– Подтяни эти штаны, – сказала она.

Раймонд повиновался, Элис закрепила подвязки, зашнуровала его и выпрямилась. Никаких слез и улыбка – немного напряженная и едва заметная, но улыбка. Она зашнуровала ему тунику, более удобно закрепила кольчугу и в последний раз растворилась в объятиях.

– Не нужно бояться за меня, – прошептал он. – Я более ценен для сэра Моджера живым, а не мертвым.

Когда он объяснил свой план, улыбка Элис стала более отчетливой, хотя она и понимала, что, если лодку заметят и опрокинут, Раймонду не удастся отделаться пленом. Если он будет вооружен, то камнем пойдет на дно. Приглушенный кашель за дверью заставил ее отойти от Раймонда, но руки его она не отпустила.

– Тебе тоже не нужно бояться за меня, – заверила Элис. – Никто другой, кроме тебя, не получит меня. Обри не будет принуждать меня против моей воли… мы с ним слишком хорошие друзья для этого. А если Моджер думает, убив Элизабет, заполучить меня… что ж, обнаженный мужчина подойдет к брачному ложу и будет убит чем-нибудь, хотя бы маленьким столовым ножом, в горло… вот сюда… – Она коснулась шеи Раймонда.

Раймонд любил Элис, но, оказывается, не слишком хорошо ее знал. Он нежно улыбнулся, поскольку был уверен, что доберется до короля, убедит его, вовремя вернется назад и спасет Марлоу. Он был молод.

Стоявший в дверном проеме Мартин шумно вздохнул. Он тоже любил Элис, но знал ее очень хорошо. И потому не сомневался ни на минуту, что при необходимости она напустит на себя смирение и покорность, но, войди к ней нагой мужчина, она убьет его. Мартин прислонился к дверному косяку, чтобы унять дрожь. Он был стар. Он не верил, что Раймонд убедит короля и вернется вовремя, чтобы остановить Моджера. Элис, отрада его сердца, еще ребенком целовавшая его безобразное лицо и выходившая его, больного, как родная дочь, будет проклята за смертный грех убийства!

– На пристани все в порядке, – сказал он. – Лодка и все необходимое уже готовы.

Сквозь неплотный туман раннего утра Вильям смотрел на суету в лагере Моджера. После двух дней наблюдения он выяснил, что у Моджера людей меньше, чем требуется для взятия крепости, но больше, чем он ожидал. Памятуя о бестолковости Моджера как военачальника в Уэльсе, Вильям решился на оборону крепости. Люди Моджера едва ли были лучше, чем ее защитники, а беспорядочные, порой и совершенно бесцельные их поступки явно указывали на слабое руководство ими. Вильям бросил взгляд вправо и влево вдоль стены. То, что он увидел, не принесло ему облегчения. Все необходимое для сопротивления врагу было готово, но вот люди…

Совсем не болваны или трусы, во всяком случае большинство из них, но они слишком мало умеют. Будь живы Говард и сэр Петер, будь здесь Раймонд, Марлоу не пал бы, несмотря на малочисленность и неопытность людей. Большинство из них дрались бы отчаянно, получая толковые приказы, воодушевленные смелым примером. Но здесь только он и Диккон, и ни один из них не смог бы наблюдать за происходящим везде и одновременно. Даже если бы он полностью выздоровел…

Не дело предаваться таким мыслям, сказал себе Вильям. Ему уже лучше, гораздо лучше. Он опять посмотрел на стену. Хорошо бы поставить на ней самых опытных из людей, особенно в наиболее опасных точках, которые необходимо охранять. Но он еще не решил, где следует находиться самому: в самом слабом месте или же таком, захват которого наиболее сложен.

Быть может, здесь, возле башни у подъемного моста и опускной решетки? Применения тарана вряд ли можно опасаться. Моджеру потребуется засыпать ров, чтобы использовать таран, и придется слишком торопиться. Моджер, несомненно, захочет взять башню, что значительно облегчит прорыв его сил в крепость с малыми потерями и затруднит отступление обороняющихся. Как раз напротив места, где он стоял, Вильям мог видеть несколько изогнутых опор, предназначенных для перекрытия рва и поддержки приставных лестниц. Взять башню можно было и другим способом. Штурм большими силами в каком-либо одном месте приведет к тому, что защитники захлебнутся. Ведь их так мало.

Наиболее слабое место – там, где кончается ров. На востоке на поверхность выступала огромная твердая скала, часть возвышения, на котором стояла крепость Марлоу. Отсюда Вильям не мог видеть ее, но явственно представлял мысленно. Потребовалось бы много лет, чтобы пробить здесь достаточно глубокий ров, и отцу Вильяма пришлось ограничиться канавой в десять футов глубиной. Количество воды в ней, возможно, и обмануло бы постороннего, но Моджер прекрасно знал Марлоу. И хотя ничто не говорило о том, что он намеревается нанести удар именно здесь, Вильям был уверен, что это всего лишь хитрость. Может быть, ему лучше находиться там, а не у башни?

Единственное светлое пятно в неясном будущем – абсолютная уверенность его, Вильяма, что Раймонд благополучно прошел мимо вражеского лагеря. В то утро, когда молодой рыцарь отправился в путь, Вильям собрал людей и сообщил им, что помощь близка. Им надо выдержать лишь несколько дней. Он совсем не был уверен в том, что говорит, но хотел вселить в них надежду; даже самые опытные латники предпочли бы сдаться, а не терпеть поражение и, возможно, встретиться со смертью.

Вдруг Вильям вздрогнул в тревоге. Люди в лагере прекратили бесцельное хождение и стали собираться в группы. Крики часовых на стенах оповестили, что действия врага полностью изменились. Вильям наблюдал еще секунду-другую, не веря глазам своим. Моджер явно собирался начать штурм немедленно. Вильям же полагал, что для полной готовности ему потребуется еще по крайней мере день или два. Проклиная себя за неосмотрительность, он повернулся и прокричал приказ: всем взять оружие и занять свои места. Внизу голос Диккона повторил его приказ, и двор замка заполнили возбужденные люди. Моджер оказался умнее, чем казался, с горечью подумал Вильям, не догадываясь, что большая часть плана действий Моджера принадлежит капитанам-наемникам. Суетливая возня была только уловкой, чтобы скрыть подготовку атаки. Она скрывала перемещение и вооружение основных сил.

Лучники уже расположились по краю рва, встали на колено и прицелились. Оттуда полетела туча стрел. Вильям закрылся щитом, но большинство стрел пока не долетали до цели. Новобранцы вздрогнули и пригнулись, со страхом глядя в небо, вместо того чтобы следить за подъемом приставных лестниц. Хуже того, стрельба шла только с одной стороны. Горько сознавать свою беспомощность, зная, что лучники со стен могли бы нанести в десять раз больший урон врагу. Имей Вильям сотню лучников, люди Моджера не смогли бы даже приставить лестницы к крепостным стенам. Сотню? У него нет и двадцати, умело владеющих луком. Таких, каких он брал с собой в Уэльс и большинство из которых там и погибли. Несколько его лучников уже начали действовать. То тут, то там со стен слетала одинокая стрела, но ее едва ли можно было рассмотреть в облаке стрел, несущихся навстречу.

Человек, который нес приспособление для перекрытия рва, вдруг вскрикнул и сжал рукой плечо. Другой занял его место так быстро, что тяжелое сооружение даже не качнулось. Остальные выкрикивали издевки и ругательства: одна паршивая стрела не испугает их. Вильям заскрипел зубами, наблюдая, как штурм набирает силу, и сознавая, что не в силах помешать этому. Его люди быстро взбирались на стены. Сэр Вильям вынужден был поворачиваться то в одну, то в другую сторону. Он видел и атакующих, сооружающих переходы через ров, и защитников крепости, торопливо карабкающихся на стены со двора.

Диккон был все еще внизу. Вильям слышал его рычание на тех, кто неторопливо или неохотно действовал. Спешить! Затем из башенной пристройки и сараев стали выбегать' слуги, с ножами, в кожаных кафтанах, то есть те из них, которые сумели найти какие-либо доспехи и оружие. Во всяком случае они могли сталкивать лестницы, сбрасывать камни, опрокидывать котлы с кипящим маслом возле башни на тех, что взбирались на стену.

Вильям вздрогнул, когда стрела ударила ему в плечо, но не пробила кольчуги. Увидев это, люди, занимавшие позиции поблизости, воодушевились и смотрели теперь на атакующих гораздо смелее. Шум слышался теперь в основном снаружи. Соорудив несколько переходов через ров, нападавшие криками подбадривали друг друга и передавали приставные лестницы по цепи, число которых у стен все возрастало. Вильям вытащил меч.