«Мы с тобой хотели счастья…» Мы с тобой хотели счастья. Мы его и получили. Только что-то больно мало – уместится в кулаке. Это всё не в нашей власти. Это всё не в нашей силе. Это просто нашептала жизнь на птичьем языке. Мы, конечно же, не против, что любовь не просит хлеба. И судьба для нас, конечно, никакой такой не враг. Только этот дом напротив загораживает небо. Только этот снег кромешный не закончится никак. «Ночь за окном завывает натужно…» Ночь за окном завывает натужно, ищет кого-то во мгле… Нам с тобой ничего не нужно на нелюдимой земле. Пусть наше время не в нашей власти, но до последнего дня нам ничего не нужно для счастья, кроме тебя и меня. «Не уходи прочь…» Не уходи прочь. Не исчезай в тень. Время моё – ночь. Время твоё – день. Я не сойду с ума – просто скажи: «Нет!» В сердце моём – тьма. В сердце твоём – свет. Только не откажись. Только позволь сметь. И возвести жизнь. И прокляни смерть. «Никто ни в чём не виноват…» «Никто ни в чём не виноват. Никто не должен никому. У каждого свой личный ад и путь к нему. И кем бы ни был ты рождён на свете непростом, уйдёшь, за всё вознаграждён кладбищенским крестом…» Так говорят тебе они. Но ты их из себя гони. И ноги уноси. Беги того, кто слеп и глух. Ищи того, в ком Божий дух. Верь. Бойся. И проси… «Когда на землю упадёт…» Когда на землю упадёт безумная луна, моя душа твою найдёт и выплывет со дна. Над бездной гибельной скользя, мы встретим свет иной. Но душам по двое нельзя. Им должно по одной. И навсегда порвётся нас связующая нить… А что мешает нам сейчас терпеть, прощать, любить?.. «Это жизнь. Она такая…» Это жизнь. Она такая. Что с неё возьмёшь? То как медный грош сверкает, то бросает в дрожь. То черным-черна, как сажа, то светлым-светла… А потом не вспомнишь даже, что она была. «Демоны одолели…» Демоны одолели. Лезут со всех сторон. Я отбиваюсь еле, как от шальных ворон. Вроде живём по вере, совесть блюдём и честь. Мы же не очень звери, в нас и другое есть. Праведное, святое, ангельскому под стать. Махонькое такое. Выпорхнет – не поймать. Полустанок Смеркается. Сыро и зябко. Крест-накрест обвита платком, в тужурке оранжевой бабка из будки выходит с флажком. Состав прогрохочет. И снова на сто километров – одна. Заварит чайку травяного в консервной жестянке она. И цедит с тоской отрешённой. И шепчет: «Господь сохрани…» И – словно пустые вагоны – за окнами тянутся дни. «Заросла душа быльём…» Заросла душа быльём, что дремучий скит. Третий глаз во лбу твоём беспробудно спит. Не кляни от жизни злой этот белый свет. Между небом и землёй расстоянья нет. Между горним и земным только Божий дух, лёгкий пар, летучий дым, невесомый пух… «Ещё ютится в теле дух…» Ещё ютится в теле дух. Не выдохся. Живёт. Вот доживём до белых мух, а дальше – как пойдёт. Насущный хлеб свой днесь жуём. Едим свой горький мёд. Вот до капели доживём, а там – как Бог пошлёт. Пусть мир безжалостен и груб, не нам судиться с ним. Вот доживём до судных труб, а дальше – поглядим. «Между тобой и мной…» Между тобой и мной нет расстоянья. Ближе, чем я и ты, только лишь ты и я. Ты снизошла с небес как воздаянье в оторопь моего скудного бытия. Тёмная высь поёт ангелов голосами. Не чересчур ли жизнь милостива со мной? Чем расплачусь теперь я с небесами? Кровью своей? Душой? Жизнью самой? Я бы сказал тебе, что без тебя сдохну, если б имела смысл слов шелуха, если бы из груди не уходил воздух, если бы не пере… хватывало дыха… |
