Рей улетела так быстро, как это было возможно – до того, как он пришёл в себя. Это было к лучшему. Как он мог скучать по тому, с кем даже не прощался?

Но всё пошло совсем не так. Он знает, что она оставила его на три года, ничего не объяснив. Рей понимает, что всё совершённое тогда было к лучшему – с точки зрения всеобщего галактического блага. И всё же сейчас, когда Рей сидит в неудобном кресле второго пилота под тяжёлым, отчаянным взглядом этого человека, все причины и разумные соображения кажутся отдалёнными и сомнительными.

Рей на секунду закрывает глаза.

– Начнём с трёх вопросов, – говорит она и глядит на него предупреждающе. – Остальное – на базе.

Тот смотрит в ответ, очевидно сомневаясь в её искренности. Рей твёрдо встречает его взгляд.

– Я не буду лгать, насколько это будет возможно.

– Я не знаю, будут ли твои слова стоить хоть чего-то.

– Я знаю. Я уже сказала.

Он выдыхает и, прошагав мимо, бесцеремонно падает на сидение рядом, кое-как уместив свои длинные руки и ноги.

– Хорошо. Дай подумать.

Рей кивает и снова принимается щёлкать выключателем.

– Без этого шума.

Она медленно щёлкает ещё два раза и опускает руку. На едкий взгляд Рей отвечает: «Я нервничаю», и дёргает плечом.

Он качает головой. Они сидят в тишине ещё несколько секунд, прежде, чем он называет свой первый вопрос:

– Мы были вместе?

Рей не хочется даже думать о том, почему это первое, что он хочет знать, и отвечает быстро и честно:

– Нет.

Он сжимает губы в бледную полоску, а Рей отворачивается и начинает пристально разглядывать тумблер.

– Ты лжёшь.

– Не лгу.

Она видит, как руки, лежащие на его коленях, сжимаются в кулаки.

– Тот несчастный случай действительно был? – сквозь зубы цедит он.

Рей смотрит на голову Кайло, лежащую на её коленях. Его глаза закатились, а из носа течёт тонкая струйка крови. Она медленно гладит его волосы, зарывшись пальцами в тёмные пряди, и смиряется с решением, за которое, она надеется, не будет ненавидеть себя до конца жизни.

Рей смотрит в иллюминатор.

– Да, – это не совсем правда, и потому, вздохнув, она уточняет: – Произошло нападение.

Рей кажется, что он хочет задать какой-то уточняющий вопрос, но останавливает себя, сглотнув, и вместо этого спрашивает:

– Финн – джедай?

Рей удивляется этому странному вопросу, но, похоже, знать это для него важно.

– Нет, – чуть качнув головой, говорит Рей. – Хотя, думаю, он бы смог. Однажды, если бы захотел.

Они сидят друг напротив друга в хрупкой и неловкой тишине. Рей не знает, как ей быть под его взглядом, но ей хочется, чтобы он прекратил – хотя бы ненадолго, чтобы она успела решить, как вести себя и что чувствовать.

– Ты любила меня? – с трудом проговаривая слова спрашивает он, нарушая долгое безмолвие, и вопрос повисает между ними – слабый, ломкий.

Рей закрывает глаза.

– Это четвёртый вопрос.

Прежде, чем он успевает ответить, она поднимается на ноги, прокашливается, поправляет кобуру за плечом.

– Навигационная система никуда не годится. Лучше нам лететь на моём корабле.

Рей выходит из кабины и шагает к сходням «Хаппабора», чтобы не видеть его реакции.

***

Бен

***

Рей поднимает «Хаппабор» в воздух, летит несколько километров и приземляется на широкую лесную прогалину за пределами Тида. У сидения второго пилота негде втиснуть ноги, так что Бен просто стоит позади, у входа, и наблюдает за ней.

Неутихающее раздражение, с которым Кес пилотировал эту посудину, наводило на очевидный вывод: летать на ней – задачка не из лёгких; но Рей, кажется, родилась в кресле пилота. Он понимает, что пристальное разглядывание смущает её и сбивает с толку, но не может отвести глаз от пальцев, порхающих над тумблерами и кнопками, от рук, что движутся с точно выверенной, экономной грацией. Волосы Рей собраны в простой пучок. Шрам – тонкий, но глубокий – перечёркивает щёку.

Мы были вместе?

Нет.

«Почему нет?» – размышляет Бен со всё нарастающим разочарованием. Между ними есть что-то, что не имеет никакого отношения к узам, о которых Рей даже словом не обмолвилась. Тот, кем он был, любил её – это Бен помнит очень ясно; когда он смотрит, как Рей чинит тумблер или улыбается, довольная, что корабль летит куда ровнее, чем должен бы, Бен понимает: тот, кто он есть, тоже мог бы любить её.

Это чуждое ему чувство. За три года жизни на Такодане у Бена не было никого, даже мимолётного увлечения. Только Рей. Всегда. Интуитивно Бен понимает, Рей – единственная за долгое, очень долгое время.

И вот она рядом с ним. Летит на Татуин к людям, которые любят её и с лёгкостью лгут ему. Чем ближе они оказываются к Сопротивлению, тем сильнее в нём досада и желание взбунтоваться. Рей возвращается к тем, кто любит её. К Лее. К Финну. К тем, у кого есть воспоминания, которых он лишён. Что-то в Бене требует прекратить всё это, оставить её рядом. На Набу, на Такодане, где угодно – лишь бы вдали от этих лжецов и предателей…

– Ну, вот, – настороженно говорит Рей и глядит на Бена через плечо.

Тот скрещивает руки на груди. Бен в ярости – без каких бы то ни было причин. Он взбешён тем, что Рей возвращается к Сопротивлению, хотя всего несколько часов назад желал лишь этого.

А сейчас он желает…

Рей наклоняет голову набок. Несколько тёмных прядок выскальзывают из пучка и падают на лоб.

Чего-то другого…

«Постой, – шепчет что-то внутри Бена. – Подожди немного».

Он стискивает зубы. Его взгляд опускается с её лица на шею. В ушах грохочет сердце. Соскальзывает на плечи, руки, поцелованную солнцем кожу…

– Бен, – Рей серьёзна.

– Что.

– Прекрати.

Он вновь глядит ей в глаза. Он не умеет ни оправдываться, ни извиняться – и не собирается этого делать.

Лицо Рей становится непривычно суровым. Она молча протискивается мимо.

– Нужно загрузить его в «Сокол».

Сокол. Слово бередит в нём что-то забытое, но Бен не знает – что.

***

Корабль Рей ещё уродливее «Хаппабора». «Тысячелетний Сокол» – настоящее ископаемое, скорее всего, даже более древнее, чем колымага Финна. Одну из локационных тарелок заменили на совершенно неподходящую квадратную модель; внешние панели тут и там замараны подпалинами и всякого рода отметинами.

Рей первая спрыгивает со сходней «Хаппабора» и, обернувшись, настороженно смотрит на Бена. Он не подаёт вида, что замечает это, и просто разглядывает худший корабль, на борт которого ему придётся подняться.

Рей не сводит с него глаз, будто ожидает какой-то реакции. Бен и реагирует – пожимает плечами и говорит:

– Хлам.

Рей вскидывает брови, словно бы оскорбившись его очевидным выводом, и идёт прочь, к кораблю.

– Ты удивишься.

– Сомневаюсь.

Досадливо качая головой, она подходит к кнопочной панели на одном из бортов, вводит код, и корабельный мостик опускается. Рей смотрит на «Хаппабор», задумчиво оглядывает его – что-то в ней в это мгновение заставляет Бена задержаться взглядом на её профиле – и произносит:

– Справлюсь, – после чего указывает подбородком влево. – Отойди туда.

Бен поднимает брови, удивлённый приказным тоном, но делает в сторону преувеличенно широкий шаг, повинуясь.

Рей кивает.

***

Он в жизни не видел ничего подобного.

Рей стоит посреди прогалины; её рука воздета в воздух, кисть несильно сжата в кулак и указывает на «Хаппабор».

Поначалу Бен не понимает. Уж если он что и ощущает, так это раздражение – она что, и правда считает, что предмет сдвинется, стоит на него указать пальцем? Но затем по кораблю проходит дрожь, та превращается в мерное покачивание, которое он принимает за плод своего воображения, покачивание нарастает до яростной тряски, и «Хаппабор» прямо на глазах у ошеломлённого Бена легко отрывается от земли.

Он смотрит на Рей. Её лицо – безмятежная маска. Она – средоточие спокойствия и ясности в круговерти хаоса, которой стала его жизнь в последние несколько недель. Его губы удивлённо размыкаются.