Она кивнула и ушла в кухню, даже не взглянув на меня и не сказав не слова.

– Кто это? – спросил я, бросив взгляд на ее сутулую спину, и стянул грязные ботинки. Носки промокли насквозь, хоть выжимай, так что я снял и их.

– А это Клара, но я зову ее Зия. – Арт бросил свою обувь в угол, даже не пытаясь оттереть ее от грязи. – По-итальянски «тетя». На самом деле, она никакая мне не тетка, просто у нее когда-то была интрижка со старшим братом моего отца, тот спился и давным-давно подох, а я… короче, она забрала меня к себе.

Я прошел за ним в комнату. Или то, что с натяжкой можно было назвать ею. По углам стопками было сложены газеты, тут же валялись вещи, ботинки, остатки от еды. Свинарник, одним словом. Я подошел к окну и развесил мокрые носки на крошечной батарее. Арт открыл форточку, достал из кармана пачку сигарет, протянув одну мне. Я отрицательно покачал головой, зато мой новый друг с упоением затянулся.

– Когда есть нечего, откуда деньги на сигареты? – спросил я.

– Фигня. Нет ничего проще, чем вытащить пачку из заднего кармана, – ответил он, усаживаясь на подоконник и выдыхая в форточку дым.

– И зачем тебе это? Зачем ты куришь?

Дождь на какое-то время перестал, хотя крупные капли еще срывались с деревьев, залетая в открытое окно.

– Наверное, назло папаше. Он вечно болтал, что я слишком мелкий, чтобы курить, – ухмыльнулся Арт.

– А где сейчас твой отец? – уточнил я.

– В тюрьме.

Вот оно как.

– А мать?

– А шут ее знает, я ее ни разу в жизни не видел. – Он затушил сигарету в горшке с цветами, зарыв окурок в землю.

Я был настолько ошарашен, что не смог ничего сказать, и лишь кивнул, подумав, что у некоторых жизнь еще паршивее, чем у меня.

***

Начался учебный год, перелистывая месяцы. Мы с Артом почти все время тусовались вместе. Меня стали все чаще отчитывать за пропуски, оценки поползли вниз, но всем было наплевать. Отец, по определению, уже был мало на что способен. Жили мы на его пособие по утрате трудоспособности, переменные заработки в порту, ну и на мои кровные, но о их существовании никто не знал. Я видел отца от силы в неделю раз, и то лишь по оставленным по всему дому уликам, вроде разбросанных грязных вещей и пустых бутылок из-под пива, догадывался, что он еще жив.

А потом он в первый раз привел домой женщину. Другую женщину. Этого я никак не мог ему простить. Они заперлись в его спальне, но стены в нашем доме были настолько тонкие, что только я попытался заснуть, сквозь гипсокартон просочились звуки поцелуев и поскрипывание кровати. Меня передернуло от отвращения.

С того дня я решил разговаривать с ним исключительно на французском. И плевать, что он ни слова не понимал. Я наслаждался тем, что могу осуждающе смотреть на него ее глазами, говорить с ним на языке, на котором говорила она. Так тебе и надо, сукин сын! Конечно, это было глупо и по-детски, но тогда мне казалось феерически остроумным.

Отчитываться перед отцом я перестал. Приходил и уходил из дома, когда вздумается. Иногда оставался ночевать у Арта. Он учил меня тому, что умел сам. Воровать. Спустя пару месяцев я стащил свой первый бумажник у пьяного заезжего моряка.

Мы с Кавано стали работать вместе. Иногда получали от тех, кто старше. Иногда надирали зад конкурентам. Тоже вместе.

В мире Арта существовала своя иерархия: карманники и мелкие шестерки; те, кто приторговывал паленым бухлом и легкой наркотой; ребята постарше, сбывающие краденые телефоны и автомобильные запчасти.

Те, кто младше, не должны перечить тем, кто старше. Они же в ответ крышевали тех, кого стоял на пару ступенек под ними.

То бишь, нас.

Так прошел год. Пока в один прекрасный день Джесс не вернулся обратно.

2007 год, мне двенадцать лет

– Кого принесло там? – гаркнул отец, когда в дверь постучали.

Было раннее утро, первые дни каникул. Натянув майку, я взъерошил порядком отросшие волосы и плюхнулся на расшатанный стул, зевая и потягиваясь. С порога раздался знакомый голос. Отец поднял голову. Я замер и резко обернулся. Не может быть. Джесс.

Я с разбегу врезался в брата и зарылся носом в его мундир. Отстранившись, он взял меня за плечи, чтобы внимательно рассмотреть. С момента нашей последней встречи прошел почти год.

– Удивительно, но ты еще сильнее стал на нее похож! – покачал он головой.

Отец встал и замер, словно не зная, что сделать. Окинул взглядом комнату, кивнул сам себе и, достав трость, вышел из кухни. Хлопнула дверь, и стало тихо. Мы оба бросили взгляд ему вслед.

– Собирайся, у нас не так много времени, – прервал молчание Джесс. – Я тебя забираю. Будешь учиться там же, где и я.

Я оглядел брата с головы до ног и обратил внимание, что вещей у него с собой не было. Только небольшая сумка для документов. Я не посмел спросить, отчего мы так торопимся.

– А можно мой друг поедет с нами? Не хочу оставлять его здесь. У него тоже никого, Джесс. Только тетка, но не родная даже.

– Если она подпишет разрешение, – пожал плечами Джесс. – И то не гарантирую, что его не отправят обратно. Я ведь говорил только насчёт тебя.

– Не отправят! Он единственный в школе может подтянуться двадцать два раза. А бегает так, как ты никогда не видел.

– Легкоатлет, что ли?

– Лучше, – улыбнулся я. – Вор.

Я несся через железные пути к дому Арта, перепрыгивая ящики с мусором, выкинутые с рыболовных судов. На улице было тепло и по-весеннему солнечно. В воздухе пахло солью и рыбой. Запах пока не очень сильный, с ног не сшибет, летом станет гораздо хуже, но даже рыбная вонь не могла испортить моего настроения, ведь я до сих пор не мог поверить, что, наконец, смоюсь из этого места. Подальше от отца. Да еще и вместе с Джессом.

Я уже давно существовал сам по себе. Крутился, падал, барахтался, пытаясь разобраться с тем, как устроена эта жизнь, в то время как никого не было рядом. Теперь же отец оставался совсем один. И мне не было жаль. «Я не буду скучать», – произнес я, в последний раз взглянув на рассыпавшийся внизу городишко. Тогда мне казалось, я выбрал верные слова для прощания.

***

– Затащили меня в казарму, предатели французские. Один хрен, та же тюрьма! – орал Арт, отбиваясь от пытающейся побрить его женщины. Я же сидел смирно, наблюдая как мои остриженные волосы падали на пол, смешиваясь с его светлыми, словно перья на снегу.

Я его не обманывал. Честно.

Просто рассказал не все.

Арт давно гулял по самому краю, и когда среди его фразочек начали проскальзывать «да это всего лишь косяк, от него даже толком не торкнет», я понял, если мы не уберёмся из этого проклятого места, то когда-нибудь закончим в канаве.

Мне надоело бесконечно висеть на волоске, изображая, что такая жизнь по мне. Арт просто не знал другой. Может, поэтому мнимая свобода казалась ему столь пьянящей. И в этом была вся проблема.

– Говорил же папаша: «Не верь тем, кто лягушек жрет!» – ругался он.

– Ты уже восемьсот раз это повторил, – сдул я очередную остриженную прядь, упавшую на лицо.

– И еще столько же скажу, ублюдок! – не затыкался Арт. – Можешь на меня больше не рассчитывать, понял? С этого дня я даже разговаривать с тобой не собираюсь.

– Хорошо, – ухмыльнулся я, зная, что его хватит от силы минут на двадцать.

На старых деревянных табуретках перед нами уже был сложен стопкой набор вещей. Три пары носков, двое трусов, высокие кожаные ботинки, спортивная форма, состоящая из футболки и шорт, и два комплекта камуфляжной формы.

Одежду, которую привезли с собой некоторые из ребят, у них забрали. У нас же с Артом ничего не было.

– Забирайте вещи и в казарму! – басом приказал старшина, жуткого вида мужик с огромными залысинами. Мы тут же подскочили и, минуя каменную лестницу, следом за ним вышли к длинному коридору. В комнате рядами стояли двухэтажные металлические кровати с серыми голыми матрасами. Кое-где части каркаса поржавели. Иногда поскрипывали.