзко ухмыльнулся и открыл рот, чтобы в очередной раз спросить, чем же все-таки Снейпу так его глаза приглянулись, как поперхнулся шоколадной лягушкой, метко запущенной зельеваром, и закашлялся.

— Заткнитесь, Поттер, вы и понятия не имеете, что творите. Все ваши жалкие попытки узнать у меня о Лили будут абсолютно бесплодны. Надеюсь, теперь вы оставите меня в покое.

Гарри, с успехом проглотив шоколад, вскочил на колени и, возвышаясь над Снейпом, воинственно заявил:

— Ни за что! Сэр.

Снейп дернулся в его сторону с явным намерением придушить, но как-то быстро взял себя в руки, расслабленно откинулся на кровать и перевел взгляд на окно. Гарри почувствовал себя идиотом, стоя на коленях на кровати, сжимая изо всех сил кулаки и пытаясь подавить охватившее его разочарование.

***

На следующее утро Поттеру пришла в голову прекраснейшая идея. Схватив свою подушку, он сместился к изножью и уселся там, с наслаждением отмечая, как на лице зельевара начинают ходить жевалки. Судя по всему, близость захвативших его внимание зеленых глаз выводила Снейпа из себя. Гарри мысленно погладил себя по голове за сообразительность.

Но, увы, даже после двух суток профессор не завел очередного разговора, и Поттер решился на крайние меры. Заранее попрощавшись с жизнью, он встал и осторожно пошел к Снейпу. Тот его маневр, если и заметил, то решил оставить без внимания. Гарри на это и рассчитывал. Подойдя достаточно близко, он одним резким движением сократил расстояние до вожделенной постели и надежно сел, закидывая одну ногу на кровать, второй же нервно помахивая в воздухе.