— Я сам её выбрал. — сказал мне Себастьян, который лежал на кровати, закинув руки за голову. Видимо, он уловил недоумение в моих глазах. — Не люблю слишком просторные комнаты, мне там не по себе. А ещё эта ненужная роскошь.

Он действительно рассуждал как бывший военный, привыкший к казарме или крохотной комнатке, выделенной государством.

— Ничего против не имею. — сразу предупредил я. — Это даже как-то… сексуально. — я смущённо отвёл взгляд, хотя эти слова вылетели из моего же рта.

Себастьян ухмыльнулся.

— Джим также сказал.

Тут я заметил в углу игрушку. Это был большой тигр. Я открыл рот, указывая на завалявшуюся пыльную игрушку.

— О боже! — я был в восторге.

Моран посмотрел, что меня привлекло, и сразу фыркнул.

— Джим прикололся однажды.

Я уже стоял около игрушечного тигра. Мне показалось это чертовски милым. Действительно, это была самая удивительная вещь в комнате киллера. Я посмотрел в стеклянные глаза ненастоящего зверя. Меня тут же унесло воображение, и я представил, как Себастьян идёт по какому-нибудь полю, через посевы ржи или чего-то золотистого; солнце светит ему в лицо, он брюках, но без рубашки, босой, а рядом идёт настоящий тигр. Полосатый, грациозный, опасный, но послушный только Себастьяну.

Джим не останавливался. Он стал чаще покидать дом. Я не мог сопровождать его, поэтому на некоторое время лишился подробностей. Но каждый вечер, приехав из города, он ждал моего появления на первом этаже и рассказывал о том, что делает.

У него было много начатых «проектов». Устроив переполох в Сербии, он каким-то образом связал это с грядущими выборами в Корее (похоже весь мир решил в мае сменить власть), и все дела на востоке наладились. Ячейка его сети в Сербии окончательно сформировалась.

Лёжа в постели после каждого такого вечера, я выстраивал в голове цепь предположений как Джим всё устроил. Он не объяснял мне ничего, а просто рассказывал о конечном результате или ближайших планах. И я знал почему. Джим хотел, чтобы я научился думать. Думать, как он.

Когда я сдавался, когда не мог найти объяснение какому-то действию, мне становилось страшно. Я лихорадочно строил замки, но они тут же разваливались. Мне не хватало опыта и некоторых знаний. А ещё я не был гением.

Однако, не всё было тщетно. Иногда у меня получалось. Не в случайные моменты, конечно. А в те секунды, когда наступала диссоциация, когда я сильнее всего злился и терял контроль. Тогда всё казалось простым. Хитрость заключалась лишь в том, что всё не казалось каким-то опасным, будто не несло вреда. Конечно, пока того Джим не захочет. Ещё он мастерски заметал следы. В этом тоже была своя изюминка.

— Я сам выбираю кому открыть своё лицо.

То есть нити, ведущие к нему, оставались невидимы, опять же пока он того хочет.

— Математика — это модель жизни людей. В каждом уравнении есть искомое значение, так же как и в жизни человека. Собственно, это смысл. — так говорил мой дядя. — Я не ищу «икс». Я манипулирую им в примерах, чтобы «игрек» стал интереснее.

Я выдавил улыбку, снова борясь с двойственными чувствами.

— Научи меня не думать о нём. — опустив голову, прошу я.

Мне надоело метаться. Надоело сомневаться.

— О ком? — шепотом спрашивает злой гений, приподнимая брови.

— Об «иксе».

Очередная хитрая улыбочка и фейерверк в глазах. Джим ничего не ответил. Он повалил меня на диван и отымел.

Собственно говоря, в моей жизни нормальности почти не осталось. А может дело снова в видение.

Вот например, стою я в душике. Никого не трогаю, напеваю себе что-то, пена стекает по моему телу. И в следующую секунду меня хватают и отправляют к ближайшей вертикальной поверхности. Дядя стоит прямо в одежде под струями воды, костюм начинает темнеть, волосы тоже намокают, а ему всё равно. Он давит мне на грудь, заставляя приклеиться к запотевшей стене. Я смотрю на него во все глаза, гадая, что я натворил. Но Джим ничего не говорит, а лишь внимательно вглядывается мне в душу. Ну, а я решил не подставлять себя и продолжить молчать.

Спустя минуту и одного мокрого психа (или двух) Джим начинает улыбаться, медленно ослабляя хватку. А что дальше? Он просто ушёл. Я прикола не понял, но спрашивать не собирался. Знаю, что получу ответ: «Подумай сам» на вопрос «Что это нахрен было?».

Я придумал нечто получше.

Вечерком следующего дня я прокрался в комнату дяди и стал дожидаться его, прислонившись к стене рядом с дверью.

Пока я стоял в «засаде», красная подсветка играла с моим воображением. Комната то сужалась, то сильно расширялась, какие-то красные и чёрные круги плавали вокруг меня, превращаясь в растянутые кричащие лица.

Дверь начала открываться, я даже не вздрогнул. Мориарти оказался в комнате, прошёл пару метров и остановился. Он почувствовал меня и обернулся. Когда это случилось, я еле сумел оторваться от приятной поверхности и направился прямо к дяде.

Мы снова стояли очень близко друг к другу. Я молчал, он молчал. Никто больше не двигался.

Через тридцать секунд у меня зачесался нос, но я героически терпел.

В какой-то момент вещи вокруг стали темнеть и почти исчезли. Я сфокусировался только на Джиме. И здесь временной счётчик оборвался. Меня засасывало в чёрную дыру, в место без времени, пространства и материи.

Посторонние звуки не стихли, но я не обращал на них внимания. Теперь дядя казался мне ненастоящим. Лишь легкое шевеление плеч выдавало его реальность. Темнота тем временем пожирала всё больше, и я уже почти не видел половину его лица. Остались лишь глаза. Я был так заворожён ими, пленён предположениями о том, что по ту сторону, что не смог бы очнуться.

Если бы странноватую темень, навеянную моим же мозгом, не прорвала улыбка. Дядя вновь подарил мне её, и она снова изменила поток моих мыслей и желаний. Теперь я хотел трахаться.

И в этом дядя мне тоже не отказал.

Тем временем наступило то самое шестое мая. Все новостные телеканалы Великобритании вещали о парламентских выборах, которые вот-вот состоятся.

— Уверен, сформировать однопартийное у них не выйдет. — довольно хмыкает Джим, стоя за моей спиной.

Я сижу на диване, наблюдая за картинками на экране телевизора.

— То есть ни одна партия не выбьется вперёд?

Моран садится рядом со мной. Он только что помыл руки от пороха.

Я запрокидываю голову, чтобы увидеть дядю. Джим медленно качает головой, как бы с притворной грустью произнося: «Увы».

— Подвешенный парламент. — весело объявил преступник и ушёл восвояси.

Подвешенный… Снова нечто знакомое для меня. Ах, да. Погружаясь в мысли о тех странных убийствах, я снова обретаю гравитацию, и мои руки снова кажутся принадлежащими только мне.

— Если так и будет, — вдруг подал голос Моран. — то им всем попотеть придётся. — он усмехнулся, хлопая себя по колену. — А это отличная возможность поднасра… — Моран так и не закончил.

Джим положил руки на его плечи.

— Да, Себастьян. — торжествующе произнёс криминальный консультант. — Их знатно потрясёт!

Мориарти не ошибся. То ещё землетрясение: сложные выборы, лёгкий привкус экономического кризиса, коснувшийся и Соединённого Королевства, показатель преступности вырос почти в два раза, МИ5 и МИ6 увязли в неразрешённых конфликтах.

Тёмная сторона торжествует.

Я уговаривал дядю взять меня с ним в Америку, но он, флиртуя, дал понять, что пока я должен поработать со Швецией. Причём не покидая родную землю. Это условие он озвучил прямо, без намёков и игр.

— Меня ищут? — я тоже решил быть прямолинейным.

Джим качнул головой.

— С этого дня больше нет. Теперь ты — очередной призрак.

Я понял, что никогда не смогу избавиться от эмоций по отношению к моему прошлому на базе. Они угасли, но искры всё же вспыхивали. Поэтому мне не понравилось то, как меня назвал дядя. Пошло и слишком метафорично. Вот в такие мгновения океану возвращалось спокойствие, а мне моё старое видение.

Джим уехал в Америку. Я же остался править его домом. Первое, что я сделал — кончил, лёжа в его кровати. Второе — сел во главе стола в зале «Ворона» (так я стал его называть) и приказал «связным» начать соединять точки на карте. Совсем недавно я наконец узнал какая роль была у этих людей, скорее похожих на декорации и массовку в конференц-зале: одни постоянно следили, чтобы мой АйПи адрес нельзя было отследить (они обеспечивали мою прозрачность, оставляли лицо за вуалью), другие мониторили обстановку на другой стороне (никаких диверсий и лишних гостей), а так же были те, кто передавал новую информацию нужным людям, входящим в сеть дяди. Они вышли на контакт с людьми нашей шведской пешки и отправили ему дальнейшие инструкции.