P.S. Чувствуете? Пахнет приближением финала…

В конце июля относительному затишью пришел конец. Основным раздражителем для жителей Дворца Исповедниц стал Ричард, который ввел самые строгие меры по контролю всей территории, и периодически именно ему приходило в голову отправлять группы разведчиков в рейды по окрестностям Эйдиндрила. Точку зрения лорда Рала касательно вопроса безопасности полностью разделял капитан Первой Когорты вместе со всеми морд-сит, а остальные лишь молча наблюдали за его действиями и ждали того момента, когда над их головами разразится предсказанный Ричардом гром. Больше всего их тревожило то, что никто, даже сам Искатель, не знал, когда именно разразится этот самый гром.

Их войска потеряли уже много сил и ресурсов, непрерывно оттесняя солдат Джеганя всеми возможными способами. После того, как им удалось подпалить фланги имперцев огнем волшебника, каждый день войны был похож на гонку, в которой д’харианцы, словно бешеные псы, гнали имперцев в сумасшедшем темпе.

Захватчики, которые вкусили победу этой весной, теперь были похожи на разрозненную шайку бродяг. Централизованное наступлении армии Нового Мира разбило их и деморализовало. Казалось бы, этот факт должен был радовать, а не огорчать; он должен был уничтожать все сомнения относительно исхода войны. Но ни Ричард, ни Кэлен не чувствовали радости. Мать-Исповедница не могла прочитать мысли своего мужа и понять, что смущало его, но иногда ей самой казалось, что имперцы бежали по собственной воле или же по приказу, будто зная, что развязка войны случится именно там, в Долине Заблудших, от которой их отделяла жалкая пара суток.

Кэлен находилась в зале, в котором обычно проходили заседания, в компании одного лишь Ричарда, вне постоянного внимания морд-сит и солдат Когорты. Сидя в мягком — возможно, слишком мягком кресле, она без малейшей радости смотрела на столь хорошо знакомую ей карту, а на ее душе было неспокойно. Безо всякого удовольствия она отметила, что эта тревога передалась ей именно от Ричарда, который сейчас стоял поодаль от нее, прислонившись к оконной раме, и выглядывал в высоком стрельчатом окне что-то, известное ему одному. Он выглядел так, будто находился вовсе не во Дворце Исповедниц, а далеко за его пределами.

— Кара сказала, что ты опять выслал разведчиков, — констатировала факт Кэлен, ни на миллиметр не смещая свой взгляд. Она чувствовала себя так, будто прямо сейчас играла партию в шахматы. Забавно, но ее единственный собеседник, для ушей которого и предназначались эти слова, выглядел так, словно прямо сейчас он был в гуще сражения, а не в паре шагов от нее.

— Верно. Тебя это смущает?

— Я бы не возразила ни единым словом, если бы ты объяснил причину.

— Мы находимся в состоянии войны. Этого достаточно?

— Мы находимся в этом состоянии уже больше года, но такие меры ты принял только сейчас. Пока они не оправдывают себя, — вздохнула Кэлен. — И нет нужды быть таким резким.

— Извини.

Он, наконец, оторвался от окна и подошел к ней, садясь в кресло напротив. Отчего-то они начинали каждый день именно так: именно у этой карты, в этих креслах, успевших, по мнению Матери-Исповедницы, поизноситься за последние две недели даже больше, чем за десятилетия до этого, сидя друг напротив друга и пытаясь помочь друг другу предсказать что-то, чему было не суждено случиться.

Кэлен мысленно прокляла все на этом свете, когда увидела, что ее замечание расстроило Ричарда еще больше. Она решила полностью взять ситуацию в свои руки и потому выпрямилась, намереваясь, теперь уже в прямом смысле, взять Ричарда за руку. Правда, получилось не сразу: чтобы сменить положение и вылезти из небольшой вмятины в кресле, ей пришлось ухватиться рукой за подлокотник, перенести на него часть веса и, в конце концов, сдвинуться, пусть и крайне неловко. Ее муж сделал вид, что даже не заметил этого, чтобы не смущать ее.

— Знаешь что? — она, наконец, обхватила его большую ладонь своими, маленькими и аккуратными, заставляя его разжать ее. — Это всего лишь волнение. И оно, кстати говоря, заразительно.

— Волнение из-за чего?

Он не усмехнулся, не улыбнулся. Дело было действительно плохо. Кэлен поняла, что сегодня ей стоило повести себя по-другому и перестать идти на поводу у его тревоги. Она доверяла интуиции Ричарда, но иногда его избыток мыслей не шел на пользу даже ему самому. Если он сам не бережет свой рассудок, то этим займется она.

— Из-за Томаса. Из-за границ. Из-за Джеганя… Мне продолжать? — она начала водить кончиками пальцев через центр его ладони, от запястья к пальцам и обратно, слегка нажимая, чтобы сделать свои действия более ощутимыми. Кэлен увидела, что они возымели успех, когда Ричард все же ответил ей полуулыбкой, а его кисть заметно расслабилась в ее руках.

— Я понял, что ты имеешь ввиду, как понял и то, что ты хочешь, чтобы я перестал действовать тебе на нервы, — Кэлен фыркнула, но не оторвалась от своего занятия. Она заставила его перевернуть руку и взялась за тыльную сторону ладони, мягко массируя ее двумя большими пальцами. — Но что ты предлагаешь?

— Я предлагаю тебе, наконец, воспользоваться теми подарками, которые ты получил от нас с Карой, и пойти в конюшни. Как седлать лошадь, я думаю, ты помнишь, да и дорогу в предместья Эйдиндрила найти не очень сложно. Тебе стоит сжалиться над жеребцом и позволить ему немного размять ноги!

— Так, так… меньше года замужней жизни, а ты уже отсылаешь меня?

— Оглянись! Даже Кара и Бердина остались в коридоре, лишь бы не наблюдать одно и то же третью неделю подряд. Кстати о Бердине: почему бы тебе не взять ее с собой? Она точно сможет поднять тебе настроение, — Кэлен не позволила Ричарду вставить ни единого слова, — и, думаю, Томасу тоже не повредит на время отвлечься, потому что в последнее время он, как и ты, не в лучшем расположении духа. Может быть, это наследственное?

— Если ты так настаиваешь, то у меня просто нет выбора. Но что в это время будешь делать ты?

— Хотя я и не смогу присоединиться к вам, у меня предостаточно дел, которыми я могу заняться в твое отсутствие. Если, конечно, ты опять не уедешь на месяц, — Кэлен выразительно изогнула бровь.

— Ограничусь окрестностями, — заверил он ее, поднимаясь с кресла.

— Хорошо. Я спущусь с тобой, а потом пойду в Зал Прошений, — кратко резюмировала она, намереваясь подняться вслед за ним. Но, как и при прошлой попытке совершить мало-мальски заметное движение, она испытала при этом небольшое затруднение. Впрочем, нет, не небольшое. Поняв, что это затруднение оказалось фатальным, и ее расстроенная беременностью координация не позволит ей вылезти из этого кресла, она хлопнула обеими ладонями по позолоченным подлокотникам. — Видимо, я никуда не пойду.

— Кажется, ты утонула в нем, — Ричард усмехнулся.

— Если ты не поможешь мне, то я застряну здесь аж до того момента, пока твой сын не родится, — она сказала это так, что было сложно понять, забавляла ли ее эта ситуация или огорчала. Впрочем, оба варианта были правдивы. В какой-то степени.

— Повинуюсь, Мать-Исповедница, — с этими словами он протянул ей одну руку и наклонился, другой поддерживая ее со спины, чтобы помочь встать. Кэлен едва не вспыхнула от того, насколько непривычно ей было ощущать себя настолько беспомощной из-за… кресла. Но, к ее облегчению, Ричард больше не затрагивал эту тему.

Когда они оказались у двери, он довольно резко развернулся и произнес то, чего она ожидала от него все то время, что прошло с момента принятия ее предложения.

— Каждый раз, когда я оставляю тебя одну, мне кажется, что именно в этот раз в силу должен вступить закон подлости.

— Ну же, Ричард, — улыбнулась она, кладя руки ему на плечи. — Тебя ждет Томас, Бердина, мой быстроногий подарок и бескрайние поля. А со мной все будет в порядке.

— Береги себя. И избегай слишком мягких кресел, пока я не вернусь.

Кэлен быстро поцеловала его и, можно сказать, вытолкнула в дверной проем, чтобы у него больше не было времени сомневаться.