«Это было ужасное потрясение и неожиданность. Я боюсь, что грядут более серьезные события. Его высочество вернулся два дня назад. Я очень беспокоюсь за него. Он мог сделать что угодно – все что угодно, кроме правильного поступка. Я живу от часа к часу, боясь услышать худшее. Он говорит о том, что сделал достаточно! Конечно, не повторяйте ничего из этого… Я не знаю, что произойдет. Э. подобен магниту. Это ужасно. Я многое видел и слышал. Я пока не могу решить, что мы с Томасом будем делать, если ситуация станет намного хуже (я имею в виду чью-то жизнь, а также если его высочество примет свое роковое решение)»[227].
Днем ранее Гитлер остановил три отдельных танковых корпуса у Северного канала, тем самым позволив британским экспедиционным силам уйти. Вопрос в том, почему? Конечно, нужно было догнать хвост снабжения и поддерживать танки, но немцы могли продержаться еще несколько дней. Высказывалось предположение, что Геринг хотел, чтобы победа досталась люфтваффе, а не танкам, но есть и другая возможность – Гитлер надеялся добиться мира, используя Виндзора в качестве человека Петена, чтобы позволить ему сосредоточиться на своем плане Lebensraum («жизненного пространства») в Восточной Европе[228].
Уже в Кабинете министров 26 мая министр иностранных дел лорд Галифакс предложил заключить мир путем переговоров, чтобы спасти империю. Только когда стало ясно, что БЭФ можно эвакуировать, а Британия будет сражаться в одиночку, от этой идеи отказались.
Вечером 27 мая Меткалф, как обычно, сказал: «Спокойной ночи, сэр. Увидимся завтра». На следующее утро он позвонил герцогу в 8:30 утра, и ему сказали: «Его королевское высочество отбыл в Биарриц сегодня, в шесть тридцать утра»[229]. Он месяцами работал без оплаты, жертвуя своими собственными потребностями ради нужд Виндзоров, и был брошен, чтобы найти свой собственный путь домой, тем, кого он называл своим лучшим другом.
«Теперь это мой покойный хозяин, он убежал, как два зайца», – написал он жене. И добавил:
«Он ни разу не упомянул о том, что должно было случиться со мной или с его контроллером Филлипсом. Герцог забрал все машины и не оставил даже велосипеда!!. Эдуард лишил дом Суше всех ценных предметов, всей своей одежды и т. д. После 20 лет, с которыми я покончил, я совершенно презираю его. Я боролся и поддерживал его (зная, какой свиньей он был в течение 20 лет), но теперь все кончено… Этот человек не стоит того, чтобы ради него что-то делать. Он уволился с работы в 1936 году. Что ж, сейчас он покинул свою страну, в то время, когда каждый служащий и калека пытается сделать все, что в его силах. Это конец»[230].
В отчете, который Говард-Вайс подал «о работе различных офицеров… под моим командованием», не упоминается герцог. Его единственным комментарием было: «Я бы хотел, чтобы меня больше никогда не спрашивали об этом человеке!»[231]
Глава 9. Побег
Герцог вернулся в Ла-Крое, и именно оттуда 19 июня, в 44-й день рождения Уоллис, колонна из трех автомобилей, организованная британским представительством в Ницце, отправилась в невоюющую Испанию. Виндзоры отказались уехать на грузовом судне, потому что им разрешили бы только два чемодана, поэтому вместо этого за их бьюиком последовал небольшой грузовик с различными вещами, которым управлял верный Лэдброк, а также Грей Филлипс и кернтерьеры. В группе также присутствовали их соседи, Джордж и Роза Вуд, в их «Ситроене».
Джордж Вуд – интригующая фигура. Родившийся в 1887 году, он служил в Разведывательном корпусе во время Первой мировой войны, прежде чем стать королевским посланником и отправиться в Кению. Женатый на венгерской графине, он был в Австрии одновременно с герцогом в 1936 и 1937 годах, а затем летом 1940 года оказался на юге Франции, где у него была вилла.
Писатель Чарльз Хайэм говорит, что его «считали секретным агентом»[232]. Вуд, как полагали, не оказывал плохое влияние на герцога. Черчилль писал:
«Я читал в газетах, что некий капитан Джордж Вуд и его жена присоединились к партии герцога Виндзорского. Неприятная работа, если он тот человек, о котором я думаю: много лет жил в Вене, женат на венгерке, дочь вышла замуж за Хоэнберга в прошлом году, изображает из себя первоклассного охотника на крупную дичь, например, «белого охотника»… Я должен подозревать его в том, что он придерживается совершенно пораженческих взглядов и оказывает плохое влияние»[233].
К 23 июня, 46-летию герцога, процессия достигла Мадрида, откуда на следующий день лодка должна была доставить их в Лиссабон. Британский посол Сэм Хоар знал герцога со времен Первой мировой войны и часто охотился в Сандрингеме. Как он позже писал, герцог был полон решимости, чтобы пара быстро двигалась дальше и «предотвращала любые компрометирующие инциденты, пока он был в Мадриде»[234].
Хоар сам только что прибыл в Испанию, и Виндзоры не были размещены в резиденции посла, потому что «она была плохо оборудована и не имела удобств для высокопоставленных гостей»[235]. Вместо этого они остановились в отеле «Ритц», который, по признанию Хоара, был «одним из самых активных центров немецкой секретной службы, где каждое произнесенное слово могло автоматически записываться нацистскими постами прослушивания»[236].
Мадрид был самой большой концентрацией немецких разведывательных служб за пределами Берлина, а Испания фактически была немецким протекторатом – генерал Франсиско Франко был обязан своей победой в гражданской войне поддержке Германии. Около 70–100 сотрудников разведки были прикреплены к посольству Германии, отправляя, как позже писал Хоар, «бесполезные донесения в Берлин. И что хуже всего, Гитлер верил тому, что они ему присылали, а не тщательным отчетам абвера, которые не всегда соответствовали желаниям фюрера»[237].
В день прибытия Виндзоров посол Германии Эберхард фон Шторер направил Риббентропу «строго конфиденциальную» телеграмму, в которой сообщил о приезде пары и о том, что «исходя из определенных впечатлений, полученных генералом Вигоном в Германии, мы, возможно, были бы заинтересованы в том, чтобы задержать герцога Виндзора здесь и в конечном итоге установить с ним контакт. Пожалуйста, телеграфируйте инструкции»[238].
Вигон, глава Высшего совета обороны испанской армии, встретился с Риббентропом 16 июня. В тот же день герцог встретился с Хью Доддсом, британским консулом в Ницце, и спросил, что ему делать. Эдуарду сказали, что он должен бежать через Испанию[239]. Как немцы так быстро узнали об испанском плане, когда было множество других вариантов, включая отправление на корабле из Канн или Бордо? Хотя якобы это был совет Доддса, могли ли немцы приложить руку к тому, чтобы направить Виндзоров в Испанию?[240]
Теперь произошло осложнение. Герцог Кентский должен был прибыть в Лиссабон на следующий день в качестве главы британской делегации на недельные торжества по случаю празднования 300-летия независимости Португалии. Встреча двух братьев показалась недипломатичной, поэтому Виндзоры должны были находиться в режиме ожидания в Мадриде до 2 июля. Семейная ссора предоставила возможность немцам – а также герцогу.
После оскорбления в сентябре 1939 года герцог хотел получить гарантии того, что по возвращении ему будет предоставлена надлежащая работа, что Гражданский список будет использован для компенсации любых дополнительных налогов, которые ему, возможно, придется заплатить, поскольку он потеряет свой статус налогового изгнанника, и что к его жене будут относиться с уважением, на которое, по его мнению, она имеет право. По словам Уоллис, «все, о чем он когда-либо конкретно просил, было довольно просто: чтобы меня приняли, хотя бы один раз, король, его брат и королева, чтобы этим единственным жестом гостеприимства стереть клеймо, связанное с тем, что я никогда не была принята с момента нашего брака королевской семьей, его семьей»[241].
