Там поступил банально: углубился в квартал, постучался в первый выглядевший прилично дом и попросился на ночь. Говорил на корейском, а платил английскими фунтами. Одного фунта хватило и на ночлег, и на кормёжку. Переплатил, конечно, но ничего страшного, главное, чтобы обо мне никто не узнал. Попросил разбудить часов в десять утра и подобрать мне к тому времени корейскую одежду. Так уж получилось, что я постучался к мелкому лавочнику, а тот знал, где что можно найти. В его доме проживали семеро: лавочник с его родителями и женой и трое их детей. Близнецов заселили в детскую, а детей на руках перенесли в комнату родителей.
Разбудили братьев точно в оговоренное время. Выглядели они, конечно, так себе: в рваной одежде, покрытые синяками, с перебинтованными ранами. Но хозяева ни слова не сказали по этому поводу. Лавочник уже снял мерки и ушёл, а его жена приготовила завтрак – яичницу на довольно большой сковороде. Кормили только близнецов, сами хозяева уже поели.
Подумав, я сделал заказ на куриные яйца, и отец лавочника с большой корзиной отправился на рынок, находившийся совсем рядом, деньги ему я дал. В результате он купил сотню яиц. Я все их осмотрел на просвет на солнце – пятен нет. Половину сварили, остальные оставили сырыми, и я все их убрал в хранилище в двух корзинах. Убирал, естественно, не на виду, а в нашей комнате.
Тут и одежду принесли. Обувь у меня своя, вполне неплохая. А одежда оказалась справная, но европейского покроя: брюки, рубахи, лёгкие куртки и кепки. Чёрт, я же вроде говорил, что корейская нужна? Ну ладно, и эта сгодится.
Отблагодарив хозяев, я покинул их дом и направился на рынок. Было часов одиннадцать дня. Кстати, лавочник сообщил, что почти весь город на разгрузке, у места стоянки призов. Наши интенданты кинули клич, и народ потянулся. Платили хорошо, поэтому желающих хватало, даже дети и женщины были.
И правда, народу на рынке оказалось мало, да и часть прилавков пустовала: видать, хозяева на разгрузке. Глянул цены на куриные яйца – действительно высоки, не обманул старик. Тут это дорогой товар, хотя кур вокруг бегает довольно много. Так особо ничего и не купив, я покинул рынок.
Первым делом дошёл до банка, где Альфа, надвинув кепку на глаза, спокойно обменял две трети наличности (а всего было сто сорок семь фунтов и мелочью ещё около десяти) на рубли. Город под русскими, поэтому в основном тут в ходу именно рубли, их охотнее берут. Ну а китайских (они тоже в ходу) у меня не было. С лавочником проблем не возникло, тот знал, как пристроить такую валюту, но на рынке не все соглашались брать фунты.
А мои трофеи в фунтах были сравнительно велики. Вообще, у солдат обычно и фунта не было, пенсы только, монетами всё, у офицеров – ну максимум десять фунтов стерлингов. Да и не всегда был доступ к телам офицеров для обыска. Но вот у одного офицера я нашёл в портмоне банкноты на сто фунтов, так что основная сумма от него.
Бета дожидался Альфу снаружи, контролируя округу. Тоже кепку на глаза и зыркал по сторонам. В общем, у меня две новости. Одна плохая, другая… принята к сведению. Наверное, всё же хорошая.
Значит, так. Пока Альфа стоял в очереди к кассиру (да, была очередь), он подслушал щебетание двух стоявших перед ним дам. Вот от них он и узнал, почему японцы ночью не появились.
Оказывается, Эссен всё же получил под командование мою «Волгу» (видел я, как он на неё облизывался). Причём ему якобы броненосец давали, а он отказался. Ну, это, думаю, слухи: если бы приказали, никуда бы он не делся, взял бы и броненосец. Так вот, четыре дня назад он покинул рейд и ушёл крейсерствовать. Командиром Тихоокеанского флота был назначен вице-адмирал Витгефт, буквально на днях получивший чин и должность.
Надо сказать, что среди личного состава флота адмирал Витгефт не пользовался симпатией. Напротив, к нему относились с недоверием и даже враждебно. Все знали, что только благодаря упрямству и недомыслию Витгефта не были своевременно предупреждены и отозваны наши стационеры в Корее и Шанхае, из-за чего мы с началом войны потеряли «Варяг» и «Кореец», лишились участия в войне «Манджура», стоявшего как стационер в Шанхае, а также потеряли транспорт с бое выми и другими запасами – «Манджурию», шедшую в Порт-Артур перед началом войны и забранную японским крейсером. Витгефт, упорно отрицая возможность объявления войны, ничего не сделал, чтобы своевременно отозвать стационеры и предупредить транспорт о политической обстановке. Наконец, несчастная для нас атака японских миноносцев в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое января также отчасти может быть вменена в вину адмиралу Витгефту.
Он вообще далёкий от морских дел человек. Адмирал Вильгельм Карлович Витгефт был честнейшим и благонамереннейшим человеком, неутомимым работником, но, к сожалению, работа его всегда была бестолковой, и всегда все его распоряжения вели ко всякого рода недоразумениям и даже несчастиям. Прослужив во флоте уже много лет, адмирал Витгефт вовсе не был моряком, а тем более военным человеком. Именно о нём я говорил как о «коекакере». Не знаю, что побудило власти назначить командующим именно его, но это была огромная ошибка, по моему мнению. И это не моя обида на адмирала, связанная с попыткой моего ареста, а факты.
Так вот, Эссен уговорил Витгефта отпустить его в море, и тот, видимо, впечатлённый моими делами, не сразу, но дал добро. Четыре дня назад «Волга» ушла на свободную охоту и, судя по всему, поставила мины на выходе из порта Сасебо. Это не подтверждено, но кто ещё мог это сделать? На минах подорвался и затонул броненосец «Хацусэ», ставший флагманом у японцев. И тут адмирал Того спасся. Поэтому отряд Вирениуса и смог проскочить: японцы, напуганные минной постановкой, пока не очистили фарватер и не дёргались. «Волга» продолжала охоту.
Конечно, дамы не такими словами всё это говорили, но составить по их болтовне картину произошедшего было несложно. Это была хорошая новость. А плохая – Бета обнаружил слежку. Причём неплохие спецы работали и, похоже, вели нас от дома лавочника. Я не сразу это понял, первые подозрения появились на рынке, а тут только убедился. Вот кто нас слил. Главный вопрос: опознали меня или нет? Есть подозрение, что да.
Дёргаться я особо не стал: может, и не помешает слежка сделать покупки. Если отправят на каторгу (что не исключено: это Бета бежал из-под ареста, а Альфу легко будет подвести под дезертирство в военное время), овощи и другие продукты питания мне точно пригодятся. Оружие и так было: десять винтовок «Ли-Энфилд», два винчестера и два станковых пулемёта «Виккерс», все под один патрон. А их у меня десять ящиков – двадцать тысяч. Из короткоствола – шесть револьверов и пять пистолетов. Боезапаса не так и много, только то, что с тел снял, но мне хватало. Были ещё восемь ящиков с динамитом, шлюпка, одеяла, разные припасы. А нужны палатка или шатёр, походная утварь и посуда, одежда для разного сезона, да и запасы иметь стоит.
Поэтому, когда Альфа вышел, мы прогулялись до лавок. Я решил, что покупки будет делать опять же Альфа: у него лицо больше побито, опухоль скоро спадет, но всё равно пока несимметрично, да и огромный синяк к тому же – в общем, опознать его сложно, в отличие от Беты. Это Альфу один солдат прикладом приласкал. Ладно бы бил, так нет, кинул винтовку, прежде чем попытаться сбежать. От пули Беты он, конечно, не сбежал, а вот Альфа увернуться не смог: уходил от удара штыком другого солдата. Хорошо хоть зубы не выбил.
В общем, Альфа зашёл в лавку и приобрёл две офицерские походные сумки – продавали их свободно, даже если ты не офицер. Альфа сказал, что его офицер подрядил всё приобрести, а мог и не объяснять, и так бы продали. Также он купил две пары сапог и три комплекта портянок, включая утеплённые (обувь нужно надёжную иметь, тот мерил, подходила), офицерскую двухместную палатку, кусок тента, несколько вязанок крепкой бечёвки, походную утварь и посуду на троих. Потом полевой бинокль, бутылочку оружейного масла и ветошь разную для чистки оружия. Последним взял средства гигиены: по два полотенца, мыло, бритвенные принадлежности, зеркальце и небольшие ножницы.
