Да. Ещё.

Мне сорвало голову. Я молниеносно наносил, отражал и принимал удары, изворачиваясь, танцуя.

Танцуешь ты, твой час настал.

Все смотрят. В танце есть накал.{?}[Dancing Queen — ABBA]

Когда из моего носа хлынула кровь, я лишь посмеялся, ощущая дребезжание внутри. Следующий удивительно мощный удар пришёлся противнику по затылку, и тот рухнул на бурлящий резиновый трек.

— Достаточно! — рявкнул тренер и сам вступил в игру.

Он с размаху зарядил мне под дых, а потом ещё один удар по почкам поваливший меня на землю. Я выплюнул кровь, и та тут же закипела на резине. Я почувствовал, что солнце добралось до моих желтоватых бледнеющих синяков, так как футболка задралась, оголяя поясницу. От пола и тепла пластырь съехал, и я ощутил, как жжёт заживающие порезы.

Меня резко подняли вверх. Голова закружилась, так что я не сразу твёрдо встал на ноги.

— Вали отсюда. — уже не крича, но с угрозой сказал мне тренер.

Мне захотелось кинуться на него, сломать ему шею, но… на меня вдруг опустилась жуткая усталость.

— Стоять! — тренер выставил руку вперёд, смотря куда-то за мою спину.

Я обернулся и увидел замахнувшегося на меня чувака. Кинув ему уничтожающий взгляд, я, гордо выпрямившись (хоть живот ужасно болел, а спину саднило), пошёл к выходу. Вот уж не думал, что мой визит на стадион обернётся дракой.

Я даже не взглянул на своих бывших товарищей и с ноги открыл дверь в помещение.

Оказавшись вне досягаемости от чужих глаз, я позволил себе покорчиться от боли и отдышаться. Во мне ещё бушевала обида, но так же поднималась волна непривычного стыда. Боже, я мог всё решить словами, а не насилием. И по-моему, я так ничего и не решил.

— Да что б тебя! — не сдержавшись, закричал я. — У меня было хорошее настроение…

Я побрёл в свою комнату. Нужно было смыть грязь и кровь. А ещё постараться оттереть стыд.

Я стоял под горячими струями в душе, стараясь разобраться со своими мыслями. Хотелось просто запихнуть всё подальше, но так жить больше нельзя.

Когда я смывал последние мыльные разводы, телефон на раковине вспыхнул, оповещая о приходе СМС-ки. О, отлично. Умоляю, пусть Майкрофт напишет, что он уже свободен и мы едем на свидание… Кхм, то есть просто на ужин.

Я сразу потянулся к телефону, чтобы поднять себе настроение. Но в отправителе значился неизвестный номер.

Я передал Джону Гарви твои тёплые пожелания.

Меня прошибло новым потом. Телефон выпал из моих рук и с неприятным треском упал на плитку.

Я тут же вырубил воду, и как сумасшедший стал оглядываться по сторонам. Он здесь. Он точно здесь. Он снова близко!

Я сорвал полотенце и наспех перевязал его вокруг бёдер. Выбежав из ванной, я потерялся в собственной комнате. Всё показалось незнакомым, ненастоящим. За окном солнце пускало свои последние лучи, комната стала погружаться в лёгкую темень. Я, повинуясь какому-то инстинкту, напялил кроссовки, продолжая озираться. Может через окно? Я неуверенно подошёл к стеклу и посмотрел на парковку. Что-то происходит. Я дотронулся до груди, опасаясь, что сердце вырвется наружу. Вот снова! Чёрт. Остаться здесь или?.. Я выбежал в коридор и стал медленно идти вперёд, не понимая куда конкретно. Ну что за бред? Надо вернуться. Но мне нужно в безопасное место. Коридор был пуст. Где-то слышались топот ног и голоса. Мне казалось, что меня вот-вот схватят. Я боялся увидеть тёмные глаза и блестящие чёрные волосы. И улыбку.

Кто-то шёл сзади. Меня накрыла паника, и тело само стало действовать. Я побежал, то и дело оглядываясь. Шаги я слышал, но никого не видел. Он идёт. Я стал задыхаться; слишком много эмоций. Когда я оказался в очередном коридоре, передо мной замаячили фигуры. Я резко затормозил и прижался к стене. Нет-нет, ему меня не достать. Стало холодно, пальцы не слушались. Тело стало дрожать. В моей голове творилась реальная чертовщина. Я не мог очнуться от этого кошмара.

Я замер посреди коридора. Долго, очень долго я глядел в пространство. А затем со всей силы закричал:

— Я ЗДЕСЬ! ВОЗЬМИ МЕНЯ, ЕСЛИ ОСМЕЛИШЬСЯ!

Выпустив страх наружу, я обратил его в злость. Нет-нет. Пошёл он к чёрту! Я ТАК РЕШИЛ!

— НУ, ЧЕГО ТЫ ЖДЁШЬ?!

Я уставился на тёмную массу в углу, а затем стремительно стал к ней приближаться. Становилось холоднее, но я плевать хотел на всё.

— И что ты мне сделаешь? — прошипел я, стоя носом к носу с дядей.

Демонические глаза не давали никакой информации об эмоциях, но зато рот был неестественно широко растянут. Пахло гарью. Было холодно, но в тоже время будто что-то горело.

— Ты мой.

Я усмехнулся. Масса хотела поглотить меня, но я заметил, что она не может дотронуться до моей кожи.

— Ты мой. — повторил я.

Улыбка Джима медленно стекалась к ничто.

— Ты принадлежишь мне. — продолжал я. — Ты — второй я. Мы — боги.

Я не понимал, что делаю. И дядя тоже не понимал.

— Но это в твоём воображении. Хочешь покажу кем мы всегда будем в моём?

Масса не ответила, но я поддался вперёд и погрузился в воспоминание о нашем первом поцелуе.

Почувствуй то же, что почувствовал я.

Ты можешь быть страшным и ужасным. Но я достану части тех секунд, когда ты таким не был, соединю их и создам ту версию тебя, которая любила меня. Любила в любом смысле. Для меня важно лишь быть кому-то нужным, потому что это так по человечески…

— Я так тебя ненавижу, дядя. — прошептал я, ощущая, как по щекам текут слёзы. — Но это не значит, что я больше не люблю тебя. Какая-то моя часть будет любить тебя до Луны и обратно, до Рая и до Ада.

Масса передо мной на несколько секунд стала обычным Джимом. Без тёмной ауры, дымки и холодящих душу ощущений. Его глаза были ореховыми, а не угольными, а волосы казались шёлковыми.

— Я так тебя люблю, Эдвард. — услышал я его бархатный голос. — Но это не значит, что я больше не ненавижу тебя. Я всегда буду тебя ненавидеть. До края Вселенной и дальше, чем обратно.

— Значит мы квиты. — говорю я, опуская ресницы.

Когда веки снова поднимаются, передо мной уже никого и ничего нет. Лишь голая стена.

Я уже около часа лежу в своей постели. Разбитый телефон лежит на столе в противоположном конце комнаты.

Настойчивый стук в дверь. Я не успеваю ничего ни сделать, ни сказать, как дверь распахивается. На пороге из нечёткого света в коридоре появляется Майкрофт. Я тут же понимаю, что ему уже успели нажаловаться, но мне фиолетово на это.

Я вскакиваю с кровати и за секунду оказываюсь около него. Наплевав на последствия и приличия, я по детски обвиваю его шею руками и что есть силы прижимаюсь к телу. Мы замираем на стыке моей комнаты и коридора.

— Я облажался. — произношу я. — Снова.

Мне хотелось рассказать ему, что я успел пережить. Хотелось сказать, что я, кажется, победил. Но потом я подумал, что это поставило бы под угрозу наши ночи и кровать, которые мы делили в последние дни. Я не хотел это терять, поэтому решил раскаяться в содеянном на стадионе.

Холмс толкает меня в комнату и закрывает дверь. Я жалостливо гляжу на него, страшась заметить разочарование или гнев.

— О, Эдвард.

Холмс всего лишь вздыхает и тянет руку к моему лицу, на котором красуется синяк и разбитый нос, но он одергивает себя. Рука виснет, а взгляд съезжает в сторону.

— Мне ещё сложно себя контролировать.

Никогда бы не подумал, что мне будет приятно признаваться в чём-то Майкрофту. Но теперь я, кажется, понимаю, что за всей моей прошлой ложью стоял страх быть отвергнутым последним человеком, кто хоть иногда спрашивал, как у меня дела.

Майкрофт снова вздыхает и проводит рукой по волосам.

— Ладно. Мы к этому вернёмся. — произносит он, оглядывая мою комнату.

Я неловко стою, ожидая, что будет дальше, но тут вспоминаю о тузе в рукаве.

— Кое-что ещё произошло. — говорю я и указываю на телефон.

Холмс хмурится, смотря туда, куда направлен мой указательный палец. Я взволнован, но не испуган.

Политик подходит к столу, берёт мой телефон и вопросительно глядит на меня.