Тогда ей не потребовалось и секунды на раздумья, прежде чем согласиться, и это решение она всегда будет считать правильным, поскольку визит в поместье (каким бы болезненным он ни был) был тем, что ей было нужно, чтобы жить дальше.
А их первое свидание стало прекрасным опытом, который вскоре привел к множеству других свиданий, которыми она, конечно же, будет дорожить всегда — даже если в итоге они не смогли построить свое долго и счастливо. И действительно, как Гермиона могла обижаться на распавшийся брак, если в результате родился самый важный человек в ее жизни?
Боги, наверное, ей стоит перестать зацикливаться на прошлом. Ничего хорошего из этого не выйдет, верно?
— Вот мы и пришли, — прочистил горло Малфой, внезапно прервав ход ее мыслей, — кажется, у меня еще остался свежий имбирь в шкафах — давай я принесу его тебе.
— Хорошо, — шатенка подавила вздох, наблюдая за тем, как мужчина суетится на кухне с элегантностью, присущей только чистокровным, как он. Жаль, что это только усилило неловкое молчание между ними.
К тому же она заметила, что Драко не проронил ни слова с того момента, как они покинули комнату сына. И пока он искал ингредиенты, необходимые для приготовления чая, девушка наблюдала за тем, как его лицо приобрело совершенно безучастное выражение — как будто он затерялся в собственном мире.
И, вероятно, так оно и было.
Малфой был очень сильным окклюментом, то, с чем она мучительно знакомилась и пыталась бороться на протяжении многих лет.
Неудивительно, почему блондин даже не потрудился встретить ее у камина! Он, как всегда, был слишком занят тем, что готовил к встрече с ней свои чёртовы кирпичные стены!
И, возможно, беспокойство от того, что ее ждет больной ребенок, или досада от неудачного свидания, а может даже злость на то, что он снова закрылся от нее, заставили ее промолвить с недовольным ехидством, — пенни за твои мысли?
Одного ее тона должно было быть достаточно, чтобы заставить его остановиться и повернуться с усмешкой в глазах, — маггловская валюта для меня бесполезна. И в моих хранилищах более чем достаточно галеонов, чтобы соблазниться любым твоим предложением.
Ну что за кретин.
— Однако тебя что-то беспокоит, — надавила она, просто для того, чтобы не отступать, — я вижу это.
— Нет, не видишь, — начал он, звуча на удивление неуверенно, но вскоре продолжил с той тошнотворной монотонностью, которую она так презирала, — я в порядке, Грейнджер.
— А я считаю это бредом!
— О, не начинай…
— Ну, ты же сейчас используешь окклюменциею, не так ли? — усмехнулась Гермиона, положив руки на пояс и высоко подняв подбородок, когда Малфой подошел к ней и навис с потемневшими глазами, в то время как ее собственные горели ярким огнем.
— А если и так? — кинул он, глядя на нее сверху вниз, — это не твое дело!
Глаза шатенки сузились в ответ, и она скрестила руки в негодовании, пылающем внутри нее. Какого черта он вообще сегодня вел себя как мудак? Разве они не договорились быть хотя бы вежливыми друг с другом ради Скорпиуса?
— Это… — ее голос внезапно упал до тихого шепота, заставив его придвинуться к ней еще ближе, чтобы мужчина мог услышать ее. Гермиона не смогла удержаться и вдохнула аромат кедрового дерева его одеколона и внезапно больше не смогла оторвать взгляд от его губ, — потому что я здесь?
— Что? — Драко выглядел настолько потрясенным этим обвинением, что даже его стены дали трещину, когда его глаза расширились, — конечно, нет!
— Тогда скажи мне, что не так! Пожалуйста, Малфой, перестань отталкивать меня! , — как ты всегда это делал — осталось невысказанным, но сильно подразумевалось.
Между ними снова воцарилось гробовое молчание, и на секунду Гермиона почти поверила, что он снова закрылся от нее — но как раз в тот момент, когда она уже собиралась сдаться, он вдруг издал пораженный вздох.
— Я… Нет, я не в порядке… это из-за Скорпиуса, ясно?
— Что…
— Я просто… Я беспокоюсь за него. Он… Ну, мне не нравится видеть его больным.
Конечно, Гермионе это тоже не нравилось, и она хорошо знала, как он, должно быть, переживал, наблюдая, как их бедный маленький лев выглядит таким подавленным, но она также знала, что в его сознании было еще что-то, что вызвало необходимость закрыться от нее.
— Черт… Ты ведь этого так не оставишь, да?
— Я думала, ты обещал мне никогда больше не использовать на мне легилименцию, — надулась она, скрестив руки, в то время как он издал язвительный смешок.
— Мне не нужно читать твои мысли, Грейнджер. Ты как открытая книга!
Она решила не обижаться на это замечание.
— И что ж… — продолжал он, запинаясь на каждом слове, которое слетало с его губ в редком проявлении беспокойства, — я не могу не бояться худшего. Проклятие крови, моей матери.
Она почувствовала, что ее руки дрожат в ответ на его слова, и отдернула подол платья, чтобы сделать это менее заметным — не то чтобы Малфоя это волновало… Он дрожал еще сильнее, чем Гермиона в этот момент.
— Это просто простуда! У Скорпиуса нет… проклятья крови.
— Мы тоже думали, что у мамы просто простуда и посмотри, чем все это закончилось.
Да — она хорошо это помнила.
Пару лет назад, когда они еще были вместе, здоровье его матери начало слабеть — медленно, но все же смертельно, — поскольку проклятие крови, спрятанное глубоко в роду Блэков, ожило и овладело ее телом еще до того, как кто-то смог полностью понять, что происходит.
Все началось с простой простуды (или, по крайней мере… Тогда это выглядело как простуда).
Несколько приступов сильного кашля и лихорадка, которая то и дело не проходила — на что ни она, ни Малфой, ни даже целители не обращали внимания. Но по мере того, как эти приступы болезни становились все более частыми, они вскоре узнали суровую правду о ее состоянии. В конце концов, проклятие оказалось настолько неизлечимым, что даже огромные суммы галлеонов и влияние, которые все еще были связаны с именем Малфоя, не смогли ничего сделать, чтобы изменить судьбу.
Не прошло и года с момента постановки диагноза, как Нарцисса скончалась.
И после ее смерти Малфой полностью сломался от горя, замкнулся в себе и не позволял никому (даже своей жене) помочь ему, как, вероятно, следовало бы.
Настроение стало таким, что его постоянно раздражало все (даже собственная семья), и он часто срывался даже на самых незначительных моментах в повседневной жизни. Мало того, он прибегал к окклюменции каждую секунду бодрствования, никогда не позволяя себе выдать ни одной из своих настоящих эмоций.
Смерть матери он воспринял даже хуже, чем все остальное, что случилось в его жизни. Даже то, что в Хогвартсе его постоянно обгоняла магглорожденная девочка, не вызывало у него такого гнева. Даже пережитая война и жизнь с Волдемортом под одной крышей не сделали его таким замкнутым. Даже потеря отца, вследствие поцелуя Дементора, не заставила его так горевать.
Сейчас, оглядываясь назад, девушка чувствовала себя немного виноватой за то, что не была более терпимой с ним, за то, что слишком быстро прекратила бороться за их брак.
Тогда она думала, что поступает наилучшим образом для них обоих и в первую очередь для сына.
Малфою нужно было пространство, а ей нужно было быть подальше от человека, который не мог даже посмотреть ей в глаза, ну, а Скорпиусу нужны были родители, которые не срывались бы постоянно друг на друга.
И по сей день Грейнджер спрашивает себя, было ли это правильным решением.
— Я не могу продолжать терять людей, которые мне дороги, Гермиона, — его хриплый голос сорвался на тихий всхлип, снова привлекая ее внимание и заставляя чувствовать себя так, будто расплавленный свинец только что погрузился в ее горло, — я просто. Я не могу.
— Малфой, Скорпиус в порядке! Это просто простуда! — девушка подошла к нему как раз в тот момент, когда он покачнулся, словно потерял силы стоять, — не стоит беспокоиться.
— Ты этого не знаешь, — пробормотал он, чувствуя такую усталость, что даже не заметил, что его лоб теперь соприкасается с ее лбом.
