– Ну, ладно… А прическа? Ты хоть в салон сходи, прихороши себя как-то! А то ходишь… лахудра лахудрой. Господи, Ладка, да я бы на твоем месте…

– Жень! Не начинай, а? Лучше скажи, как у тебя дела.

– Да какие мои дела, господи… Сама ведь все знаешь… Бьюсь об эту жизнь как рыба об лед, толку нет никакого. Мне иногда кажется, будто эта самая жизнь распадается в моих руках как ветхая тряпица, а я ее иголкой сшиваю, сшиваю… Она рядом со швом опять распадается, и я снова сшиваю… Валерка меня достал совсем! И дня не проходит, чтобы он трезвым оставался! Я уж думаю, может, мне махнуть на него рукой и развестись, выгнать его из дома к чертовой матери… Но я ведь даже сделать этого не могу, квартира-то ему принадлежит, вот в чем дело! Он собственник, ничего не попишешь!

– А как так получилось, Жень?

– Да все просто, будто ты сама не знаешь! Мы ведь с его матерью жили, помнишь? Разве с этим алкоголиком свое жилье можно было купить? А мама взяла и дарственную на квартиру на сына оформила… Вот и получается, что он полноценным собственником после ее смерти стал. А мы с Аськой вроде как сбоку припека. И не выгонишь его, сама понимаешь.

– Да, жалко Валеру… Такой парень хороший был! Я видела его недавно, так постарел… Весь какой-то припыленный, заскорузлый.

– Где это ты его видела недавно?

– Да на кладбище же! Забыла?

– А… Ну да.

– Ладно, Ладка, давай не будем о грустном. Давай лучше о твоем юбилее поговорим. Где будете праздновать, решили уже?

– Яков сказал, что в «Маргарите», в банкетном зале.

– Ух ты, в «Маргарите»! Там все красиво так! Дорого-богато. Надо ведь и мне соответствовать как-то… Может, дашь мне какое-нибудь свое платьице, а?

– Господи, да выбирай любое… Жалко, что ли.

– И правда не жалко?

– Ничуть.

– Ладка, ну что за настроение опять у тебя? Почему глаза такие потухшие? Мне кажется, я больше перед твоим юбилеем волнуюсь, чем ты!

– Да я вообще не хотела никакого торжества, Жень… Это Яков настоял. Уже и гостей позвал каких-то… Ему ведь наплевать, что это мой юбилей, ему просто повод нужен, чтобы с деловыми людьми в расслабленной обстановке встретиться. Чтобы дела свои обсудить.

– А тебя это обижает, да?

– Нет, не обижает. Мне вообще все равно, Жень.

– Ой, Ладка, Ладка… С жиру ты бесишься, мать, вот что я тебе скажу… Заладила это свое «все равно», палкой его из тебя не выбьешь. С жиру ты бесишься, с жиру!

– Разве я бешусь? Я говорю, что мне все равно. Вообще никаких эмоций выдать не могу, вот в чем дело. Наверное, беситься легче бы было. А так…

– Да почему же все так, Лад?

– Не знаю… Пусто как-то внутри, будто вся жизнь мимо меня проходит, а я в ней не участвую, просто наблюдаю со стороны.

– Ну, я ж говорю, с жиру бесишься… Вот я бы так-то понаблюдала свою жизнь, не отказалась бы, к примеру! На одну свою бухгалтерскую зарплату живу, мне и думать некогда, как моя жизнь проходит. Хотя чего там… Хреново она проходит… В суете вечной, в добывании куска хлеба на каждый день. Достала уже эта суета, в печенках сидит!

– Так и у меня в суете жизнь проходит, Жень. Каждый день в суете.

– Ну, твоя суета и моя суета – это две большие разницы, как говорится.

– Да ну… Практически то же самое…

– Так скажи Якову, что не хочешь больше работать, хочешь дома сидеть! И не будет больше у тебя никакой суеты, будут тишина и покой! По крайней мере, у тебя выбор есть!

– Да я уж говорила, что не хочу работать…

– А он что?

– Да что он… Все равно мне замены пока нет. Очень трудно найти хорошего управляющего, чтоб ему можно было полностью магазин доверить. Яков в таких делах всегда осторожничает, боится чужака в дело пустить.

– Ой, так пусть на твое место мою Аську возьмет, она ж не чужая! А что, она справится, я думаю… Девка деловая, серьезная, о карьере мечтает. А тут раз – и в дамки!

– Да, Ася у тебя такая, очень серьезная, ответственная…

– А то! Возьми Аську, не прогадаешь!

– Что значит – возьми? Это ж не я решаю, Жень.

– Так поговори с Яковом, он тебе не откажет! Замолви словечко!

– Хорошо, я поговорю. Потом, после юбилея.

– Да нет, что ты! Лучше сейчас поговорить! Ты ж вроде как именинница, твою просьбу грех не исполнить! Что для любимой жены не сделаешь!

– Да плевать ему на то, что я именинница, Жень. По-моему, ты преувеличиваешь Яшины ко мне чувства. Да и нет у него каких-то там чувств, отродясь не было. Он человек безэмоциональный и бесчувственный, вот в чем дело.

– Ну да, он такой… Деловой, жесткий. Если б таким не был, не выстоял бы. Да ты только вспомни, Ладка, как на него бандиты наезжали в девяностые! Ты ж сама мне рассказывала, помнишь? И он как-то со всеми договаривался, на стрелки ходил, крутился как жареный карась на сковородке. Откуда у него при такой жизни сантименты возьмутся, скажи? Он же их задавил на корню, да и правильно сделал! Иначе бы не устоял…

– Ты так его защищаешь, Жень, будто он твой муж, а не мой… – с грустной улыбкой произнесла Лада. – Странно даже, почему ты его так защищаешь.

– А чего тут странного? Я просто тебе завидую, вот и все. Белой завистью завидую. Хотя, говорят, белой зависти не бывает в природе… Зависть – она и в Африке зависть.

– Нечему завидовать, Жень… Нечему…

– Да ладно! Опять начала хныкать и ныть! Не самый плохой у тебя муж, перестань! Пусть жесткий, пусть бесчувственный, но не самый плохой! Главное, он тебя ценит и любит!

– Ну уж… любит. Вот в этом я как раз глубоко сомневаюсь, Жень.

– Почему? Я всегда считала, что он тебя очень любит… А чего бы тогда он на тебе женился, скажи? Не просто ведь так? Ты ж ему понравилась, правда? Ты ж такая хорошенькая в молодости была, загляденье просто! Вся розово-кудрявая, с яркими синими глазками, с конопушками, с ямочками на щечках! И куда что подевалось, а жаль…

– В годы все ушло, Женька, куда ж еще. Не забывай, что мне пятьдесят будет.

– Подумаешь, пятьдесят! Да сейчас многие бабы в пятьдесят лучше выглядят, чем в двадцать! Те, которые не ноют, конечно, да с кислой рожей не ходят. Вот и получается – сама виновата, что годы всю твою красоту забрали, а вовсе не Яков твой виноват! Он тебя честно любил, честно женился на тебе, все тебе дал… Как сестре твоей помог! Да и вообще…

– Да ты же знаешь, почему он помог, Женька! Он же этой помощью купил меня всю, с потрохами! Купил, понимаешь? А ты говоришь – любит…

– А я и еще раз могу повторить – любит. Да, Ладка, да. Просто он любовь по-своему понимает. Разве то обстоятельство, что он сестру твою спас, не говорит о любви?

– Нет, Женька, нет… Просто ему в кайф именно вот так – чтоб купить… Вот и жену себе таким образом купил. Да что там говорить, господи! Он вообще на любовь не способен, жениться по любви не способен. Ему это просто непонятно, понимаешь? Ему обязательно надо метку поставить – это моя собственность, я за это заплатил. Тогда будет понятно.

– По-моему, ты ни на чем трагедию строишь, подруга. Не надо смотреть вглубь, смотри лучше вширь. Ведь в конечном итоге все правильно получилось, не будешь ты этого отрицать? И Лида жива осталась, и ты вся в шоколаде. Чем плохо, скажи?

– Не знаю… Может, если со стороны посмотреть… Но я не могу со стороны, Женька, не могу. Я как вспомню, как мама меня к нему отправляла… Как она произносила это мерзкое и пошлое «дай». Мол, так ему дай, чтобы денег дал…

– Что, прямо так и говорила?

– Да, так.

– Да ну… Не сочиняй, Ладка.

– Я не сочиняю, все так и было. И до сих пор не понимаю, как она могла…

– Ну, знаешь ли! Не тебе мать судить! Иногда так жизненные обстоятельства складываются, что хочешь не хочешь, а приходится делать выбор. Да тут всякая мать последний разум потеряет, если ей скажут, что ребенок скоро умрет!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.