Я тысячи раз наблюдал за собой со стороны. Не так, как это делали другие. Я сто раз говорил себе, что ничем себя не выдаю, но это было не так. В какие-то моменты мое лицо перекашивалось, как при парезе, иногда, как у погруженного в самосозерцание, кровь приливала к шее и щекам. Но чаще всего меня охватывала мелкая дрожь, словно на меня замыкали высокоамперный источник электрического тока. Хотя, глядя со стороны, можно было подумать, что я неловко задремал.

Сиднев продолжал вслух размышлять о вероятном источнике угрозы, и по его логике выходило, что таких людей просто не может быть, когда мы оба обратили внимание на крепко спящего Колю.

– Этот парень уже четвертые сутки ходит за мной хвостом и, кажется, не спал ни минуты, – шепнул я Сидневу. – Хотя это не его заслуга. Они себя так нещадно пичкают стимуляторами, что начинают казаться гениальными, пока не превращаются в круглосуточные генераторы бреда.

– У молодежи почти нулевая мотивация. Они вынуждены что-то с собой делать. Я знаю это по своему сыну, – возразил профессор.

– А у меня на глазах подрастает новое поколение бесполезных физиков, – меланхолично заметил я. – Ходят и говорят как под действием деполяризаторов. Хотя я не сказал бы, что они медлительные: когда на них находит, они носятся, как лошади.

Сиднев бесцеремонно растолкал Колю и громко сказал, дыша ему в лицо перегаром, так что пробудившийся школьник зажмурился:

– Эй, «Ц» -класс, подъем! Или мы поможем найти человеку его ассистента, или нам всем конец.

Иногда мне становилось ясно, как все серьезно. Эта мысль пронзала меня. Но обычно я не задумывался, к чему все идет. Хотя общий итог был ясен, я уже настолько свыкся с неизбежным, что перестал верить в его реальное приближение и ощущал себя туристом в шортах и шлепанцах, чей отпуск только начинается. Даже когда был хмур и сосредоточен, я думал о какой-то ерунде. И когда чему-то позволял быть или нет, внутри ничего не екало. Потому что конца-краю не было видно этой драме. И сколько еще десятков лет я должен был ворошить эти угли?

Возможно, для кого-то бездна и была плодотворна. А для меня она была домом родным, поэтому моя мотивация обычно равнялась нулю. Ничто не способно было заставить меня исполнять предначертанное, даже шевеление головоногого моллюска у меня в груди, обещающее скорое и полное забвение волнового всплеска, которым я был.

***

– Что же мы сидим? Надо немедленно ехать к Макушеву! Он принимает в любое время! – вдруг возбужденно объявил Сиднев. – В самом наихудшем случае дорога к нему займет часа три.

Мы вышли под ледяной дождь и завладели ближайшей свободной колесницей. Едва держащийся на ногах профессор занял место пилота, потянул стартер, обнял штурвал и уставился немигающим взглядом на дорожный указатель, засветившийся у нас над головами, его веки подрагивали в такт вспышкам автопилота. Только теперь я заметил, что он был не просто пьян, а измотан многодневным возлиянием. Школьник улегся позади нас и тут же крепко уснул.

Мы мало-помалу набрали скорость, близкую к предельной. Движение обозначалось бегущими по потолку салона световыми полосками. Через несколько минут полоски замелькали с едва воспринимаемой глазом частотой. Впрочем, при сбросе скорости мелькание на потолке исчезло и голубоватое свечение обозначило подключение усыпляющего круиз-контроля.

– Я знаю, что случилось с вашей сестрой, – вдруг с нажимом проговорил Сиднев.

– В моем деле и об этом написано? Все, кто имел отношение к нашей семье, это знают. Она сбежала из дома и решила больше не возвращаться.

– Я говорю о причине ее бегства, – уточнил профессор.

– Причину я знаю: она заигралась в прятки. Я никому не рассказывал про этот ее фокус, когда она исчезала. Этого точно нет в архивах. Ее умение прятаться было невероятным. Я думаю, она готовилась к тому, что ей придется скрываться ни один год, а может, и всю жизнь. Но в прятки она всегда играла не по правилам.

– Зато с Мухиным она охотно поделилась своим секретом, – сообщил Сиднев небрежно.

– Моя сестра с Мухиным? Вы же говорили, что вам так и не удалось выйти на его след, – яростно прошептал я.

– Филипп везде оставляет какие-то автографы вроде хлебных крошек. В этот раз он оставил ситуативный отчет с опросом. Я искал совсем другое и прочитывал эти сообщения не очень внимательно и только задним числом сопоставил одно из интервью с информацией о вашем отце.

– То есть она оказалась среди этих случайных источников?

– Не случайных. Она активно участвовала в вашей ситуативной околесице. Судя по индексу, она дала за три года не менее двухсот интервью по разнообразным поводам. У меня нет доступа к архиву, но, не сомневаюсь, для вашей семейной истории в этих сообщениях нашлось место.

– А покажете мне этот материал?

– Конечно, – подтвердил он и добавил: – Только вначале переговорим с Макушевым, чтобы у нас была полная картина.

Я покосился на Сиднева и переспросил:

– Вначале переговорим с Макушевым? Он здесь при чем? Я просто хотел полистать опрос и кое-что уточнить для себя. Вы думаете, я все брошу и отправлюсь на поиски сестры? О чем мне с ней говорить, раз за столько лет не дала о себе знать? Да и вряд ли наша встреча что-нибудь изменила бы.

Кажется, Сиднев вздохнул с облегчением, но сказал:

– А я бы на вашем месте с ума бы сошел, если бы у меня появился хотя бы один шанс снова увидеть потерянного близкого человека. Ваши близкие – ключ ко всему, а вы и подавно – отмычка. Вся история с вашим отцом и сестра, которая столько лет скрывается, – это ведь не какая-то головоломка, это объясняет, почему у вас возникли все эти затруднения.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.