========== Часть 1 ==========

…В твоих глазах и боль моя, и счастье,

В твоих глазах и жизнь моя, и смерть.

В твоих глазах все радости и страсти.

Без этих глаз нет жизни мне теперь…

Борис Баталин. (http://www.stihi.ru/2009/06/01/6110)

Кто придумал положить их в одной палате, неизвестно. Сначала Гарри маялся, смотря на не приходящего в сознание Снейпа и обдумывая последние события, а потом привык.

— Может, вы найдете общий язык? — как-то неуверенно предположила Гермиона в свой первый визит к нему после минутного оцепенения. Сама она лежала в другой — отдельной! — палате этажом выше, Рон — этажом ниже. У обоих травмы были несерьезные, держали их, скорее, для профилактики. У Гарри же было сильное истощение, как физическое, так и магическое, так что колдомедики грозились оставить его в Мунго на несколько недель точно.

Рон, кстати, высказался не столь оптимистично:

— Ты в жопе, дружище. И это он, — друг выразительно посмотрел на бессознательное тело зельевара, — еще не пришел в себя.

Гарри был склонен с ним согласиться и даже подозревал, что Гермиона тоже.

Позже выяснилось, что друзья приходили к нему нелегально, сбегая из своих палат, пока никто не видел, а после выписки их никто пускать не собирался. Спустя неделю Гарри остался со Снейпом один на один.

Самый сильный шок, надо признать, он пережил в день, когда очнулся после обморока, в который упал в Большом Зале, убедившись, что все дорогие ему люди были в порядке. Обнял всех, как помнится, и отключился с чувством выполненного долга.

А вот в сознание он возвращался неохотно, приятная тьма не хотела его отпускать, волнений никаких не было, Гарри отлично помнил, что сделал все, что был должен, и не видел смысла торопиться обратно в реальность.

Когда полудрема-полусон наконец ему надоели, Поттер открыл глаза и поморщился. Время от времени ему мерещился Снейп с его хриплыми словами, погасшими черными глазами. Гарри видел снова и снова, как из профессора вытекает жизнь вместе с воспоминаниями.

Когда он со вздохом решился осмотреть палату, где оказался, смутно надеясь, что это Хогвартс, то обессиленно упал обратно на подушку, толком и не успев подняться, из его груди вырвался почти истеричный смех.

Его удача дает сбои в самые неподходящие моменты.

Напротив его кровати лежал бледный профессор, устремив острый нос к потолку, и Гарри, стоило прийти медперсоналу, устроил локальное восстание, стремясь к уединению. Колдомедики неустанно восхищались его силой и отвагой, но законное и даже понятное, судя по их неприязненным взглядам на Снейпа, желание удовлетворять не стремились. Так Поттер и остался наедине с молчаливым Ужасом Подземелий и своими мыслями.

Вот что Снейп за человек, если даже без сознания умудряется выводить его из себя?

Гарри скрипел зубами то ли от того, что не мог понять себя, то ли от того, что не мог понять зельевара. Еще девять дней назад он добровольно отправился на неминуемую смерть, потому что поверил Снейпу так, как не верил друзьям. И эта любовь профессора к маме… Поттер должен был чувствовать признательность и восхищение, но отчего-то только злился и негодовал.

Все должно быть не так, он ощущал это настолько же ясно, насколько не понимал, откуда это чувство взялось.

Любопытно было еще, почему их кровати стояли так странно: изножьями друг к другу. Между ними был едва ли метр прохода. И Гарри был вынужден наблюдать, рассматривать, думать.

И Рон был прав: жопа началась тогда, когда они оказались вместе. Но самая настоящая задница пришла вместе с открывшим глаза Снейпом.

Гарри пропустил сам момент пробуждения. Посмотрев в очередной раз на соседа, он с екнувшим сердцем увидел, что в потолок устремлен не только нос, но и взор.

С тихим стоном приподнявшись на локтях, Снейп сразу же наткнулся взглядом на него. И Гарри злорадно ухмыльнулся, заметив на лице копию тех эмоций, что испытал он сам.

В палате повисла напряженная, звенящая тишина, как на уроках зельеварения, когда они сталкивались лицом к лицу, сверлили друг друга взглядами и создавалось ощущение, что весь мир исчез. В такие моменты Гарри ощущал, как кто-то дергает его за мантию, урезонивая, оборачивался и с удивлением понимал, что есть кто-то еще, кроме этой самодовольной, высокомерной сволочи.

Сволочи, последними словами которой были: «Посмотри на меня».

На кой черт, спрашивается?

Гарри зло сощурился. Снейп хотел, чтобы он посмотрел? О, Гарри посмотрит!

Зельевар обессиленно опустился обратно на постель. Тишина из звенящей стала какой-то выжидательной.

Гарри нельзя было назвать злым или мстительным, он уже чертовски давно перестал делить мир на черное и белое, в какой-то мере он даже мог понять Волдеморта, но он не мог простить Снейпа. Он не желал ему Азкабана, полностью признавал все заслуги, у Поттера перед ним не один долг жизни, в конце концов. Но Гарри. Не. Мог. Его. Простить.

Это чувство странной обиды, переплетенной со злостью заставило его три следующих дня напролет сидеть, обняв колени, и пялиться, изо всех сил пялиться на Снейпа.

Того, кстати, такое поведение сначала оставляло равнодушным (видимо, из-за недостатка сил), потом заставляло недоумевать, а под конец третьих суток — беситься.

— Поттер! — рявкнул он наконец, и Гарри вздрогнул от неожиданности: это были первые слова Снейпа в его сторону с момента пробуждения. Но даже не в этом было дело, в конце концов, Поттер и пялился-то на него в ожидании реакции. Странным было то, что профессор все время смотрел в потолок или на единственное окно, занавешенное белыми занавесками, Гарри даже начал переживать, что все его труды книзлу под хвост, и Снейп просто не замечает его взгляда. Но нет… оказалось, что все он замечает, сволочь внимательная.

Гарри взбодрился, в груди азартно забилось сердце, и он спокойно, сдерживая довольную улыбку, произнес:

— Да, сэр?

Снейп взмахнул палочкой, и изголовье кровати приподнялось, давая возможность тому смотреть прямо на Гарри. Тут стоит заметить, что сам зельевар был закутан в бинты чуть ли не по уши. Наученные горьким опытом лечения мистера Уизли, колдомедики не спешили снимать повязки, ожидая, пока риска открытия кровотечения не останется совсем. Связки они подлатали, и Снейп их трудолюбиво разрабатывал всякий раз, когда ему несли подарки от поклонников. Подарки стоили отдельного внимания: плюшевые мишки и зайчики, разнокалиберные цветы, шоколадные лягушки, бобы Берти Ботс, да и чуть ли не весь ассортимент сладкого королевства перекочевал в их палату и был аккуратно расставлен вокруг постели Снейпа. Сам Гарри был окружен схожим, хоть и чуть более весомым, набором, но он-то уже привыкший, закаленный и ненавистью, и любовью толпы. А вот Снейпа подобное лицемерие выводило из себя.

И в тот момент, когда он решил завести разговор с Поттером, Гарри смотрел на уставшего, осунувшегося, но, тем не менее, привычно раздраженного Ужаса Подземелий в полосатой больничной пижаме с торчащими в разные стороны волосами в окружении розовых плюшевых игрушек и ярких цветов. Выглядел он, надо признать, забавно. Слава Мерлину, что Гарри уже нахихикался вдоволь, когда все это разнообразие заносили.

Так они сейчас друг друга и сверлили взглядами, пока Снейп вновь не подал голос:

— Могу ли я поинтересоваться, почему вы неустанно на меня смотрите, мистер Поттер?

— Можете, — кивнул Гарри. В самом деле, кто он такой, чтобы Снейпу что-то запрещать? Но профессор в восторг от его ответа не пришел, у него из ушей разве что пар не валил от злости.

— И почему же? — прошипел он.

— Вы просили, вот и смотрю. Сэр.

Снейп в ответ на его заявление посерел, и Гарри на мгновение даже пожалел о своей очередной выходке, но упрямо продолжил:

— А вот почему вы меня об этом попросили? Профессор.

Уважительные обращения к мужчине напротив он старался выделять в своей речи особенно сильно. Чтобы тот ненароком не проглядел. Гарри же теперь должен им восхищаться? Вот он и восхищается в меру своих скромных геройских сил. И злорадства.