За связями и поездками герцога в регионе теперь следили, не в последнюю очередь, офицер его личной охраны Дэвид Сторриер, который регулярно подавал отчеты в Скотленд-Ярд, а также местные дипломаты. 30 августа сэр Джордж Нокс, министр в Венгрии, написал постоянному заместителю министра иностранных дел сэру Роберту Ванситтарту о предстоящем визите Эдуарда в Венгрию, сообщив, что герцог желает «представить герцогиню регенту и мадам Хорти. В то время как адмирал де Хорти питает значительную симпатию и дружбу к герцогу, которого он хорошо знает, он высказался в резких выражениях в отношении герцогини»[81].
У властей были веские причины с подозрением относиться к лояльности этой пары. Герцог был настроен решительно прогермански, действительно считал себя почти немцем, говоря Диане Мосли: «Каждая капля крови в моих жилах – немецкая»[82]. Он свободно говорил по-немецки и иногда называл его своим родным языком, а большую часть лета перед Первой мировой войной проводил в гостях у немецких родственников. Убийство российских родственников в 1918 году оказало на него глубокое влияние, и он всегда рассматривал коммунизм как реальную угрозу интересам Британии и империи.
Хотя, как наследнику престола, ему не разрешили участвовать в действительной службе во время Первой мировой войны, несколько его друзей были убиты, в том числе конюший и водитель, и он готов был на все, чтобы не допустить новой войны между Германией и Великобританией. Он также верил в сильное правительство. Журналист Роберт Брюс Локхарт отметил в своем дневнике в июле 1933 года:
«Принц Уэльский был настроен вполне прогитлеровски, заявлял, что ни положение евреев, ни какой-либо другой вопрос не повод вмешиваться во внутренние дела Германии, и добавлял, что диктаторы в наши дни очень популярны и мы могли бы захотеть иметь их в Англии»[83].
В следующем году Чипс Чэннон записал в своем дневнике: «Ходит много сплетен о предполагаемых нацистских пристрастиях принца Уэльского. Утверждается, что на него через миссис Симпсон повлияла Эмеральд [леди Кунард] (которая довольно близка с герром Риббентропом)»[84].
Несомненно, было множество свидетельств симпатий герцога. В 1935 году он выступил с речью перед Британским легионом, предложив совершить примирительный визит в Германию, что, возможно, напрямую повлияло на англо-германское военно-морское соглашение, которое как раз обсуждалось в то время.
В марте 1936 года, когда Гитлер ремилитаризировал Рейнскую область, двоюродный брат Виндзора, герцог Кобургский, был отправлен в Лондон, чтобы через него воздействовать на правительство и предотвратить любую реакцию. Фриц Гессе, пресс-атташе посольства Германии, сообщил, как посол «фон Хеш однажды ночью тайно отправился к королю», чтобы защитить действия Гитлера и доказать, что это не повод развязывать войну. Позже Эдуард позвонил фон Хешу и сказал ему в присутствии Гессе: «Я послал за премьер-министром и высказал ему свое мнение. Я сказал старому такому-то, что отрекусь от престола, если он начнет войну. Разыгралась ужасная сцена. Но беспокоиться не о чем. Войны не будет»[85].
Эдуард «идет по пути диктатора и настроен прогермански», написал Чипс Чэннон в своем дневнике в ноябре 1936 года. «Я бы не удивился, если бы он стремился стать мягким диктатором. Пусть это и достаточно трудная задача для английского короля»[86].
В доме № 10 по Даунинг-стрит в Эдуарде все чаще видели угрозу безопасности. С подозрением относясь к дорогим подаркам, которые он расточал Уоллис, чиновники опасались, что его шантажируют гнусные иностранные агенты, и беспокоились о его связи с известными правыми деятелями, такими как сэр Освальд Мосли.
Наблюдение показало, что у пары были романы на стороне. В отчете Специального отдела за 1935 год говорилось, что у Уоллис был тайный любовник, позже идентифицированный как продавец автомобилей «Форд» Гай Трандл, а также что: «Миссис Симпсон очень ревнует к некой австрийской или венгерской женщине, с которой ПУ познакомился во время своего недавнего визита в Австрию. С тех пор эта женщина побывала в Лондоне и провела некоторое время с ПУ»[87].
Уоллис считалась нескромной и слишком близкой к леди Кунард и ее другу, гитлеровскому министру иностранных дел и послу в Лондоне Риббентропу. Биографы Болдуина позже писали:
«Миссис Симпсон… оказалась под пристальным вниманием Ванситтарта, и ей, и королю было бы неприятно осознавать, что службы безопасности следили за ней и некоторыми ее друзьями… Красные ящики, отправленные в форт Бельведер, были тщательно проверены Министерством иностранных дел с тем, чтобы убедиться, что не будет утечки никакой особо секретной информации. За публичным фасадом, за популярностью короля… правительство осознало опасность, которая не имела ничего общего с вопросом брака»[88].
4 февраля 1936 года Джон Дэвидсон, координатор разведки Болдуина, написал в записке под грифом «Совершенно секретно», что «миссис С. очень близка к Хоучу (sic) и имеет, при желании, доступ ко всем секретным документам Кабинета министров»[89]. В том же месяце Ральф Вигрэм, глава Центрального департамента Министерства иностранных дел, записал в своем дневнике, что высокопоставленные чиновники Уайтхолла думали, что она «в кармане посла Германии»[90].
25 ноября 1936 года жена личного секретаря короля Алека Хардинга отметила, что «одним из факторов сложившейся ситуации было пристрастие миссис Симпсон к немцам нацистских взглядов»[91]. В ходе парламентских дебатов в день принятия законопроекта об отречении депутат-коммунист Вилли Галлахер заявил: «Каждый член Кабинета министров знает, что социальный круг миссис Симпсон тесно связан с определенным иностранным правительством и послом этого правительства»[92].
Теперь, в 1937 году, деятельность герцога вызвала тревогу в Уайтхолле и Букингемском дворце. Уже велись дискуссии о том, как следует относиться к этой паре со стороны дипломатической службы. Эти дискуссии получили новый импульс в связи с предстоящими планами. 2 сентября Алек Хардиндж написал сэру Роберту Ванситтарту:
«Его Королевское Высочество герцог Виндзорский и герцогиня не должны рассматриваться представителями Его Величества как имеющие какой-либо официальный статус в странах, которые они посещают. По этой причине королю кажется, что, за исключением особых инструкций, представители Его Величества не должны принимать никакого участия в организации официальных собеседований для них или одобрять их участие в каких-либо официальных церемониях»[93].
По словам Георга VI, супругов не следовало приглашать остановиться в каком-либо посольстве, министры не должны были встречать их с поезда, а любые развлечения в посольстве могли быть только неофициальными.
17 сентября Фриц Видеман, личный адъютант Гитлера, встретился с герцогом для обсуждения предстоящей поездки в Германию. Было решено, что немецкий атташе, владеющий английским языком, будет сопровождать пару и встретится с Ферн Бедо в отеле «Ритц» 30 сентября, чтобы окончательно уладить все вопросы[94].
20 сентября британское правительство получило первое официальное предупреждение о предполагаемой поездке в Германию, до которой оставалось всего несколько недель. Тогда герцог сказал британскому дипломату Невиллу Хендерсону: «Хотя наш двухнедельный тур организуется под эгидой Рейха, он, естественно, будет носить частный характер»[95]. В тот же день герцог сказал Уолфорду Селби, что все это организуется «для того, чтобы наблюдать, что делается для улучшения условий труда и жизни рабочего класса в нескольких крупных городах»[96]. Заявление герцога звучало неубедительно.
