Прошло почти пять часов с момента начала операции. Из раздумий мужчину вывел Хирург, весело спускающийся со ступенек здания, вытирая руки полотенцем. Как обычно в халате, заляпанном кровью, сдернутой на подбородок маской, в хирургическом чепчике, комично съехавшем на бок и в сползших с переносицы очках, но выглядел доктор весьма довольным.
— О, а вот и папаша приехал, — протянул руку Петрович в знак приветствия милиционеру, тот пожал второпях, уставившись с немым вопросом. — Так, ну что же, ходить Громов-младший не сможет, по крайне мере, как прежде, — грустным голосом сообщил врач. — У него прострелена коленная чашечка, мы попробовали собрать косточки, но раздробленность почти 100%, — хирург оглядывал каждого своим уставшим взглядом. — Жить будет, может не так бодро, как раньше. Пока раненый в стационаре, через пару недель поговорим о выписке, — с капелькой сожаления и толикой радости мужчина сообщил подробности и запретил сейчас посещать больного. Петрович пожелал всем доброй ночи и, насвистывая какую-то мелодию, отправился в здание. Мужчина выдохнул, посчитав это хорошими новостями. Антон крепко обнял свою девушка, что все еще не отлипала от него, нежно и коротко поцеловав ту в губы, и попросил оставить их наедине с Виктором, который неодобрительно поморщился.
— Я никогда бы не стал так делать, — зло прошипел парень в лицо мужчине, как только Настя ушла к пруду. — Я могу пытать, убить, зарезать, утопить и поджечь, но я никогда не буду мстить подло и грязно. Особенно через детей. Они не виноваты, что у них такие родители. Если бы я хотел отомстить за Ольгу, я бы выстрелил тебе. Вам в лоб, — речь Лоренца была четкой и резкой. — Настя — все, что у меня есть, — эти громкие слова были произнесены, словно ультиматум.
— Ты — щенок, малолетний преступник, да у тебя статей наберется на пожизненное. Если я захочу, то ты уедешь за решётку завтра же, и всерьез думаешь, что я отдам тебе дочь?! — ядовито выдавливал из себя каждое слово мужчина. Он не потерпит такого исхода. — Сына ты уже покалечил, испортить жизнь ей не дам, — они оба уставились на девушку, что кормила карпов в пруду и болтала с какой-то медсестрой, очевидно той, которая не успела переспать с Антоном.
— Ты сам должен понимать, что сломаешь ей жизнь, как сломал предыдущим, — оба немного успокоились, просто пытаясь прийти к какому-то договору, но каждый тянул в свою сторону, только мнение девушки спросить забыли. Тони задумчиво потирал голову, сидя на лавочке, в то время как мужчина медленно выхаживал вокруг фонтана, не зная куда себя деть. Счастье его детей всегда стояло на первом месте, можно сказать являлось смыслом жизни. Один стал бандитом-калекой, другая влюбилась в потенциального зека. Казалось, что голова Виктора сейчас взорвется. Он знал, что не имеет право принимать решение за дочь, но она так быстро повзрослела. Неопытная, маленькая крошка в жестоком и опасном мире. А что если это не детская влюбленность и Настя действительно встретила своего человека? Может не такого, какого желали родители, но девушка с ним счастлива. А что если Виктор сейчас отпустит, не станет препятствовать, а потом дочь обвинит его, что не остановил, не предупредил, не запретил? Такие сложные ситуации, редкие и особо ответственные решения, бывали в жизни мужчины нечасто. Он сам не забыл свою молодость, влюбленность, чувства, романтику. Как бегал за девчонками и каждая новая — казалась, навечно.
Представив себя на месте отца Насти, Антон понимал его, колеблющегося и злого, но все же был готов бороться до конца. И Лоренц понятия не имел, что его взбудораженный адреналином мозг может выдать в напряженный момент. Виктор молча, но решительно отправился в сторону пруда с карпами. Бандит тут же подорвался, хватаясь за пушку, увидев реакцию девушки.
Настя изредка поглядывала на беседующих мужчин. Издалека разговор казался вполне спокойным, Антон никогда не был таким сдержанным, что-то не так. Стоило только догадываться о предмете их беседы. А как только Виктор двинулся в сторону пруда, девушка с ужасом начала отступать назад, поняв, что ее сейчас заберут, увезут, утащат в ненавистную квартиру, к ненавистным вещам с тотально разрушающей атмосферой.
— Я с тобой не поеду, — громко прокричала она быстро приближающемуся отцу. — Я не вернусь в эти стены, — продолжала девушка, пятясь назад, пока не уперлась в припаркованные бандитские машины. Антон медленно подходил к Виктору сзади с готовым к бою оружием.
— Я больше не хочу терпеть твои выходки и мамину депрессию, в которую ты ее вогнал, — Настя не плакала, не истерила, не психовала. Она просто боялась. Боялась вновь очутится там, где нет любви и заботы, где нет горячего обеда и семейных вечеров, где только отсутствие отца, болезнь матери и отрешенность брата. Там девушка чувствовала себя ненужной, лишней, чужой. Виктор подходил все ближе. Слова дочери причиняли невыносимую боль, но осознание о чем шла речь, что невидимыми для всех кадрами прокручивалось в померкших зеленых глазах, еще больше. Он позволял себе выпивать, буянить и засматриваться на других женщин. Настя замечала все это и с презрением смотрела каждый раз на него, молча крича о ненависти.
Виктор начал протягивать руки, чтобы схватить дочь и утащить в машину, как услышал за спиной звук взвода курка. Мужчина медленно остановился и замер, твердое дуло пистолета уперлось ему в спину. Настя наконец смогла выдохнуть все напряжение, что скопилось пока отец шел к ней.
— Сука, — цыкнул себе под нос мужчина. Он уже не был похож на любящего отца, желающего лучшего для своей дочери. — Как крыса, в спину, — усмехнулся мент и уже расслабленно опустил руки. — Ну что еще ожидать от сыночка такой грязной гниды, как «Калибр»? — Виктор вел себя не лучше, чем бандиты на стрелках. Таким отца Настя никогда не видела. Антон молча слушал мужчину и уже замахнулся ударить, как крик Громовой остановил его.
— Антон, — хрипло уберегла Тони от ошибки Настя, — хватит.
— Видимо, сегодня она поедет не с тобой, — весело шепнул на ухо Лоренц Виктору, стоявшему все еще под мушкой. Бандит хотел, как никогда, выстрелить в человека.
— Проваливайте отсюда, — с силой ткнув мужчину в спину в направлении ворот, рыкнул Антон. У Виктора невольно сжались руки в кулаки, он хотел разорвать поганца, забрать дочь и уехать, но удалось только кинуть злобную фразочку:
— Жаль, что та пуля прошла мимо тебя, — очень странно слышать что-то подобное от взрослого мужчины, но это был крик отчаяния, слова, сказанные из-за злости и бессилия. Виктор больше не знал, что делать. Он посмотрел в последний раз на Анастасию, ноздри на ее маленьком носике раздувались от ярости и гнева, щеки пылали красным, глаза наполнялись горечью; потом мужчина кинул пронзительный взгляд на Лоренца, что как разъярённый бык смотрел на него, и мирно побрел, не оглядываясь, к воротам, пораженный своей же любимой Настенькой. Терять родного ребенка он не хотел, хотя понимал, что наворотил достаточно, за что сейчас и выгребает по полной.
Эта бесконечная ночь сменялась «синим небом». Насте не стало легче или спокойней, зная, что ничего не кончено. Она просто засыпала в объятиях любимого человека на больничной кровати в вип палате, которую любезно выделил Хирург ребятам для отдыха.
========== Эпилог ==========
Сентябрь 1998
Первое сентября началось в актовом зале местного медицинского университета. Анастасия Викторовна Громова — студентка сто первой группы лечебного факультета, староста и стипендиат, сидела в первом ряду, нервно теребя бумажку с заготовленной приветственной речью. Белоснежный накрахмаленный халат, распахнутый по бокам, намекал на еще сохранившуюся капельку дерзкого азарта хозяйки. Хотя на маленьком носике уже породнились строгие, но элегантные очки в черной оправе. Единственное, что портило образ самоуверенной девушки — колпак, в котором не только она, но и все остальные, смотрелись нелепо. Кажется, что за месяц Настя повзрослела, отрастила волосы до плеч и сейчас прикрывала татуировку на запястье, что сделала с разрешения Антона, согласившись стать частью его группировки.
