– Ты, – он обернулся к Торольву, сидящему крайним в другом ряду. – Смотришь на Снора, и повторяешь его действия в точности! Ты должен грести одновременно с ним!

Странное решение, подумал я, а не проще вместо Торольва посадить кого-то из опытных хольдов? Ведь они со Снором, как его? Загребные кажется. По ним все равняются. Конечно, идея что как стоим в строю, так сидим за веслами прикольная, но может стоило отступить? Ладно, наверно Фритьеф знает, что делает. Лишь бы не угробили нас, с вашими правилами и традициями.

– Давай Кнуд! – опять махнул рукой Фритьеф, и остался стоять с ним рядом.

– Весла на воду! – снова прогорланил кормчий. – И-раз!

На этот раз нам даже удалось сделать гребок, и корабль, получивший ощутимый толчок вперед заскользил по водной глади.

– И-раз! – каркнул Кнуд.

Новый гребок подтолкнул не успевший остановиться «Ворон» еще.

– И-раз!

Корабль шел все быстрее! Но все равно, время от времени слышался стук сталкивающихся весел. А еще, оказалось не просто выдерживать угол, под которым надо опускать весло. Я пару раз гребанул излишне глубоко, а на третий, стараясь чтоб весло, так же как у Снора, зацепило поверхность лишь лопастью, поаккуратничал, погрузил не слишком сильно, отчего при гребке весло лишь чиркнуло воду, и довольно сильно шарахнуло по веслу Бьярни.

– Асгейр! Сухопутный тролль! Аккуратнее!

Да, Фритьеф, да, я пытаюсь! Сейчас я во всю жалел, что так и не вытащил ту лодку, и не потренировался в гребле. Ведь был у меня минимум месяц, когда днем воздух уже прогревался выше ноля, и борта не порвало бы тут же смерзающимся льдом. А к ночи успел бы обсушить. Наверно… Короче, что сейчас жалеть? Весь мой опыт гребли, это катание в парках на легких лодочках, где у весел есть уключины, и сами они куда легче, да и не приходится следить за соседями, стараясь не выбиться из общего ритма.

Наконец тянущиеся по обеим сторонам такие близкие берега закончились, мы вышли из бухты на простор фьорда. Тут же появился легкий ветерок, корабль закачало на несильном волнении. Полетели первые брызги, поднимаемые веслами. Я, с удивлением уставился на борт корабля – да он «дышит»! Брус, проходящий по самому верху бортовой доски, ходил туда-сюда на несколько сантиметров. Это же борта расширяются и сжимаются по мере прохождения волны! Вот, значит, как работает эта орочья конструкция – привязывание корпуса к шпангоутам веревками!

Но тут же другая мысль холодной волной пробежала вдоль позвоночника – а доски от этого не разойдутся? Корабль течь не даст? Непроизвольно глянул в сторону берега. Фух, если что – отсюда доплыву. А вот другим не позавидуешь! И что они до сих пор спасжилеты не придумали? Но потом вспомнил виденные, еще зимой, вдали, океанские волны… Меня передернуло: ну да, если на таких волнах корабль потонет, да вдали от берега, там наверно и жилет не поможет.

– Гребите, овцепасы! Навались! И-раз!

Какой же он занудный!

Мимо меня к Фритьефу прошествовал Сигмунд. При этом он постоянно хватался за так удачно лежащие шпирты и за рей.

– Ну что, в Борг? – спросил он ветерана.

– Да ты что?! – брови Фритьефа взлетели домиком, – ты посмотри на них. Они же весло первый раз в жизни видят! Им тренироваться и тренироваться еще, прежде чем сможем в море выйти.

Сигмунд вздохнул, и отправился обратно на нос.

Гоняли нас Кнуд с Фритьефом по фьорду еще долго. Я полностью промок, от летящих брызг, а если бы не гребля, замерз на ветру, наверно, насмерть. Все, у кого были плащи уже в них закутались, а я в сотый раз пожалел, что не вернулся тогда за плащом. В конце концов, дорога до Дубовой бухты была одна, точно не сбился бы с пути, зато сейчас не стучал бы зубами, когда мы временами прерывали греблю.

Ладони горели, и в какой-то момент я увидел, что ручка весла, где я за него хватался, окрасилась кровью. Ну вот и кровавые мозоли подъехали!

Заметивший это Фритьеф посоветовал.

– Смочи морской водой, легче будет!

Выбрав момент, перегнулся через борт. До воды было около метра, но вдоль борта постоянно прокатывались волны.

А-а-а-!!! Ладонь ожгло!

– Ничего-ничего, – ухмыльнулся садюга-Фритьеф, – морская вода хорошо раны прижигает.

Мышцы горели, поясницу ломило. Хорошо еще, что порта для весел находились на таком расстоянии друг от друга, что сидя на своем рундучке я упирался стопами в рундук Бьярни. Хоть какой-то упор, позволяющий подключать ноги.

И, все равно, сколько бы я не тренировался до этого во всяких «гребцовских» упражнениях, если бы не периодические отдыхи, я бы уже выбился из сил. Сколько мы гребли? Час? Два? Вечность? Счет времени я потерял.

– Довольно, Фритьеф, уже темнеет. Ты же не будешь гонять парней всю ночь?

Сигмунд! Как же я тебе рад! Дай я тебя расцелую! Еще бы немного, и я просто рухнул бы с рундука и сдох.

– Когда орка пугала ночь? – проворчал упоротый ветеран, но в итоге скомандовал. – Давай, Кнуд, к берегу.

Свободных мест у пирсов не оказалось.

– Вот и отлично! – Фритьеф обрадованно потирал ладони, – Когда это мы высаживались как торговцы? Давай вон туда.

Вскоре корабль ткнулся носом в песчаный пляж.

– Убрали весла! – прокаркал Кнуд.

Я вытащил свою ныне неподъемную дубину, уложил вдоль борта. Обернулся. Корабль вылез носом на песчаный пляж, как раз недалеко от того места, где наши «старшие» устраивали отбор в команду.

– Так, сейчас вы освоите еще одну науку. Высадка с корабля на берег. – Ветеран прохаживался меж рядами. – Слушайте и запоминайте. Спрыгивать только с носа, под кормой может оказаться глубоко. Правый ряд спрыгивает вправо, левый – влево. И сразу занимайте свое место в строю! Не важно куда высаживаетесь: вражий берег, дружеский, или даже как сейчас – родной. Спрыгнул с корабля, и в строй!

Я встал. Ого! Меня тут же повело! Так вроде бы корабль не качает? Пришлось даже по примеру Сигмунда схватиться за рей.

Фритьеф первый, показывая пример перелетел через борт, лишь слегка коснувшись рукой верхнего бруса, исчез из виду. Сигмунд, с важным видом продолжал стоять под носовым штевнем.

Мне почему-то вспомнился давний Голливудский фильм, про Вьетнам, где солдаты высаживались с вертолетов. Запамятовал название4. Там, герой Мела Гибсона, командир этих парней сказал что-то типа: «Я первый сойду на землю, и, если будем драпать – последний поднимусь на борт». Чего, кстати и сделал, по крайней мере в кино. Сигмунд этого кино, понятно, не смотрел.

Кстати, наконец я сообразил, почему сижу по левому борту. Корабль-то к берегу будет подходить носом, а не как мы грузились – кормой. Сейчас все получалось логично!

Парни по очереди спрыгивали с двух сторон от высокого носа, где статуей возвышался брательник, очередь продвигалась. Опять же, дошло, почему лучших бойцов Фритьеф посадил на нос – они первыми выходили на берег, и первыми, если что, должны были вступать в бой.

Вот и Синдри, мелькнув в воздухе распахнувшимся плащом улетел вниз. Черт, вправо было бы прыгать сподручнее.

Оперся правой рукой о борт, толчок, короткий полет… Плотный песок ощутимо толкнул в стопы, высота борта на носу оказалась по плечо. Меня повело, оперся о борт, и тут же отскочил, освобождая место следующему… Сзади раздался шум, будто уронили мешок с мукой! Меня обдало брызгами. Взрыв хохота прокатился по берегу.

Обернувшись, я увидел растянувшегося в прибое Бьярни, парень грохнулся плашмя!

– Что за беременная корова? – взревел Фритьеф. – Асгейр, а ты чего встал?!

Не отвечая, протянул руку Бьярни, рывком вздернул его на ноги, и мы шустренько пристроились рядом с Синдри. Мгновеньем спустя левее встал Снор. Все.

А нет, не все. Левее Снора пристроился Кнуд.

Наконец к Фритьефу присоединился Сигмунд, встал чуть сзади, с независимым видом, и картинно сложил руки на груди.

– Хорошо парни, – Фритьеф, засунул большие пальцы за пояс, начал раскачиваться с пятки на мысок, – более-менее стало получаться. В море, с такими успехами, вам еще рано, но спасибо что хоть корабль довели до Борга и не перевернули. Завтра, с утра жду всех здесь. Со всеми вещами! Это, – кивнул он на корабль, – теперь ваш дом. Все хранить на корабле! А сейчас можете расходиться.