На работе передо мной мелькает череда женских лиц и влагалищ. Старые, коричневатые и сморщенные точно тонкие пласты завершившейся ветчины; нежные розовые бутончики, прячущие свои лепестки точно также, как прячут в смущении взгляд их владелицы, молоденькие девушки; широкие вагины взрослых, не раз рожавших, женщин. Но главное- грязь. Болезни, которые они скрывают от партнёров, умоляя меня дать чудесную таблетку, что разом вылечит сифилис, гонорею и СПИД. Если вы думаете, что лишь шлюхи передают ЗПП точно эстафетные палочки- о, как же вы ошибаетесь! Милые, нарядные домохозяйки с идеальной прической и мягким кашемировым свитером, что принесут вам на новоселье ароматнейший сливовый пирог – как хорошо, что вы не увидите, какая грязь внутри этой условной Одри или Молли. Вот они- поистине сборище грязи! Мерзости, что лезет изо всех щелей. Если сравнить бездомную, что отдается на трубах пьяному беззубому бойфренду и красивую упакованную силиконовую куклу, что весело щебечет, закрывая дверь своей новенькой машинки, как думаете, у кого я найду едва ли не весь спектр инфекций?

Дорис, поздравляю. протягиваю я конверт с деньгами своей бессменной ассистентке. Дорис, вытаращив глаза, что под толстыми линзами становятся ещё больше, точно гигантская толстая и пучеглазая рыбина ловит воздух ртом. ” Спасибо, док”- наконец, выдавливает из себя, смахнув слезу.

Ну, Дорис, будет. Неужели ты думала, что я забуду про ваш юбилей с тем счастливчиком, которому посчастливилось встретить тебя раньше меня? подмигиваю ей, стараясь скрыть отвращение. Под ее носом повисла светлая нить соплей, подрагивающая при каждом малейшем движении головы.

Дорис, как и предполагалось, расцветает и от комплимента, и от пухлого конверта в руках. Я прощаюсь с ней и выхожу на улицу. Нужно успеть домой до того, как Бетти вернётся со своего собрания чокнутых домохозяек или как там оно называется?

Приехав домой, спешно паркуюсь. У меня есть примерно сорок минут. Я захожу в подвал, открывая одну из дверей кладовой. И процесс начат- спустя двадцать минут из подвала выходит не доктор Сэт Грин, а седоволосый представительный мужчина в дорогом костюме. Спасибо, ма, что хотя бы этому я смог научиться, когда ты с едва ли не с колыбели таскала меня по всем своим выступлениям. От нечего делать я заворожённо следил, как девушки меняют внешность, превращаясь то в господина с тросточкой, то в японскую гейшу с бледным как рисовая бумага лицом и алыми губами, то в холодную стерву в деловом костюме. Смотрел, впитывал, учился.

Бренда? хриплым низким голосом говорю, когда на том конце телефона раздается неприятно писклявый женский голос.

Да? недовольно, точно я отнимаю её драгоценное время, отвечает девушка- а кто это?

Это Дон Ринальди, мне порекомендовал вас… но закончить ” мой приятель, доктор Грин”, я не успеваю. Бренда начинает визжать от восторга и неразборчиво верещать в трубку. Я спрашиваю ей адрес, говорю, что сейчас пришлю за ней машину. А затем беру такси сам, направляясь в заранее снятый коттедж. Немного зелёных в карман риэлтора- и я уже забронировал его на двое суток, без всяких документов и лишних вопросов. Первым делом, по приезду, растворяю в емкости с кислотой телефон и сим-карту. Затем надеваю на руки черные кожаные перчатки. “Подагра, черт побери!”- скажу я ей, если спросит. Пускай думает, что плейбой- старикашка стесняется вида своих узловатых пальцев.

Затем спускаюсь вниз, сервируя небольшой ужин, достаю вино и шприц, которым впрыскиваю прямо сквозь пробку нужный мне состав. Так Бренда будет в сознании, но практически обездвижена. Смываю губкой жирное пятно со столешницы, стараясь не прикасаться даже в перчатках. А затем достаю свой небольшой хромированный чемоданчик- и любуюсь. Гладкая, металлически блестящая поверхность моих инструментов. Чистая как слеза, острая как сама боль. Сегодня я избавлю мир ещё от одного куска грязи! Да, именно так! Я делаю этот мир чище, вашу мать!

Бренда впархивает в дом точно быстрокрылая бабочка – лёгкая, молодая, яркая. Она с порога сообщает мне, как счастлива, что я согласился ее прослушать. А ещё её цепкий оценивающий взгляд скользит по дому, по мне. Но стоит мне заметить, что лишь здесь я могу спокойно прослушать, не боясь, что завтра папарацци разнесут новость о новом молодом даровании, которое продюссирует сам Ринальди, как она мигом теряет хватку, рассыпаясь в благодарностях.

Соблазнительно оттопырив зад, она дефилирует рядом, притворно ахая, когда видит сервированный на двоих стол. Бьюсь об заклад, все это время Бреда эпилировала и натирала скрабом и маслами свое тело- готовилась к тому, что её трахнут. Путь к славе тернист и сложен, а если пробираться наверх по членам, можно сделать это гораздо быстрее и без лишних усилий- видно, так думают все эти развратные девицы.

Бренда будто бы невзначай кладет руку на мою, касаясь перчатки. Я бросаю заготовленную фразу, а она же, не отводя от меня взгляда, кладет мой палец прямо в перчатке себе в рот, и с наслаждением посасывает, облизывает, причмокивая так, словно ничего вкуснее во рту не держала.

Посмеиваясь, словно мне не омерзительно совать палец в эту помойку на загорелых ножках, я протягиваю ей бокал с вином, предлагая отметить начало сотрудничества. Она почти залпом выпивает, протягивая пустой бокал – видно, и ей не особо льстит мысль раздвигать ноги перед стариканом, как бы она не пыталась себе внушить, что это – ради дела.

Наливаю ей ещё, и ещё, пока её взгляд не стекленеет.

Эй, Бренда? Что с тобой? шелкаю пальцами у ее лица, имитируя акцент Ринальди. Но она молчит, не шевелясь, смотрит в одну точку перед собой.

А Бренда нам не ответит. смеюсь, уже становясь собой – Милая Бренда сейчас очистится через боль. Верно, детка? – подмигиваю я ей, рывком выдвигая из-за стола вместе со стулом. Одним резким движением смахиваю все со стола на пол, укладывая на него истинный шедевр этого вечера, Бренду.

Лезвие скальпеля сверкает, отражая блики, пока я освобождаю Бренду от одежды. И вот она, полностью обнаженная, точно такая, какой пришла в этот мир, лежит передо мной. Неподвижная, покорная, лишь в глазах видны проблески страха, да мускулы на лице подергиваясь, сокращаются- ей страшно, ей до одури страшно.

Ну, Бренда, хватит ласково треплю я её за щеку- Через это нужно пройти. Это очистит тебя. Думаешь, я не знаю, кто заражал весьма неприятными вещицами некоторых влиятельных и богатых мужчин. А, Бренда?- в ее глазах мелькает узнавание, она была на паре приемов. Впрочем, там я был в маске и перчатках, ссылаясь на меры безопасности. Да и в гриме, что уж скрывать, поднаторел за последние месяцы.

Маленький топорик для мяса звенит, требуя крови. Я откликаюсь на призыв, протягивая к нему руку. Глаза Бренды широко распахиваются.

-А как ты хотела? За всё нужно платить. Вот, к примеру, за ту дрянную болезнь, что ты передала помощнику сенатора Уилкинса, расплатился ни в чем не повинный ребенок. Его жена была беременна, а переданная ей инфекция вызвала у плода тяжелейшие пороки развития. Малышка родилась глубоким инвалидом, и прожила от силы пару недель. Впрочем, тебе ведь это не важно? – сузил я глаза, глядя на девушку- Ты готова по трупам пройти?

И с размаху опускаю топорик на ладонь девушки. Ее глаза почти вылезают из орбит, изо рта вырывается сиплый хрип. Я почти слышу, как отчаянно бьётся её сердце. А ещё кровь, что фонтаном хлещет из разрубленных фаланг.

Очищаю мир от скверны, от грязи и похоти приговариваю я, колдуя над её телом. В раскрытой нараспашку грудной клетке сокращается сердце, толчками гоняя кровь к обрубленным конечностям, откуда она вытекает на белоснежный пол. ” Роди мне дочь, чтобы была бела как снег, а губы- алыми словно кровь”*- приходит на ум. Усмехаясь, принимаюсь вновь за работу.

” Мой верный жрец”- слышу я старческий голос. Вздрагивая, оборачиваюсь вокруг себя, понимая, как это безумно выглядит. Вокруг, естественно, никого. Неужели надышался испарениями? Нужно действовать быстрее, к тому же, неизвестно, вдруг Бренда кому-то успела похвастаться.