Антон разулся, удовлетворил просьбу кота, как позже выяснилось, по имени Люцик и прошел по коридору мимо гостиной, скрывшись за дверью уборной. Умыв лицо и макушку ледяной водой, бандит взглянул на себя в зеркале.
— Я притащил в родовое гнездо сестру своего заклятого врага, которая запросто может разведать планировку дома, прокрасться ночью и зарезать всех…
Ясные голубые глаза словно покрылись легкой полупрозрачной пеленой, забравшей из них всю жизнь. Хозяин дома несколько раз хлопнул себя по щекам, отгоняя пугающее осознание.
— Да у этой мелкой сучки только гулянки, да парни на уме. Бояться нечего, — нервно посмеиваясь, Антон закончил монолог. Спустя некоторое время, он вышел с полотенцем в руках, протирая лицо и бритую голову.
— Че застыла? — одернул он Настю, изучающую фарфоровые статуэтки на одной из полок. От громкого возгласа парня она вздрогнула, но убедившись, что того рядом нет, продолжила разглядывать семейные фото в рамках на стене. Среди портретов и картинок в полный рост выделялась женщина, по-видимому мать Антона, очень красивая и статная, что не могла не отметить Настя. Одна фотография зацепила девушку сильнее, и она на мгновение приостановилась, чтобы хорошенько разглядеть: на ней было много людей; в центре сидели двое ребятишек, мальчик и девочка лет двенадцати, мальчишка крепко обнимал девчушку, так что та скривилась в недовольной улыбке, но тоже обхватила руками друга за торс. Настя невольно улыбнулась от этих нелепых жестов симпатии, которые выглядели забавно и мило. А потом она поняла, что это были Оля и Антон. Улыбка сошла на нет. К горлу подкатил комок. Девушка постояла около фото еще пару секунд и медленно двинулась вперед. Своего «похитителя» она нашла только на кухне, что была дальше по коридору.
— В магаз смогу только завтра. Посидишь на диете, — Антон посмотрел на девчонку и налил себе стакан воды из-под крана, усаживаясь на барный стул к ней спиной.
— А не плохо устроился, да? — девушка попыталась скрыть тот комок горечи, что подкатил к ней около семейного портрета, хлопнув дерзко парня по спине. Тот резко зажмурился и, пытаясь подавить звук боли, только прошипел. Громова не могла это проигнорировать, она была уверена, что Антон вообще не чувствовал ее, и кинула подозрительный взгляд. Обойдя медленно Тони, делая вид, что изучает кухню, которая казалась огромной, она вновь была у знакомого за спиной и резко задрала футболку Лоренца. Тот подпрыгнул от удивления и неожиданности и агрессивно кинул ей:
— Охренела, малая? — Настя успела заметить ссадины и гематомы на широкой спине молодого человека. Такую картину она видела частенько, только на брате.
— Рот закрой, — Настя была из тех, кому палец в рот не клади, откусит по локоть и добавки попросит. Каре девушки было заправлено за одно ухо справа, открывало ее проколотую мочку. Антон заметил, что слегка впалые щеки Насти подчёркивали острые скулы и особенно это виднелось сейчас, когда зеленоглазая блондинка была напряжена.
Она полезла по шкафчикам, раздобыв немного ваты и бутылку водки, девушка подошла к раздраженному мужчине. Она громко и тяжело выдохнула, осмотрелась по сторонам, взглядом зацепившись за Антона, и спокойно начала:
— И что это? Я сама буду снимать ее? — Настя указала на черную футболку. Находящийся в легком шоке от наглости и бесстрашия малолетки, Антон стянул с себя предмет одежды. Взору Насти, находящейся в пубертатном периоде, открылось спортивное тело парня. Широкая грудь, слегка проглядывали кубики на прессе, накаченные руки, его бархатистая кожа так и манила дотронуться. Под ключицей у Антона красовался большой шрам, скорее всего от ножа, еще след, от аппендицита, «этот бугай тоже человек». Девушка нервно сглотнула, проговаривая про себя какую-то мантру для сохранения контроля, и развернула парня к себе спиной, усадив на стул. Спина оказалась подстать переду: все в шрамах, как в свежих, так и еле видных
— Ты же вчера нормальный уехал, без этой красоты? Кто такой смелый? — она осмотрела раны и смочила вату жидкостью. Послышался яркий запах алкоголя. Это слегка привело Настю в чувства
— Не лезь… — отсек вопрос Антон. Громова коснулась ран смоченным белый шариком, и парень тихо прошипел, зажмурившись.
— Не двигайся… пожалуйста, — попросила она и осторожно коснулась ладонью раненого тела со спины Лоренца. Движения были нерешительными, не от неумения, а от странного возбуждения. Точечные касания влажной ватой сопровождались тонкими струйками воздуха из губ девушки, немного сбавляя боль от алкоголя.
Лицо парня чуть скривилось, а сам он фыркал от неприятных ощущений. Сколько раз, а чувствуется все равно. Но Антон быстро привыкал, даже получая своеобразное удовольствие от процесса.
— Меня будут искать. Ты не знаешь Громова, но я могу помочь. И не говори, что не нужна, что сам все сделаешь. И бла-бла. Смысл тогда моего пребывания? Если ты не выжмешь все ресурсы из меня, — затараторила Настя, отгоняя от себя все непристойные мысли. Она попыталась намекнуть своему «похитителю», что полностью на его стороне и пойдет против брата, не задумываясь. Но вот Лоренц сохранял ровное спокойствие и не понимал намек, или делал вид, что не понимает. Они оказались лицом к лицу. Настя была невысокого роста, но когда он сидел на барном стуле, то парочка находилась почти на одном уровне.
— Смысл твоего нахождения здесь, Громова, заключается в кипише от пропажи, но точно не в пребывании. Сечешь, милая? — переводя взгляд от зеркала в дверце шкафа, где ребята отражались, он встал и навис, как хищник, над девушкой. — И что из тебя выжимать, я тоже решу сам, — разумеется, ему не нравилось, что какая-то девка лезет со своими советами, предложениями. В то время, как другие, даже будучи близкими друзьями, делать подобное решались далеко не всегда.
— Хорошо хоть нос не сломали, — проигнорировала оскал Антона девушка и коснулась ватой со спиртом ссадин и ран на лице Лоренца, хотя сделать это было гораздо труднее с его ростом. Она старалась не смотреть в глаза бандита и, собирая всю силу воли, отводила взгляд, изображая сосредоточенность на своём деле. Парень зажмурился от боли и сквозь зубы процедил что-то ругательное.
Настя была готова к тому, что в любой момент этот «огромный шкаф отрицательных эмоций» может вытворить, что угодно.
— Очень благородно, да? — расслабился и улыбнулся Тони, совсем забыв про свою маску гангстера.
— Ты очень… красивый, — робко, чуть слышно, девушка тут же залилась краской, но вцепилась взглядом в парня, ожидая реакции. Знал бы Лоренц чего стоит сейчас смотреть в его глаза, говоря все это. Антон был потрясен второй раз за день наглостью этой девчонки. И тут же на него наступило чувство растерянности. Такое с ним впервые. Обычно девчонки пропускают нежную часть, набрасываясь на него минимум с поцелуями.
Он несильно схватил ее запястье с ватой, не дав совершить еще одно нападение на рану, но так ничего и не произнес, лишь смотрел в зеленые глаза и глубоко дышал. То ли сдерживая боль от ран, то ли скрывая волнение. Хотя попросту не знал, что делать. Девушка хлопала ресницами и просто ждала ответа от парня. Антон же в голове перебирал возможные исходы событий здесь и сейчас на этой кухне. Она такая молодая, оказывается чувственная и заботливая. В парне боролись два человека: поступить, как подонок и воспользоваться Настей прямо сейчас, здесь, как она этого и желает, как поступает со всеми, или не ломать жизнь девчонке, молодой и красивой, оставить в покое. Только вот впервые за пять лет у Антона что-то кольнуло за грудиной. Даже сам факт, что он задумался об этом говорил о многом.
— П-прости, — девушка вырвала руку и ушла в другой конец кухни. Она отвернулась, быстро хлопая глазами, подавляя слезы. Сердце нервно билось, Настя беззвучно пыталась дышать и успокоить себя, сама не понимая почему испугалась.
Повисла тишина. Сухая и напряженная. Тони стоял все еще в раздумьях. Но через мгновение, казалось, он все решил.
— Как. Как ты собрался меня использовать? — несмело поинтересовалась она, пытаясь сменить тему, но повернувшись, увидела Лоренца перед собой, вздрогнув от неожиданности. Взгляд парня был пронизан решительностью. Не дав Насте сделать даже вдох, пухлые губы бандита в ту же секунду накрыли нежные губки девчонки их первым поцелуем. Громова была обескуражена, но отступать было некуда.
