– Во что ты не можешь поверить? – тихо уточнила я.

– В то, что ты стреляла в него. Ты и оружие… Для меня это никак не складывается вместе, даже после всего, что я о тебе узнал. Получается, ты хладнокровно выстрелила в человека, прибежала ко мне, и через пять минут мы уже целовались? Я пытаюсь понять – у тебя есть хоть какие-нибудь чувства? Может, ты робот или просто моральный урод?

Что ж, я это заслужила. Мне оставалось лишь молча смотреть ему в глаза. Артём, хмурясь, изучал моё лицо, словно хотел прочесть то, что было скрыто за ним. Потом с досадой произнёс:

– И всё же не понимаю, как я мог так обманываться? Ведь видел не раз вот этот твой взгляд, от которого мурашки по коже. Но думал… а ничего я не думал, идиот! Создал у себя в голове образ милой, доброй девушки. И всё, что в него не вписывалось, отбрасывал. В общем, сам виноват!

– Не надо, Артём! Не вини себя. Ты точно ни в чём не виноват.

– Забавно, что это говоришь мне ты. Судя по тому, что случилось, раньше у тебя было другое мнение.

Я отвела глаза. Мне нечего было возразить. Я ещё не забыла свою любимую мантру "Грехи отцов падут на их детей", которой настраивала себя весь последний год.

Какое-то время мы оба молчали. А дальше Артём спросил:

– Что у вас за отношения с Труновым?

– Мы всего лишь бывшие партнёры, – равнодушно ответила я.

– То, что было вчера в тире, не очень похоже на партнёров.

– Я думала, ты понял. Он просто так развлекается.

– Зачем ты вообще с ним связалась?

– Ты сам меня подтолкнул, когда рассказал, что он заинтересовался типографией. Мне как раз нужен был помощник с большими возможностями.

– Да, и с его помощью ты выполнила то, что задумала… Знаешь, я внимательно прочитал все материалы, которые ты отдала мне в загсе. Они, конечно, очень подробные. Ты оказалась дотошной и потратила на своё расследование много времени. И твои выводы вполне оправданны. Но я всё равно считаю, что отец не виноват. Я помню его взгляд, когда он мне сказал, что не сидел за рулём. И я ему верю, несмотря ни на что.

– Ты прав, – вздохнула я, – а я ошибалась. Теперь я это знаю.

– Что ты знаешь? – удивился мой собеседник.

– В тот день, в день нашей свадьбы… когда я после всего вернулась домой, мне принесли письмо. Бывший шофёр твоего отца ответил на мои вопросы и сообщил, что ни он сам, ни его шеф не были в той машине. Подожди минуту, – я сходила в другую комнату, откопала среди бумаг письмо и принесла его Артёму. – Вот, почитай.

Он осторожно взял листок и углубился в чтение. Через несколько минут взглянул на меня. Я не смогла прочесть то, что было в его взгляде. А может, просто испугалась…

– И ты получила это уже после того, как всё произошло?

Я кивнула и быстро отвернулась к окну, не желая показывать свои эмоции.

– Поэтому ты вчера рассказала правду о выстреле Трунову? – раздалось за моей спиной.

– В том числе и поэтому, – ответила я. Набрала в грудь воздуха и повернулась к Колесникову. – Я понимаю, что уже ничего не смогу исправить. Не смогу вернуть тебе то, что отобрала. Но я попробую сделать хоть что-нибудь. Ты должен знать – в ближайшие два месяца я попытаюсь найти настоящего убийцу моей семьи. Того, кто реально сидел за рулём. Для этого мне опять придётся копаться в прошлом. Пожалуйста, потерпи немного, я буду максимально аккуратной. Если у меня получится, ты обязательно узнаешь об этом и решишь, что делать дальше. Захочешь, всё опубликуешь, не захочешь, оставишь как есть. Я сама в случае успеха ничего предпринимать не буду – не хочу больше думать о мести. А потом уеду отсюда, и ты больше обо мне не услышишь.

– Ты об этом вчера говорила? Ну, когда сказала, что тебе может понадобиться помощь Трунова?

– Да, об этом.

– Понятно. А всё основное опять собираешься делать сама?

– Да, также, как и раньше.

Артём снова замолчал. Потом, не глядя на меня, заговорил:

– Я много думал обо всей этой истории. Пытался представить себя на твоём месте. Не знаю… С одной стороны, я тебя понимаю. Наверняка, я бы тоже мечтал о мести. Но с другой стороны, столько лет жить этим… Сколько тебе было, когда произошла авария?

– Десять лет. Ты прав, мне пришлось слишком долго ждать. Я не погибла в столкновении, не умерла в детском доме, но вместо того, чтобы жить на полную катушку за себя и свою семью, действительно превратилась в робота с одной единственной целью. Сейчас я это понимаю, но тогда… Тогда я не смогла остановиться, даже когда умер твой отец. Наверное, это было предупреждением, мне стоило задуматься. Но я лишь мучилась, что не успела. Прости, что говорю всё это тебе… Мне жаль, поверь. Это правда. Если бы могла, я бы всё изменила. Но, к сожалению, это не в моей власти.

Артём ничего не ответил на мои слова. Посидел молча ещё какое-то время, затем поднялся.

– Ладно, я пойду. Не провожай…

Он ушёл, хлопнула входная дверь. Я опустилась на стул и закрыла лицо ладонями. Сегодня я ясно увидела – есть шанс, что со временем Артём меня простит. Но навсегда останется то, что мне не удастся исправить – он больше никогда не будет мне доверять. А значит, я никогда не смогу признаться, что люблю его. Осознавать это было очень больно!

***

Следующий день я посвятила перечитыванию старых вырезок из газет и своих собственных записей. После этого рисовала схемы и придумывала любые мало-мальски правдоподобные версии. Напряжённый умственный процесс не прошёл даром, у меня заболела голова. Тогда я отправилась на улицу, чтобы немного проветрить мозги.

Прогулявшись пешком достаточно далеко, до нового торгового центра, я обошла стороной автобусную остановку и вдруг почувствовала чей-то взгляд. Повернула голову и увидела рядом с остановкой Ольгу, секретаршу Артёма Колесникова. Она внимательно смотрела на меня, потом сурово сдвинула брови и отвернулась.

Вечером раздался звонок. Я заглянула в глазок и сразу же открыла дверь. На пороге стояла моя бывшая подруга Алла. Она шагнула в прихожую и остановилась в нерешительности.

– Ольга сказала, что видела тебя сегодня. Значит, ты вернулась. Тогда я решила, что надо прийти и поговорить… Я очень устала от этой неизвестности! Ты пустишь меня? – по её голосу я поняла, что она сильно волнуется.

– Проходи, – кивнула в сторону кухни. – Будешь чай?

– Нет!.. Да… не знаю, может, потом, – раздражённо тряхнула головой Алла и села за стол. Настороженно приглядывалась ко мне и молчала. Чтобы помочь ей, я начала первой:

– Как твои дела? Где сейчас работаешь? – скорее всего, это был неудачный вопрос. Но здесь, как ни начни – всё будет неудачным. Так что, какая разница?

– Я работаю с Артёмом Владимировичем, в его новой типографии. И Ольга с нами, – с нажимом произнесла Алла и после паузы продолжила: – Я тебе много раз звонила, но ты не брала трубку.

– Извини, пару месяцев назад я сменила номер телефона.

– Ясно, – она снова замолчала. Я опять первой нарушила тишину:

– И как у вас дела в новой типографии?

– Плохо! Трунов продолжает преследовать шефа. С нами никто не хочет работать. Вернее, хотят, но боятся!

– Думаю, скоро всё изменится, – я попыталась её приободрить, но она напряглась ещё сильнее.

– Откуда ты знаешь?

– Это долгая история. Если Артём захочет, сам расскажет.

– Вы что, с ним виделись?

– Да, успели на днях.

– И он с тобой общался?

– Ну, мы просто прояснили некоторые моменты. Вряд ли встретимся ещё раз.

Алла ничего не ответила, посидела с минуту, глядя в стол. Потом подняла голову и решительно произнесла:

– Нет, это невыносимо! Хватит ходить вокруг да около. Давай поговорим прямо, начистоту! Я ничего не понимаю! Что вообще происходит? Почему ты уехала? Почему не состоялась ваша свадьба? Почему ты бросила его, когда он так нуждался в помощи? Ты же мечтала быть рядом с ним, а когда Трунов отобрал у него типографию, вдруг исчезла! Никто ничего не знает. Артём Владимирович молчит и даже не вспоминает твоё имя. В прессе обо всём этом почти не пишут. Но мы с Ольгой несколько раз читали в интернете какие-то ужасные намёки о тебе. Маловразумительные, но чудовищные! Что ты приложила руку к краху типографии. Я не могу в это поверить, но всё так странно… Пожалуйста, объясни мне хоть что-нибудь. В память о нашей бывшей дружбе. Ведь она мне не привиделась?