Саул изгнал из страны «волшебников и гадателей», а потом началось нашествие филистимлян. Царь молился, но «Господь не отвечал ему ни во сне, ни чрез урим, ни чрез пророков». И вынужден был Саул приказать найти ему «женщину-колдунью», чтобы обратиться к духу Самуила. Ведьму нашли, но она наотрез отказалась признаваться, что преступница. Только после заверений в безнаказанности согласилась и предоставила царю связь с требуемым астралом (1 Цар. 28). В условиях беды, вражеских вторжений и угрозы смерти такое деяние понималось допустимым, хотя при других обстоятельствах и без санкции государя – определенно невозможным. Ворожбой занималась и царица Иезавель (4 Цар. 9.22), а царь Манассия «и гадал, и ворожил, и завел вызывателей мертвецов и волшебников» (4 Цар. 21.6). Охозия вообще «посылал послов вопрошать Веельзевула» (4 Цар. 1. 2, 3, 16). Все эти «мерзости», безусловно, осуждались законом: «Не должен находиться у тебя прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых» (Втор. 18. 10–12). Однако перед нами реалии, с которыми сталкивался каждый в самые отдаленные времена: искушения, вторжения темных сил и козни дьявольские.
То же отражено в новозаветных текстах. В Деяниях «одна служанка, одержимая духом прорицательным, которая через прорицание доставляла большой доход господам своим», много дней преследовала апостолов, докучая своими криками; тогда «Павел, вознегодовав, обратился и сказал духу: именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее. И дух вышел в тот же час» (Деян. 16:16–18). Все зло в земной жизни связано с нечестивым источником в потустороннем мире и транслируется оттуда с помощью особых посланников – бесов, изгнать которых способен только праведник, в том числе, само собой, апостол.
Противостояние Христа князю тьмы особенно рельефно проступило во время искушений в пустыне, когда тот взял «с собою семь других духов, злейших себя» и жил там, досаждая Спасителю (Мф. 12. 43–45). Зафиксировано более полусотни случаев изгнания злого духа Христом и учениками. Евангелисты писали об этом как об обиходном событии и редко сопровождали подробностями. Только в пяти рассказах мы узнаем что-то более. В самом начале своей проповеди Иисус вывел беса из человека в синагоге в Капернауме. Он сказал: «Замолчи и выйди из него», после чего «нечистый дух» сотряс того человека, «вскричав громким голосом», и вышел. Это явило всем Его власть над потусторонним и прославило как экзорциста (Мк. 1:23–28; Лк. 4:31–37). Тем же вечером Иисус лечил «больных и бесноватых», «изгнал многих бесов и не позволял бесам говорить, что они знают, что Он Христос» (Мк. 1:32–34; Лк. 4:40–41).
Далее был случай со встреченным на берегу Галилейского моря «одним человеком из города, одержимым бесами с давнего времени» (у Матфея речь о нескольких: «бесноватые, вышедшие из гробов»). Христос повелел «нечистому духу выйти», но тот «разрывал узы и был гоним бесом в пустыни». Именем он назвался «легион, потому что много бесов вошло в него». И просили бесы Спасителя не отправлять их «в бездну», но позволить «войти» в «стадо свиней». И Он согласился, но потом это стадо «бросилось с крутизны в море» и погибло (Мф. 8:28–32; Лк. 8:27–39; Мк. 5:1–19). Еще был случай с дочерью «женщины Хананеянки» «в пределах Тирских и Сидонских», которую Мессия исцелил на расстоянии, дав совет кормить детей, а не псов (Мк. 7:25–30; Мф. 15:22–28).
Также сохранился рассказ про мальчика, одержимого «духом немым», который «где ни схватывает его, повергает его на землю, и он испускает пену, и скрежещет зубами своими, и цепенеет». Иисус изгнал беса, сказав: «Дух немой и глухой! Повелеваю тебе, выйди из него и впредь не входи в него». Дух, «вскрикнув и сильно сотрясши его, вышел. А ученики удивились, что у них не вышло того же, и спросили, почему, на что Учитель ответил: «Сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста» (Мк. 9:14–29; Мф. 17:14–21; Лк. 9:37–43).
Пятый случай касался споров о власти Христа над демонами. После излечения «бесноватого слепого и немого» некоторые заявили, что Он совершил это не иначе как «силою Веельзевула, князя бесовского». По версии Марка, Его даже обвинили в одержимости «нечистым духом». Но Учитель разъяснил, что если «сатана сатану изгоняет», то «царство его» не устоит, а если «Духом Божьим», то достигнет вас «Царствие Божие»: «Как может кто войти в дом сильного и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного?» А потому: «Кто не со Мною, тот против Меня» (Мф 12:22–30; Мк 3:22–30; Лк 11:14–23). Если Дух Божий изгонит бесов, то достигнуто будет Царствие Его, то есть придет конец времен и Апокалипсис.
Бесовских проявлений множество – вселения, злодеяния, мудрствования. Безжалостную борьбу с ними вел Спаситель, к тому же призывал апостол Павел: «Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против плоти и крови, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф 6. 12).
Эти заветы отражены в постановлениях церковных соборов. Проблемы волшебства, гадания и бесовских искусов учитывали на Никейском соборе (правила 11, 12) и уделяли особое внимание на Анкирском (пр. 1 – 6, 8, 9, 12, 24). Затем важные постановления относятся к Лаодикийскому (пр. 36) и Трульскому (пр. 61, 65, 93) соборам. Можно упомянуть Карфагенский (пр. 45). Ценные указания в этом отношении давали Василий Великий (пр. 7, 8, 44, 65, 72, 73, 81, 83), Петр Александрийский (пр. 1–14) и Григорий Нисский (пр. 2).
На основе апостольских, соборных и святоотеческих постановлений примерно к концу IX в. патриархом Фотием был составлен церковный Номоканон 14 титулов (частей), где в том числе сведены все положения против волшебства. Его перевод на славянский язык, осуществленный в XII в., лег в основу древнерусской кормчей, списки которой сохранились с конца XIII в.
Древнейший славянский перевод Номоканона имел два больших раздела, посвященных колдовству. Во-первых, титул 9, гл. 25: «О клириках, отступниках, жрецах, волхвах, обавниках, звездочетах, ученых, чародеях, зельниках и узлех». Во-вторых, титул 13, гл. 20: «Об отступниках, жрецах, волхвах, обавниках, узолниках, ученых, волхвующих и звездочетах»[2]. При этом в греческом оригинале ученые – это μαθηματικών, то есть математики; чародеи или волхвующие – это μάντειων, то есть буквально предсказатели, оракулы; звездочеты – это αστρολόγων, то есть астрологи; а зельники – это φαρμακείων, то есть фармацевты, аптекари. Под узлами понимается распространенная форма амулетов. Все эти категории лиц предполагались как задействованные в контактах с потусторонним, чреватых искусами и смертельными грехами.
В своих изводах и изданиях Номоканон многократно редактировался, все переписчики относились к его тексту достаточно вольно. Тем не менее к XV в. в общих чертах сложился тот, который стало принято прилагать к Требнику. Он содержал 228 правил. В середине XVII в. его положили в основу официальных публикаций.
Отношение к волшебству там оформлено в самых первых положениях: с 13-го по 24-е. Прежде всего, правило № 13: «Чародей, сиречь волхв, и прорицатель, восколей, и оловолей, или превязуяй животная, да нее снесть их волк, или мужа и жену, да не совокупляются, или чародействуяй в бурю, двадесять лет да не причастится, по 65-му и по 72-му правилу великого Василия»[3].
Терминологически чародей приравнивается к волхву, но не совпадает с прорицателем, основные практики которого прописаны отдельно: гадание по пролитому воску или олову. Также указан дрессировщик – заклинатель животных, который оперирует некими амулетами, привесками на животных, которые предотвращают угрозу от нападения волка. Отдельно – заклинатель непогоды, бурь. И тот, кто наводит семейные ненастья. Все они приравнены к душегубцам – достойны той же епитимии, что умышленный убийца – 20 лет. Это подтверждается 8-м правилом Василия Великого: «Кто напоит кого-либо тайным составом (хотя бы и с иной некой целью) и умертвит, такового признаем вольным убийцей». Особенно такое характерно для женщин, как подчеркивает святитель: «Сие часто делают жены, покушаясь некими обаяниями и чарованиями привлекать неких в любовь к себе и давая им врачебные составы, производящие помрачение разума»[4]. Отдельного осуждения удостаиваются те, кто вмешивается в отношения между мужем и женой. Так в одном из более ранних Номоканонов Псевдо-Зонары: «Кто с помощью волшебных чар приворотит к себе чужую жену и разлучит ее с мужем, тому нет прощения ни в сей век, ни в будущий».
