— Ты же не уходишь? — я снова испуганно задышал.

— Нет. Я… — он прокашлялся, смотря на презерватив. — Должен выкинуть. Это.

Мог бы просто бросить где-нибудь. Но, разумеется, это не в его стиле.

Пока Майкрофт отсутствовал, я лежал на кровати и пытался осознать произошедшее. Мы только что совершили нечто за рамки выходящее. То есть, для нас, казалось бы, выходящее. Моё тело приятно подрагивало, отдыхая после долгого напряжения.

Холмс вернулся, лёг рядом и укрыл нас.

— Хотел бы я посмотреть на лица нас в прошлом, покажи мы им то, что сейчас делали. –поделился я своими мыслями. — Хотя, я бы наверное не сильно удивился. Думаю, у меня и раньше иногда проскакивали мыслишки подобного рода. В теории.

Холмс хмыкнул.

— Этому я не удивлён.

— Дурдом какой-то, да? — улыбнулся я, глядя на профиль политика. — Но зато весело. Тебе понравилось хоть чуть-чуть? Ведь ты же достиг… апогея.

Майкрофт стал теребить край одеяла, опустив ресницы.

После нескольких секунд молчания он ответил:

— Было приятно.

Этого мне хватило. Я снова заулыбался.

— А ты то доволен? — в свою очередь осведомился Холмс.

— Разумеется. Доволен тем, что мы нашли… общий язык. — я уткнулся лицом в горячий бок своего попечителя, слегка касаясь губами кожи. — Но… — я вдруг ощутил знакомое чувство. — Теперь я снова хочу помочь тебе. — моя голова приподнялась, чтобы взглянуть в глаза политика. — Хочу… сделать что-то, отплатить за то, что ты идёшь на такое ради меня.

— Просто держись света, Эдвард. — сказал мне Майкрофт. — Этого будет достаточно.

Я неуверенно кивнул, а затем полез за новыми поцелуями.

Я держался света. Держался всё время, исключая ночи, когда рядом не было Майкрофта. Странно, но все поцелуи, секс и подобное вошли у него в привычку. Он спокойно реагировал на мои настырные поцелуи. Когда мы разделяли вечер, то Холмс и слова не говорил, когда я начинал расстёгивать его ремень. Он лишь глядел на меня, слегка сдвинув брови и распахнув губы, пока я ублажал его ртом. Мне казалось, что он будет против оральных приёмов, однако, возражений не было.

Хоть ни я ни он больше ни с кем не имели подобных связей, мы не были любовниками. Но мы были большим, чем просто парой в нашем понимании. Это определение мне нравилось. Он звал меня на ужины, в театр, я звал его на ужины, покататься по городу, поесть мороженного — и это можно было бы назвать свиданиями. Он следил за мной с помощью камер и Императрицы, я ежедневно узнавал, как прошёл его день, — это можно было бы назвать заботой. Он медленно трахал меня в моей, в его постели, а я всегда обходил всё его тело губами, — это похоже на любовь. Но никто из нас и не думал об отношениях.

Это необходимость, это умение и уже нечто похожее на желание.

У Майкрофта есть такое свойство: он быстро привыкает, адаптируется ко всему с чем может смириться, что считает более менее допустимым. Он признался, что ему доставляет некое удовольствие, когда я хорошо реагирую на его «заботу». Поэтому я всегда улыбался мелькающим там и тут камерам, всегда отвечал на его звонки и сообщения, а так же всегда говорил ему о том, что происходит внутри меня.

Всегда.

В этом слове не может быть исключений. Однако, мой мозг нашёл лазейку. И этой лазейкой оказалась смягчённая форма диссоциативного расстройства идентичности. Благо, моё Альтер-эго вылезало лишь преимущественно ночью, в отсутствии Майкрофта и после длинной ночи в окружении преступников.

У меня не было раздвоения личности. В период активности Альтер-эго я помнил себя, время, место, только вот все «за» и «против» менялись местами, и меня начинало трясти от злости и отвращения. Всё хорошее и светлое словно занавешивалось, затуманивалось, и я уходил в обдумывание идеи. Я думал и думал. Думал, пока меня не останавливала какая-нибудь мелочь. Неожиданное СМС от Холмса, звуки приятной мелодии, рассвет. Мне становилось страшно потому, что в такие ночи страх исчезал. Я мог выйти на улицу, найти высокое здание, подняться на крышу и стоять на краю не чувствуя ничего, кроме возможностей. Моё воплощение менялось. И тогда я не думал о Джиме как о необходимом источнике заботы и любви. Я думал о нём, как о собрате, о том, что мы можем сделать вместе. И что вместе мы можем сотворить рай.

Я молчал об этом из эгоистичных соображений. Меня могут перестать любить, могут запечь в тюрьму или психушку, вообще убить. Я верил в то, что смогу удержать это зловонное Альтер-эго. Я не хотел перерождаться.

Из показаний одного американского дипломата, который прибыл в Англию с политическим визитом, я установил, что готовится теракт. Прямо здесь, в моей стране. Этот дипломат похвастался, что у него имеются связи с террористами, которые собираются устроить авиационное шоу. Они собираются взорвать самолёт.

Майкрофту удалось перехватить планы, но нужен был умный ход, чтобы террористы не догадались, что их планы раскусили.

Пока Холмс был занят антитеррористической операцией, я напивался в каком-то клубе с Робин. Отсутствие политика пробуждало во мне плохое, поэтому я решил не оставаться одному в тишине, а отправился покорять пабы. Мы весело провели время. Меня стошнило дважды, в общей сложности я выпил алкоголя на четыре сотни фунтов, а потом меня ужасно занесло, и я устроил драку.

К моему стыду приехал Майкрофт. Оказалось, что я набрал его номер, но телефон у меня выхватила Робин, так как я на полном серьезе поспорил с ней, что смогу завалить любого в этом местечке.

Меня избивали на полу, когда перед моим мутным взором появился политик. Его голос звучал громко и с нажимом. Когда на фаната английской сборной, что сидел на мне, слова не подействовали, Майкрофт, как мне показалось, сломал свой зонт, и в итоге у него в руках очутился пистолет из ручки зонтика. От такого поворота даже я в штаны наложил и ещё больше устыдился всего происходящего.

Конечно, меня отпустили, и я как провинившийся подросток поплёлся за Майкрофтом. На улице ждала Императрица. Она забрала Робин с собой, и я ещё больше погрузился в фантазию о том, что двух друзей с плохой вечеринки забирают родители.

Я бы вслух сказал, как мне жаль, что тебе пришлось оторваться от дел, но боюсь, что если я открою рот, меня снова стошнит.

Я ждал реакции политика, пока тот читал СМС-ку от меня. Его глаза закатились, он вздохнул, но через несколько секунд не озвученных ругательств сказал:

— Иногда мне кажется, что в тебе сидят два человека. Один более менее разумный, а второго мне посчастливилось лицезреть пару минут назад.

Я неловко посмеялся, убегая глазами к окну.

Оказывается, преступность не резиновая. За несколько месяцев мы узнали всё, что только могли. Так что по вечерам я только развлекался в свою пользу, без особой цели, чтобы просто убить время. И из-за такого времяпрепровождения я начал задумываться о чём-то новом. Мне не было доступно терпение и рутина. Я сгорал от скуки и жажды новых ощущений. Я чуть не принял героин, поддавшись какому-то наваждению, что если я вколю себе наркотик, то до конца смогу понять, чего во мне больше: плохого или хорошего. Если первого, то я бы убил кого-нибудь. Второе — тут же позвонил бы Майкрофту и всё ему рассказал, рыдая в трубку. Но ни того ни другого мне особо не хотелось, поэтому я отринул предложение какого-то чувака в дебильном клоунском костюме.

Альтернатива наркотикам — дедукция. И так лишь у одного человека, к которому я стал испытывать какую-то антипатию. Во-первых, однажды он прервал наш с Майкрофтом половой акт. Причём из-за какой-то фигни, судя по вздоху политика. Мне пришлось вырвать у него телефон и сказать прямо в трубку:

— Шерлок, будь хорошим мальчиком и не мешай своему брату меня трахать!

Я сразу бросил трубку и яростно швырнул телефон подальше. Майкрофту, конечно, эта выходка удовольствия не принесла. Он с ужасом начал воображать, что теперь подумает Шерлок. А мне было всё равно, ведь если младший откроет рот и решит поднять эту тему в присутствии других, я быстро лишу Джима его игрушки.