Но луч здравого смысла кое-где проскакивал, что не могло не радовать. Надежда покончить с царившей во время болезни Фаины анархией, все же имела место быть.

Но ряды я, конечно, все равно основательно почищу. Лошадей на переправе не меняют, но вроде как у нас сейчас не переправа, значит, можно и пристрелить, то есть уволить.

А вот кто будет первым — главный инженер или главный архитектор, скоро узнаем. Но что кто-то из них точно попрощается с работой, это ясно прямо сейчас. Уже бы уволил обоих, но Фаина просила не рубить с плеча.

Вот я и не рублю. Жду, слушаю сказки. Пока Махров пробивает свои каналы и даст мне необходимую информацию. А потом уж придется сознаться, что сказки-то я не люблю, да и лапша на ушах — не мое любимое блюдо.

Чтоб отвлечься от заново начавшегося спора между сотрудниками, посмотрел в окно.

На улице снова накрапывал дождь. Облака и никакого солнца, боги, как я хочу обратно в Сочи! Тепло, хорошо, и в моем кабинете больше одного человека никогда не бывает. А главное, этот человек я.

Я, кажется, очень громко вздохнул, невольно прекращая спор и вызывая панику в глазах руководителя договорного отдела. Страшно? Правильно боишься, с тобой тоже будет разговор, но позже.

Я с трудом поборол желание зевнуть.

Так, все, хватит. Это было первое и последнее собрание. Почти три часа пустого трепа. Нет, теперь только каждый по отдельности. Методы отца мне не подходят. Вместе их соберу только, когда захочу разом избавиться от всех идиотов в пределах одного конкретного здания.

— Господа, давайте прекратим наш цирк и разойдемся, — наконец, подал я голос, стараясь не послать всех матом.

Допекли. Да и мне не терпелось остаться одному, чтоб проверить, не спит ли этот мелкий грызун. Я готов был поклясться, что она посапывает, используя вместо подушки мою ногу. Вот же наглость, и не стыдно? Она же понимает, что не ребенок, и это весьма не так невинно, как могло бы быть, будь ей хотя бы лет десять.

Подождав еще с минуту после того, как за последним человеком закрылась дверь, я отъехал на кресле подальше, и заглянул под стол.

— Что, черт бы тебя побрал, это было? — спросил у прилипшей к моей ноге девушке.

Должно же быть логическое объяснение тому, что она залезла под стол!

Но в ответ она пожала плечами и зевнула, после чего мило улыбнулась. И отвечать, похоже, не собиралась. Но, если эта розовая думает, что это было смешно, она ошибается.

Я высвободил свою ногу и прошелся по кабинету, искренне надеясь, что мою скованность сочтут остатками черепно-мозговой травмы, а не еще чем поинтереснее. А то боюсь даже представить подробности такого. Хотя вопрос, куда делась помощница, естественно, прозвучит. И я даже представить не могу, до чего они додумаются.

— Извините, — шмыгнула носом девушка, наконец, на четвереньках выползая из своего укрытия.

Ну, конечно же, коронное «извините». Я усмехнулся, наблюдая, как она попыталась встать, но затекшие от долгого сидения в неудобной позе ноги ей этого не позволили.

— Константин Алексеевич, — едва постучавшись, в кабинет влетела Дарья, а мой персональный грызун опять исчез под столом, заставив, меня издать смешок.

Секретарша с недоверием осмотрела кабинет. Кажется, она искала мою помощницу. Ну, удачи, грызуны хорошо прячутся.

— Что-то срочное? — спросил, приподняв бровь.

Нет, она мне явно не нравилась. Ох уж это желание сплетничать! Может, сдать ее этому идиоту быстрее? А что, мне так точно легче! А то, того и гляди, явится защищать своего любовника. С другой стороны, мне даже интересно будет это послушать.

— Хотела спросить, не желаете ли чай или кофе?

— Нет, закрой дверь с другой стороны, будь добра.

Хотелось выразиться грубее, но чем это обернется уже к вечеру в пересудах, я даже думать не хотел, значит, нужно действовать мягче. Я и так должен расплачиваться за свои неосторожные слова — наличием в моей жизни розового хомяка. Которой, судя по ее поведению, должен быть нянькой. Это такая у нас нынче терапия? Кто тут за кем присматривает, вообще?!

Дождавшись, когда дверь закроется, быстро вернулся к столу и присел на корточки рядом с Ириной.

— Ну, и что? Так и будем тут сидеть, или скажем, в чем дело?

— Я испугалась, — выдохнула девушка, выползая из-под стола и вытягивая ноги.

— Чего? Инженера, который так глуп, что вряд ли запомнит твое имя? — на этих словах мне прилетела пощечина.

Я растерянно схватился за щеку, во все глаза глядя на взбешенную помощницу. Ну и что я такого сказал?

Ирина

Глуп? Он назвал Женьку глупым? Да я его!

Я подскочила с места, не обращая внимания на застывшего в недоумении мужчину. Если он думает, я оценю его поведение, то ошибается!

Но, надо признаться, судя по услышанному, даже я засомневалась в Женькиных способностях. Но ведь папа же одобрил его! Уж что-что, а придирчивый ко всему и всем отец остался вполне доволен знаниями моего избранника. Иначе бы он с работой не помог. Это же очевидно, а тут…

Он просто как всегда волновался. Точно, просто волновался, поэтому нес такую чушь. Да и его наглое поведение… Тоже от волнения.

Я осеклась, почему оправдываю его? Я же просто ищу оправдание того, что слышала? А слышала пустую болтовню, не подверженную ни одним весомым доводом.

— Так, еще лучше, ну, ладно, — почти зарычал Константин, и я невольно вспомнила нашу первую встречу.

Зря я, наверное, пощечину ему дала.

Ой, зря.

Я нервно сглотнула, наблюдая, как мужчина возвращается на свое место и старательно делает вид, что меня не существует. Вон, даже к отчету потянулся. Еще и хмурится.

— Может, на обед? — аккуратно поинтересовалась я, но куда там, на меня обиделись.

Я взглянула на часы и вздохнула. Есть хочется, но ведь без него я же не выйду из кабинета.

— Константин.

Нет, разумеется, я помню уговор не мешать работать с десяти до восемнадцати. Но есть же еще обеденный перерыв, и я точно есть хочу, даже он если сыт своей желчью.

На меня снова не обратили никакого внимания. Я подошла и потрясла перед его глазами рукой, а у него даже мускул на лице не дрогнул.

— Константин, — для верности я похлопала его по плечу, все же побаиваясь, что мне ее откусят.

Но мужчина просто отмахнулся, как от насекомого, и потянулся к компьютеру, изображая очень занятого человека.

— Извините, — выдала я после десяти минут безуспешных попыток привлечь к себе внимание.

Но у кого-то явно стальные нервы.

— Что ты сказала? Не расслышал, — переспросил господин Зеллер, все так же разглядывая бумаги.

Но ведь я-то точно вижу, как уголки губ у него дрогнули, и все он слышал! Вот надо же показать, кто тут начальник.

— Извините, — громче выдала я, но желудок запел еще громче.

Я есть хотела, а этот вон уже в открытую свой оскал показывает.

— И? — от меня явно ждали продолжения раскаяния.

— Я погорячилась.

— Хорошо, а что дальше?

— Больше так не буду.

Да все, что угодно, лишь бы мы пошли есть! Хотя, если он опять оскорбит Женю.

— А вот и нет, буду, — тут же взяла слова назад.

Даже за еду не предам Женю!

— А все так хорошо начиналось, — вздохнул Константин. — И за что мне этот детский сад? Ладно, будешь, так будешь. В конце концов, чего от детей еще ждать? — обреченно пробормотал мужчина, откидываясь в кресле. — Но можно мне хотя бы знать, за что? Ну, так, во избежание недоразумений. Неприятно, знаешь ли, получать по лицу. Оно мое, родное, я к нему привык и нежно люблю.

Я замялась. Признаваться, что это мой жених, было стыдно. Да и выглядело это странно.

— Я слушаю, — поторопил меня Зеллер, и желудок с ним был согласен.

— Ну…

— Не тяни кота за я… за хвост, — не стал выражаться Константин, но он явно терял терпение.

— Евгений — мой жених, — выдала я на одном дыхании.

И мне даже показалось, что шеф присвистнул, сопровождая все это матом.