— Тебя это взволновало. — сделал вывод я.

Политик молчал, слегка распахнув губы. Я неотрывно глядел на него, собирая пазл по кусочкам.

— Я не могу контролировать реакцию своего тела. — всё-таки сказал Холмс.

— Команды и реакции исходят из мозга. Я знаю, как это работает. — возразил я. — Если бы тебе было всё равно, то ритм бы не участился.

Мои слова заставили Майкрофта занять оборонительную позицию. Он приподнялся и тоже сел, прислонившись к спинке кровати. Готовится к бою. Похоже, никто спать не собирался.

— И даже если бы дело было в естественной реакции, то всё равно напрашивается вывод, что я тебя волную. — продолжил атаку я.

Холмс по обыденному стал обороняться фальшивой улыбкой. А ещё он скрестил руки на груди.

— Нонсенс. Чего ты добиваешься? — напрямую спросил он.

Я пожал плечами, хотя на самом деле я добивался того, чтобы Британское Правительство признало свою зависимость. Какой бы ни была правда, его сердце выдало его волнение. Оно не бешено колотилось, как, к примеру, у меня, но чаще, чем сердцебиение в моменты спокойствия.

— Я пил виски, Эдвард. — голос политика звучал убедительно, но он мог всё легко сфабриковать. — Оно всё ещё разгоняет кровь.

— Это было слишком давно. — припомнил я, негодуя. Почему он ищет оправдания? — Хватит отпираться.

Я поддался вперёд и без разрешения пересёк его личное пространство, перебросив через его ноги одну руку. Взгляд политика метнулся к ней, а затем снова на меня. В нём блеснула строгость.

— Эдвард. — но голос был скорее уставшим, чем строгим.

— Мы же говорили об этом…

— Вот именно. — прервал меня Майкрофт. — Ты сам назвал причины почему этого не стоит делать.

Я усмехнулся. Было довольно забавно спорить в темноте, сидя в одной постели, а не в кабинете Майкрофта на базе. Я даже не понимал зачем мы это делаем. Но это всё я. Я всегда разжигаю костёр.

Мой тяжёлый вздох стёр весь воинственный настрой. Я разглядывал свои вены на руках, уже свыкаясь с мыслью, что снова первый поцелуй стал последним.

— Я тебя понимаю, Эдвард. — голос Холмса специально смягчается, так, что мне хочется лечь и уткнуться ему в бок. — Я знаю, что ты хочешь этого. Знаю, что тебе это нужно.

— Но это неправильно. — заканчиваю за политика я, поднимая на него глаза.

В глазах того настоящее сожаление.

— Неправильно. — подтверждает он.

Я дотрагиваюсь до груди. Там, где швы начинают рваться.

— Но никто ведь не узнает. — я не могу не сказать этого. — Я даже уже не кадет, и ты мне формально не начальник. — всё это я почти шепчу, гуляя взглядом по одеялу, по рукам Холмса, по своим. — Но если дело в том, что ты просто ничего не чувствуешь, то я понимаю.

Последние слова угасли вместе с последней надеждой. Угли ещё слабо переливались цветом лавы, но лишь потому, что мне не давало покоя то, что Майкрофт вообще позволил нам до этого дойти. Почему? Не для прикола же. Если бы он не хотел, он бы отправил меня либо домой в город, либо в комнату сразу после разговора на балконе. Он бы сказал, что моё желание абсурдное и выполнять его он не будет.

— Но ты поцеловал меня. — снова говорю я, пытаясь отыскать в этом ответ на все вопросы. — Меня. — я упираюсь взглядом прямо в глаза политика. — Почему?

Я придвинулся чуть ближе, подозрительно щурясь.

— Потому что ты меня попросил. — негромко отозвался Холмс, уйдя от меня глазами.

— Я тебя о многом прошу, но ты не всегда соглашаешься это выполнить.

Я перекидываю и ногу, садясь на Майкрофта. Руки того падают из защитной позиции и неловко устраиваются по бокам, напрягаются, словно он хочет приподняться. Я хватаю одну и нащупываю пульс. Чем я ближе, тем Холмс волнуется сильнее. Мои губы растягиваются.

— Всё в порядке, Майкрофт. — шепчу я уже в десяти сантиметрах от него. — Всё нормально. Это же я. Слышишь? — глаза политика постоянно ускользают, и это сильнее меня подталкивает. — Это всего лишь я. Как всегда.

Его дыхание я ощущаю у себя на щеках, а затем оно почти касается моих губ. Он слегка отворачивается, но наши взгляды сливаются. Может именно здесь я должен взять всё под контроль? Эта мысль обрушивается на меня сорокаметровой волной цунами.

— Что будет, если ты попробуешь? — спрашиваю я. — Что будет, если ты позволишь нам перестать быть одинокими?

Холмс снова опускает глаза, его губы распахиваются, и я наношу свой первый поцелуй. Легкий, не настойчивый. Рука Холмса тянется меня остановить, но замирает на моём плече. Он часто моргает, я вижу, что его грудь вздымается уже быстрее.

— Это всего лишь я. — слова тонут в новом поцелуе, уже более смелом. — Твой Эдвард.

Майкрофт наконец-то смотрит на меня. Он волнуется, сомневается. Я вижу это в глазах. Но ещё я вижу, что он почти не сопротивляется. А в случае Майкрофта это не означает отказ. Это означает почти согласие.

Поэтому я снова касаюсь его губ, на этот раз стараясь впечатать эти секунды в память, а ощущения под кожу. Моя рука на его шее, я снова проникаю на затылок.

Политик поддаётся. Его губы уже целенаправленно цепляются за мои. И от этого у меня окончательно сносит крышу.

Моё возбуждение взорвалось, как снаряд боеголовки. Я оставил позади всё. Всё кроме этой постели и Майкрофта. Руки уже сами хозяйничают, то гладят его шею, то его лицо, волосы, грудь, руки. Я понимаю, что веду себя слишком напористо, но остановить меня может лишь Холмс, который от моего давления уже почти съехал обратно на подушку. Я совсем перестаю соображать, отрываюсь от губ и начинаю целовать его шею, наслаждаясь ощущением его рук на моих плечах, на ключицах, на шее. И в голове лишь одно повторяющееся по кругу слово «Охренеть». Во мне словно проснулись какие-то первобытные инстинкты, и я не могу с ними совладать.

Совсем спятив, мои руки задирают футболку Майкрофта, и я целую его ниже. Хочу, чтобы он сорвал и мою футболку, сорвал всё остальное. Всё ведёт к этому.

— Эдвард…

Сквозь пелену безумного возбуждения я слышу хриплый голос политика. Впервые он звучит так, как сейчас.

— ЭДВАРД…

Его руки останавливают меня, заставляют подняться обратно на уровень его лица. Я тяжело дышу. Он тяжело дышит, словно только что работал на своей беговой дорожке. Мы глядим друг на друга. Холмс облизывает губы, а затем вытирает их. Футболка возвращается на место.

— Достаточно. — ещё не ровным голосом произносит Майкрофт. — Пока хватит.

Я выпрямляюсь, мой зад приземляется на его ноги. Пока я плохо соображаю, но, стоит послушаться. Взгляд политика падает куда-то ниже моего живота, а затем слишком поспешно взлетает прочь к лицу. Я не успеваю озадачиться, когда замечаю весьма заметную реакцию между своих ног.

— Ой. — выдаю я и неловко перебираюсь на свою сторону, прикрывая весь срам одеялом.

Холмс ещё какое-то время приводит себя и постель в порядок, а затем уже твёрдым голосом произносит:

— Ну, теперь-то точно спокойной ночи.

Я улыбаюсь и прижимаю в груди край одеяла.

— Спокойной.

Немного подумав, я спрашиваю:

— Всё ведь в порядке? Ты не злишься?

Майкрофт думает над ответом пару секунд.

— Не злюсь. Но в следующий раз спрашивай, прежде чем таким образом нарушить моё личное пространство.

Политик не может без замечаний. Но я рад, что не сильно напортачил.

— В следующий раз… — я цепляюсь к этому, довольно прикусывая губу. — Значит, будет следующий раз?

Со стороны Майкрофта слышится вздох.

— Спи, Эдвард.

А затем в тишине он вдруг ухмыляется.

========== Глава 46. ==========

Я пересёк черту и лежал на чужой половине. Более того — одна моя нога забралась под одеяло Майкрофта и касалась его напрямую. Ради приличия я отодвинулся обратно на свою сторону и обнаружил, что та ледяная, словно я на ней и вовсе не спал. А ещё выяснилось, что Холмс уже открыл глаза. Мне не верилось, что ночью случилось то, что случилось. В основном потому, что политик начал подниматься, намереваясь проделать обыденные утренние ритуалы.