«Когда-нибудь и я стану примером для всех. Мама и папа будут мной гордиться».
Но мысли возвращаются к Тильде. Почему-то так неловко об этом думать. Она же девчонка! С ней из лука не пострелять, на охоту не сходить. А еще она постоянно смеется. Думает, будто я хвастун.
Краска заливает лицо.
«Я ей еще покажу».
Спуск вниз. Нужно быстро перебирать ногами, чтобы не споткнуться. Ветер развевает волосы, глаза слезятся от сильных порывов. Приятная прохлада. Так проще представить, как пробиваешься через грозную стихию навстречу врагу. Опасный переход через горы двести лет назад под предводительством генерала Офелия. Вот оно — достойное испытание для воина империи!
«Но прежде надо доставить послание».
Успех. Высоченный холм остался за спиной, а на коленях и локтях не появилось новых ссадин. Эх, видел бы отец.
Глухие удары деревянных мечей слышатся неподалеку.
— Давай, бей! Еще! Это что такое? Руку выше.
«Дядя Эрик?».
— Меч слишком тяжелый, — ноет незнакомый мальчишка.
Любопытство берет вверх. Всего лишь одним глазком взглянуть на хныкающего слабака. В академии уже с десяти лет бьются уже на стальных мечах. Правда, на затупленных, но все же.
Заросли репейника непроходимы. Дрянные колючки! Одежда теперь вся в этой липучей гадости. И волосы тоже. Фу!
На окраине леса стоит лагерем отряд гвардейцев. Статные, суровые воины даже на отдыхе довольно устрашающи. Каждый занят своим делом: один жарит мясо на костре, двое других ходят вокруг лагеря, остальные ставят палатки. Никто не веселился, будто вот-вот грянет война. Язык облизывает сухие губы, кулаки сжимаются от возбуждения и восторга.
«Невероятно. Я тоже хочу быть таким! Ух, невозмутимые и сильные».
В паре десятков шагов от палаток с гладкой и длинной палкой стоит дядя Эрик. Его лысина блестит от пота, уголок рта слегка приподнят. Возле него, опираясь о бедра, тяжело дышит мальчишка. Черные, спутанные волосы закрывают лицо; в руках смятый по бокам деревянный меч.
— Еще разок. — Дядя Эрик принял стойку. Стойка «Плуг» — основа основ в академии. Один шаг ногой вперед, острие смотрит вверх.
Мальчишка убирает волосы со лба. Сразу видно — аристократ. Слишком изнеженное лицо, ни одной царапины, да и руки слабоваты. Он использует «Железную дверь».
«Простак. Она не годится для контратак. И нельзя так напрягать руки!».
Нога неудачно наступает на сухие ветки. Хруст. Сердце замирает.
«Фуф, вроде, никто не услышал…».
— Шпион!
Сильная рука хватает за шкирку и вышвыривает из кустов — прямо лицом в землю. Трава забивает рот. Отец учил, что нужно всегда вставать. Быстро и резко, тогда противник не успеет ничего предпринять.
— Тьфу, гадость какая! — Зеленая слюна летит в сторону, но на языке еще остается тошнотворная горечь.
— И кто это у нас тут, — Эрик откидывает палку, — весь в репейнике, чумазый и с набитым травой ртом?
— Никто, — бурчит мальчишка.
— Ах-ха-ха, точно! — Эрик бьет себя по лбу. — Ты же тот негодник, который околачивается под окнами моего дома.
«Черт, снова краснею. Соберись!».
— У меня послание для господина Арипа.
Брови Эрика взметнулись вверх.
— О, вот как. Эй, Арип! — Кричит он. — Тут тебе послание принесли.
Из палатки выходит огромный, словно медведь, мужчина. Мальчик еще ни разу не видел Арипа вживую. Говорили, что мощь Арипа равна силе чародеев древности, а они-то могли горы двигать.
Чародей невозмутимо подходит; его тень закрывает солнце. Арип щурится.
— Знакомое лицо. — Он улыбается. — В столь раннем возрасте помогаешь отцу. — Арип протягивает руку. — Похвально. Так что там для меня?
Арип разворачивает свиток. Его глаза быстро пробегают по тексту. С лица сходит радость; он озадачен и расстроен.
— Хельга! — зовет он, не отрывая взгляда от послания. — Тут работа для нас.
Из той же палатки, из которой вышел Арип, показалась женщина. Ее нельзя не узнать. Первая ферксийка-полководец! Ни одной женщине еще не удавалось достигнуть таких высот.
Благоговение охватило тело, рот открыт — из палатки явилась богиня. Она совсем близко!
Генерал Брейнер берет из рук Арипа послание.
— Иллария? — удивленно спрашивает она. — Снова? Никогда не понимала, что на уме у императора. Уверена: это все твое влияние.
— Мое? — притворно возмущает чародей. — Я учил его быть открытым.
Эрик смеется.
— Ах-ха-ха, отпустите вы уже бедолагу. Он уже позеленел весь!
Генерал опускается на колено. Аромат ее волос, как у мамы — смолянистый запах хвои. Так спокойно на душе. Она с теплотой кладет руку на голову, поглаживает. В изумрудных глазах отражается забота и любовь. Почему? Хельга даже не знает мальчишку перед ней.
— И почему вы называете его посредником?
Эрик чешет затылок, не может придумать ничего толкового.
— Э-э-э, ну он доставляет письма всем.
— Тогда уж посыльный, — отвечает Арип. — А имя-то у него есть?
Громкий детский плач раздается из палатки.
— Уа-а-а! Уа-а-а!
Хельга устало прикрывает глаза.
— Он снова проснулся. Дети когда-нибудь спят? Арип, иди успокой его.
— Это ты додумалась взять Неаса с собой! Мол, хорошо ему будет на природе. Ну да, ну да…
— Так как тебя зовут? — спрашивает мальчик-аристократ. — Я Конрад. — Он протягивает руку.
— А я…я посред…ой!
«Вот же гадство! Позорище…».
— Я Гидеон. — Воинское рукопожатие скрепляет знакомство. — Гидеон Блэйк!
****
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
Гидеон в упор разрядил барабан в Конрада. Громогласное эхо выстрелов разнеслось по древним коридорам храма. Смертоносные рунические пули пронеслись мимо, превратив стену в решето.
— Бежим, Укаре! — крикнул он и прыгнул в разлом. Эльф нырнул следом, когда Конрад воплотился, кинув вдогонку заряд тлетворной энергии. Магия не попала в беглецов, зато полностью разъела камень.
— Эрик, надо поймать его. Эльфа убей.
Гидеон на бегу перезаряжал оружие и одновременно наполнял механизм волшебством. Сталь быстро остывала, на ней проявлялись символы, формируя слова. Старые, как мир, опасные, как стихийные Планы, руны настраивались на нового врага. Еще ни разу револьверы Блэйка не сталкивались с угрозой Царства Теней вкупе с темным колдовством Эгона. И он не знал, справятся ли пули с новой напастью.
Гидеон украдкой бросил взгляд на Укаре. Удары проклятым оружием не проходят бесследно даже для перворожденных. Недуг коснулся плоти, убивая изнутри. Медленно и болезненно. Только помощь старшего чародея или друида остановить заразу. А пока надо верить в друга, верить в его стойкость.
Вправо-влево, вправо-влево. В запутанной паутине ходов не встретилось ни одной подсказки, ни одного указателя направления. Укаре вел наугад, рассчитывая на умения следопыта и невероятное чутье. Гидеон же заподозрил неладное: они уже в пятый раз пробегают мимо полуразрушенной фрески на перекрестке.
— Стой!
Укаре остановился, обернулся. Длинные пряди облепили лицо тяжело дышащего эльфа. Он хмуро посмотрел на Гидеона.
— В чем дело?
— Мы кругами бегаем.
— Но ветер…
Гидеон покачал головой.
— Не работают тут твои таланты. — Ферксиец опустился на колени, прикоснулся ладонью к полу. — Если тут и правда оружие Эгона, частичка его силы во мне приведет нас к сердцу храма.
— Не забывайте про Жезель, господин. Кем бы она не была, ее цели совпадают с нашими. Р-р-р, — Укаре стукнул кулаком по стене, — лживая девчонка!
— С ней мы еще поговорим, а сейчас тихо. — Гидеон закрыл глаза и сосредоточился. Он крайне редко применял поиск, потому что всякий раз, когда разум соприкасается с проклятым артефактом, в человеческой душе появляется новая трещина, в которую просачивается Эгон. Но выбора нет.
Дух отделился от тела Гидеона и устремился навстречу тьме. Размытая нить, сотканная из мрака, извилистым путем вела к источнику бед. Хор голосов потерянных душ призывал слиться с их повелителем, отказаться от борьбы. Сотни падших, сотни глупцов и храбрецов, посчитавшие, что могут одурачить бога. Никто не ускользнет из его цепких лап. Но никогда нельзя отчаиваться. Арип однажды сказал: поражение — отказ от борьбы. Пока ты сражаешься, надежда не потускнеет. На пути появился образ спящей девушки со шкатулкой в руках.
