Отлично! Вся вереница событий принимала теперь новый вид: и мужчины, и женщины в Хьюэрли должны подтвердить, что он был хорошим мужем… хотя и имел любовницу. Но в этом нет ничего необычного и вряд ли кого-либо может заинтересовать. Он никогда не бил Элизабет, никогда с ней не ссорился. Больше того, она всегда хорошо относилась к его любовнице… это, без сомнения, должно показать, что она и не требовала от него выполнения супружеских обязанностей. Да, он мог бы сказать, что жена отказалась делить с ним ложе и поощряла связь с другой женщиной. Кроме того, здесь частенько видели Вильяма. Элизабет тоже уезжала в Марлоу… не так часто, но уезжала.

Вся история четко вырисовывалась в голове Моджера. Пока он был в Уэльсе, его жена ушла, чтобы открыто жить с любовником. Нет… не пойдет, ведь Вильям был тяжело ранен. А кто знал, что он ранен? Только наемный рыцарь, чужестранец. Знал граф Херфордский… но он в Уэльсе. К тому же граф и не мог знать, насколько тяжело ранен Вильям. Моджер полагал, что граф видел Вильяма только один раз и недолго, до того как у Вильяма началась лихорадка. В конце концов, Вильям пробыл в аббатстве всего три дня… Боже милостивый! Вот и доказательство! Разве может двигаться полумертвый человек? Моджер улыбнулся.

Все должно выглядеть так. Вильям только притворился тяжелораненым, забыл свой долг и сбежал в Марлоу, чтоёы побыть с любовницей. До возращения домой, он, Моджер, считал Вильяма своим лучшим другом; однако, когда он привел в Марлоу отряд Вильяма, ему рассказали о неверности жены. Он якобы не хотел в это верить и спросил Элизабет, отчего та и упала в обморок. Все хорошо сходилось, а с показаниями мужчин и женщин, служивших в Хьюэрли (они не будут бояться, потому что поверят, что все это правда), история становится вовсе правдоподобной.

Единственную опасность представлял Эгберт. Было бы чудесно, если бы он был мертв. Если его взяли… Нет, это не имеет значения. Если его не пытали или хотя бы не пригрозили пытками, Эгберт будет молчать. Если Эгберт не попадет под влияние Вильяма, он охотно будет отрицать его, Моджера, вину, он скажет, что обвинил Моджера лишь ради собственного спасения. Хорошо… Это решает проблему.

Оставалось только убедить всех, что события развивались именно так. Нет, трудностей здесь не предвиделось. Когда жена убегает к любовнику, вполне естественно для обманутого мужа выразить свое недовольство и просить помочь вернуть ее и наказать. Как правило, люди в таких случаях жалуются своему сюзерену, но Моджер был ленником аббатства. Не осквернит ли подобная история уши святейшего аббата?

Моджер чуть было не рассмеялся и вынужден был сдержать себя, так как вовремя вспомнил, что должен выглядеть печальным и встревоженным состоянием Элизабет. Для аббата Хьюэрли лучше всего подходил образ нечестивого дьявола. Моджер не сомневался, что аббат уже знал все виды разврата. В таком случае есть все основания довести историю до ушей того, от чьих действий будет толк. Но кто это может быть? Сюзерен Вильяма? Если Ричард Кор-нуолльский узнает что-нибудь о Вильяме, это может быть опасным. Кроме того, Моджер вспомнил, что Ричард еще в Шотландии, где старается укрепить отношения двух королевств, чтобы избежать войн между ними в будущем.

Кто еще? Граф Херфордский в Уэльсе, он мог быть слишком хорошо осведомлен о ранениях Вильяма. Во всяком случае граф, по всей видимости, очень любит Вильяма. Кто-нибудь еще из знати, испытывающий неприязнь к Вильяму? И тут, как солнце, Моджера озарило открытие: сам король испытывает неприязнь к Вильяму и не доверяет ему. На этот раз Моджер уже не сдержал себя и рассмеялся. Как он мог быть таким глупым и забыть, что наемный рыцарь, которого Эгберт, очевидно, не смог убить, послан королем, чтобы шпионить за Вильямом?

Сердце Моджера наполнилось радостью. Он не только отведет опасность полного провала, но и, вероятно, добьется всего, чего хочет. Куда, по слухам, направился король? В Лондон? Да, в Лондон или в Вестминстер, это рядом. Даже если Генриха там нет, лорды казначейства должны знать, где он. Моджер поднялся и пошел поговорить наедине с командиром отряда латников. Он не хотел, чтобы слуги в крепости знали о его замыслах. Пусть они думают, что он уехал попытаться вернуть Элизабет домой.

Чувство радости оттого, что ему удалось затеряться в местечке, которое не заняло бы и четвертой части какого-нибудь крупного города, сменилось у Раймонда уверенностью, что он сделал нечто полезное для себя. Он огляделся и, увидев наиболее пристойную лачугу, постучался в дверь. Она открылась не сразу и только на длину прочной цепочки. Соседи оставляли желать лучшего, поэтому порядочные люди и принимали меры предосторожности. Раймонду не пришлось долго убеждать людей относительно своего положения и добрых намерений. Его пригласили войти.

В конце концов, с помощью жестов и ломаного английского языка Раймонд пояснил, что лишь нуждается в человеке, который может проводить его к пристани. Он боялся, что стража вскоре доложит о его исчезновении. Если это произойдет, Вильям вполне может подумать, что на него напал какой-нибудь вышедший из себя торговец. Тогда он, наверное, и сам прибудет сюда, чтобы провести поиски и расследование. «Элис убьет меня», – подумал Раймонд и настоятельно просил своего проводника идти быстрее.

Раймонд зря беспокоился, Вильям был слишком занят мыслями об Элизабет и не мог думать о чем-либо еще.

Некоторое время он с нетерпением ждал вестей, но затем решил, что Элизабет, должно быть, тяжело больна или ей угрожает какая-то опасность. Напрасно Мартин убеждал его, что это не так, что идет сильный дождь и что Элизабет не позволит Элис уехать в такой ливень.

– Элис должна знать, что я беспокоюсь. Она должна была бы прислать слугу, чтобы предупредить меня, – сказал Вильям, кусая губы.

– Но она может и не знать, что вы будете тревожиться, милорд, – уговаривал его Мартин, едва поспевая за мечущимся по залу Вильямом. – Она уехала, когда вы спали. Она думала, что вернется, пока вы не проснулись. Ведь она не знала, что вы можете что-либо услышать о болезни леди Элизабет. Вы и не услышали бы ничего, если бы сэр Моджер…

Мартин замолчал, когда Вильям повернулся и свирепо посмотрел на него.

– А что еще я должен был услышать? – раздраженно спросил Вильям.

– Ничего! Клянусь душой, ничего! – горячо уверял его Мартин. – Клянусь, все в порядке!

Огоньки в глазах Вильяма погасли, и он осторожно положил руку на плечо старого калеки. Он не был убежден, что все в порядке, но вспомнил о пылкой преданности Мартина. Управляющий был глубоко верующим человеком. Если он клялся своей душой, то отнюдь не случайно, как это мог сделать кто-то другой. Мартин считал, что если он поклянется в том, что не соответствует истине, он совершит тяжкий грех. И все же он поклялся, добровольно беря на себя и грех, и то наказание, которое, как он считал, должно последовать, если только это поможет его господину.

Но его преданность не могла ослабить тревогу, глодавшую Вильяма. Его рука упала с плеча Мартина, он отрицательно покачал головой.

– Я должен ехать, – сказал он. – Я не могу больше ждать. Пусть подготовят коня, Бруна, и подай мне большой плащ.

– Милорд, умоляю вас, подумайте! Вы не успеете выехать из замка, как леди Элис вернется. Она будет так беспокоиться о вас. Она бросится за вами и вернет назад. Да и что вы сможете сделать в Хьюэрли? Вам не подобает входить в апартаменты леди Элизабет. Боюсь, сэр Моджер уже кое-что подозревает.

Это было правдой. Мысли о том, что Моджер узнал что-нибудь, заставили Вильяма вернуться. Он стал беспокойно ходить взад и вперед и вскоре почувствовал, как ослабели ноги. Как быстро он устал. Он подошел к окну и откинул шкуру, защищавшую его от дождя.

– Вы промокнете! – воскликнул Мартин.

Вильям, не обращая на него внимания, выглянул в окно.

– Дождь стихает. Несомненно, Элис должна была бы уже приехать.