Теперь, лёжа в этой кровати, я ощущал всё по другому. Для меня каждый сантиметр что-то значил, каждая секунда.

Я уткнулся лицом в его подушку. Тело тут же покрылось мурашками. Я не сдержался и принялся целовать поверхность, покрываясь красными пятнами стыда.

То же самое я делал и у Джима. Я помню те ощущения. Но сейчас… сейчас я могу себе позволить влюбиться, ведь это правильный человек. Пускай не факт, что подходящий.

Как только вода за дверью перестала шуметь, я перекатился на свою сторону и перевернулся на спину, пряча признак своей глубокой симпатии.

Как только Майкрофт вышел уже облачённый в спальную одежду, я сразу взглянул на него, несмотря на то, что меня всё ужасно смущало.

Как только политик лёг в кровать, я ощутил взрыв станции эндорфина, и эйфория разлилась по телу, выкручивая низ живота и заставляя мой член твердеть сильнее.

— Спокойной ночи, Эдвард.

— Спокойной.

Как только погас свет, я выдохнул. Может Майкрофт видеть сквозь одеяла? Что бы он сказал, узнай, что у меня на него сейчас стоит? Забавно.

Наплевав на осторожность, я перевернулся лицом к стороне политика. Тот уже закрыл глаза. Я хочу ощутить какого это поцеловать его. Но я не могу. Один опрометчивый поступок (на который я вполне способен) и всё рухнет. А этого я не допущу, ведь я ближе к нему, чем когда либо.

========== Глава 42. ==========

Я встал так резко, что закружилась голова. И вновь виной всему будильник. Майкрофт поднялся, а я с немного ошарашенными глазами вскочил следом.

— Я с тобой. — моё тело немного покачнулось, но я успел предотвратить падение.

— Тебе нужно ещё поспать. — по-отцовски сказал Холмс.

Я отрицательно покачал головой.

— Я уже выспался.

Бледный свет ещё не расцветшего утра погружал помещение в особую атмосферу. Мне казалось, что я всё ещё сплю, что это мои фантазии. Но в них всегда был лишь мой дядя, полуголый, лежащий на белых простынях; и его глаза, даже не волосы — самое тёмное место на этой картине.

Но это были не мечты, это была реальность, в которой место Джеймса Мориарти занял Майкрофт Холмс.

— Эдвард.

Я стою с другой стороны кровати, полный решимости не возвращаться в неё без политика. Холмс вздыхает. Его руки кажутся бледными, я засматриваюсь на длинные изящные пальцы. Мурашки. От холода? От пробуждения?

Я быстро собираюсь и уже стою на первом этаже, когда Холмс спускается со второго.

— А впрочем, — его голос уже разогрелся. — может это и к лучшему.

— Что именно? — я открываю перед ним дверь, за что получаю вопросительный взгляд.

Спустя пару ступенек Холмс отвечает:

— Если ты будешь на базе к завтраку. Так не будет лишних вопросов.

Мы садимся в уже заведённую машину. Сегодня утро не щедро на солнечный свет.

— О том где я ночую? — я опускаю глаза, ощущая какое удовольствие разливается по моему телу.

Холмс улыбается в ответ, но в своей манере, говоря: «Вот именно, так что будь добр, — не напортачь.». Но вслух он говорит лишь следующее:

— На одиннадцать назначено совещание по поводу твоего будущего.

Вся магия, нежно разливающаяся во мне, сразу растворилась. Волнение. Он что, уже всё решил?

— А мне ты скажешь? — немного с вызовом спросил я. — Или я узнаю обо всём последним? — хотелось добавить «как обычно», но я удержал себя.

Майкрофт поджал губы. Значит, ему неприятно.

— Я не собираюсь обсуждать с членами совета что-то конкретное. Я лишь хочу… — он вдруг замолчал и повернул ко мне голову.

Я сразу сделал тоже самое, проигнорировав подскочившее сердце.

— Я лишь хочу, — продолжил политик, как только наши взгляды сцепились. — перевести тебя полностью под свою ответственность.

— Разве я итак не под твоей ответственностью? — удивился я.

Холмс приподнял брови, создав волну складок на лбу.

— Ты ведь понимаешь, что я не мог распоряжаться твоей судьбой без согласования с советом. — его лёгкая улыбка была похожа на сожаление. — Так работает обычная партия, Эдвард. Я не президент и даже не Премьер министр.

— А мог бы стать. — серьёзно сказал я, не замечая, как наклоняюсь к Холмсу ближе.

Мои слова политика позабавили, поэтому его улыбка стала шире.

— Я на своём месте, там, где от меня будет больше пользы.

На своём месте… где будет больше пользы…Значит, вот так рассуждают хорошие люди, работающие во имя процветания? Это совершенно противоречит Джиму. И это меня интригует.

— И чего ты хочешь добиться от них?

Кажется, я стал понимать о чём говорит Майкрофт. Если я правильно всё понимаю, если Холмс действительно пойдёт на это… То я расцелую его прямо здесь и сейчас. Хотя… смелости мне не хватит, лишь энтузиазма, как всегда.

— Хочу дать тебе то, чего ты всегда хотел. — произнёс политик, и огромный взрыв салюта раскрасил мои зрачки во все цвета радуги. — Свободу.

Я думал, что сейчас должен выйти оркестр как во всех мюзиклах, так как пришло время для победной песни. Или же я должен был рассмеяться и станцевать какую-нибудь «Жига-дрыгу». Но я просто сидел и хлопал глазами, ибо по-настоящему никогда не верил, что моё помилование когда-нибудь произойдёт.

— Но это не значит, что я дам тебе просто уйти. — добавил вдруг Майкрофт.

— Я и не хочу уходить. — моё лицо растягивала дикая улыбка. — Я просто не могу жить под командованием.

— Я знаю.

— Но ты — другое дело. — я стал медленно приходить к ответу сразу на несколько вопросов.

То, как забилось моё сердце, когда Майкрофт сказал, что постарается снять с меня метафоричные наручники и цепи, что режут плоть каждого госслужащего ниже ранга чиновника, было знаком. Я действительно хотел этого. Хотел до Джима. И получил нечто вроде этого, когда сбежал. Но это «нечто вроде этого» оказалось слишком. Поэтому я здесь. И если я буду на золотой середине, то кто знает, кем я стану. Возможно, самим собой наконец-то.

Мы въехали в город.

— Будь ты обычным, я бы продолжил направлять тебя по пути агента. Ты бы сдал все экзамены, и тебя послали бы на Восток. И тогда от тебя осталась бы лишь точка на карте с именем рядом. Мы, скорее всего, больше не увиделись бы. — сказал Майкрофт с лёгким вздохом. — Так было бы правильно. — рассуждал политик и глянул на часы. — Но ты не такой, и мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы принять это. Принять то, что с тобой по правильному будет неправильно.

Я слушал Холмса то вскипая от злости, то тая от радости. Но последние слова заставили меня нахмуриться и посмотреть на политика с превеликим непониманием. И я обнаружил, что он смотрит на меня с непривычной ему искренностью. Это всегда прошибало и всегда будет прошибать меня. Удивительно, но именно такие вещи всегда вводили меня в ступор, и я ощущал нечто… по настоящему божественное.

— Мы с твоей матерью хотели сделать тебя нормальным. — глаза Майкрофта ускакали прочь, значит, ему стыдно или по крайней мере он сожалеет. — Она хотела потому, что была уверена, что иначе тебе не выжить. Я же начал с обычного интереса, который усилился, когда мы обнаружили к чьей родословной ты на самом деле принадлежишь.

Разумеется, он взялся за меня не потому, что влюбился с первого взгляда в тринадцатилетнего подростка. Но я не был противником таких глупых теорий, поэтому уже успел построить в голове целую историю любви. И она треснула, когда Холмс раскрыл мне правду.

— Почему она считала, что я помру сразу? — спросил я.

Мы подъехали к базе. Я этого не заметил, так как был поглощён новыми фактами.

— Не сразу. — поправил Майкрофт, по-королевски выходя из машины. — Но почему-то она была полностью и безоговорочно уверена в том, что пойди ты по тропе твоего отца или, хуже того, дяди… — Холмс обошёл машину, и мы зашагали вместе к лифту. — то ты погибнешь.

Я выгнул бровь и приложил палец к подбородку.

— Интересно, — хмыкнул я. — почему она так была уверена…

— Я спрашивал у неё. — поделился Майкрофт. — Но она отказывалась сообщать мне подробности. — тут политик залип на какую-то точку на полу, снова вознеся брови высоко-высоко. — Говорила, что я не пойму.