В нише лежит растрескавшийся и обугленный остов того, что некогда было одним из Альдераанских драгоценных камней Леи.

Слёзы всё же проливаются, и Рей чувствует, как по щекам течёт тёплая влага. Она знает, как много этот кристалл, частичка уничтоженного Альдераана, значил для Леи. Потерять его кажется непростительным преступлением. Рей гладит почерневшую грань и находит некоторое утешение в том, что вторая половина камня надёжно закреплена в нетронутой части рукояти. Мгновение Рей раздумывает, не переделать ли меч в одноклинковый, однако она знает – в таком изменении кроется опасность, ведь тогда она не сможет сражаться в полную силу, а именно это ей нужно, чтобы настичь Аалто и прекратить всё это.

Ей нужна замена.

Рей откидывается назад и рассеянно теребит кристалл, висящий на шее. Ноготь проходится по трещине, рассекающей его на почти идеальные половины.

Он уже треснул, рассуждает она. Если разбить кристалл на две части, это его стабилизирует.

Но он… не её. Кристалл – его. Он принадлежит Кайло.

Такова твоя натура, так ведь? Присваиваешь то, что тебе не принадлежит. Ломаешь, отнимаешь то, что тебе приглянулось. И уходишь, не оглядываясь.

Воспоминание оседает, окутывает разум, точно ржавая взвесь. Рей закрывает глаза и видит его, глядящего на неё в ответ: его волосы, заплетённые в маленькие косички, выглядят по-другому; на его лице нет привычной хмурой гримасы – только облегчение от того, что он наконец-то отыскал её. Несмотря на то, что он лишён воспоминаний о ней.

Ведь так?

Кристалл теплеет. Её пальцы, напротив, кажутся холодными и липкими.

Он сказал, что… помнит дождь. И как она спала подле него.

Рей сглатывает. Те воспоминания не принадлежат механику с Такоданы.

Её пальцы скользят по трещине. Как не принадлежит и кристалл.

Он искал её. Вместе с Финном. Её лучшим другом, который не знает об Аалто и о том, что произошло на Джагомире.

А ещё он сумел вызвать молнию. И убил бы с её помощью.

Ты счастлив?

Нет.

Лицо в её воображении меняется, превращаясь в знакомую маску.

Кайло Рен мёртв.

Чтобы Бен Соло мог жить. Она всё сделала правильно. А потом ты вернёшься домой, Бен.

Рей медленно выдыхает сквозь зубы и, не давая себе опомниться, сдёргивает шнурок с шеи. Она открывает глаза и быстрым выверенным движением вбивает магнитную отвёртку в трещину кристалла. Тот легко раскалывается на две равные половины, будто бы для него это облегчение – прекратить быть целостным.

Рей осторожно берёт одну часть и вкладывает в пустое гнездо в рукояти меча.

***

Час спустя, когда Рей уже почти погрузилась в сон, дисплей её датапада вспыхивает. Она переворачивается на бок, с удивлением и недоверием смотрит на оповещение о входящем сообщении и открывает его.

Оно от неизвестного отправителя. Но это неважно – Рей знает, кто послал его.

[Сейчас ты должна быть где-то ещё. Изменила маршрут?]

Она быстро набирает текст, разделяя свой гнев на части и уничтожая его.

[Где ты?]

Проходит мгновение, и приходит ответ:

[Я сообщу тебе.]

[Когда.]

Тишина длится и длится. Рей пристально глядит на дисплей.

Наконец, раздаётся сигнал.

[Как только ты поймёшь истинную причину, почему ты пытаешься меня найти :) ]

***

Бен

***

Как только «Хаппабор» отрывается от поверхности Набу, где-то в его чреве начинает гулко грохотать. Бен морщится, когда посудина угрожающе вздрагивает, а он ударяется затылком о металлический подголовник так сильно, что звенит в ушах. Бен тянется помассировать место удара – лишь для того, чтобы вспомнить, что его руки скованы, – и свирепо глядит на наручники.

– Эта поездка могла бы пройти и лучше, – произносит он.

Финн, сидящий напротив, не отвечает – только смотрит сосредоточенно, точно оценивая. Ожидая. Бен понятия не имеет, чего тот от него хочет. Чтобы он напал? Что-то в выражении лица Финна подсказывает ему: да, именно так. Будто это сделает всё проще или понятнее.

– Мы убегаем, – спокойно говорит Финн. – Чтобы тебя не арестовали за убийство профессора.

– И вы арестовали меня вместо них.

– Ты не арестован.

– Просто в наручниках.

Финн, тем не менее, явно чувствует себя неловко. Он барабанит по плечу, пялясь в потолок развалюхи.

– Это идея Кеса, не моя, – мужчина указывает на Бена пальцем. – Не подумай, что я против. Просто. Не я это придумал.

Бен кривится, отказываясь размышлять о том, как быстро Кес защёлкнул на его запястьях наручники. Или насколько решительно Кес, бледный, как бумага, втолкнул его на корабль. Бен знает, что пошёл против приказа, и в результате случилось нечто ужасное, но он оказался не готов к тому, что Кес предпринял в ответ.

Он даже не расспросил его о том, что произошло. Просто поверил Финну на слово и ринулся в кабину пилота.

– Я не убивал его, – бесстрастно говорит Бен, глядя перед собой. Знал бы, если бы лишил кого-нибудь жизни, думает Бен.

– Но кто-то убил. И по всему выходит, что это сделал ты.

Бен фыркает.

– Конечно. Гаечным ключом.

Финн прищуривается.

– Тогда просто расскажи, что ты сделал. Я думал, ты хочешь помочь… – он замолкает. На мгновение по его лицу словно пробегает тень. – Забудь, – Финн качает головой. – Устраивайся поудобнее. Лететь ещё около двадцати четырёх часов.

– Поудобнее, – Бен обводит тяжёлым взглядом кабину: торчащие провода, ничем не накрытые металлические лавки… Финн тотчас мрачнеет.

– Эй! Корабль достался мне за сходную цену!

Бен вскидывает брови.

«Хаппабор» в последний раз встряхивает, и Бен, вытянув шею, наблюдает, как исчезают в облаках зелёные кровли Тида.

– Куда мы летим? – спрашивает Бен. Или, скорее, куда его везут. Ясно как день, что, какова бы ни была дальнейшая его судьба, Кес и Финн решили, что они не вправе определить её самостоятельно.

Финн поджимает губы.

– К Сопротивлению.

Бен смотрит на него, расширив глаза. Он никогда не думал о Сопротивлении, как о месте.

– Для чего?

– Чтобы кто-то более подкованный рассудил, как нам быть с мёртвым злобным профессором.

– Что-то вроде суда.

Финн трёт переносицу.

– Абсолютно уверен, что обыкновенный суд тут не поможет.

Разочарование и злость скапливаются в груди Бена, комом поднимаются в горло.

– Я думал, профессор был рыцарем Рем.

– Рен. Да, так и есть.

– В таком случае… – Бен понимает, что следующие его слова могут вызвать лишь осуждение, но эта мысль слишком давно довлеет над его разумом, чтобы остаться невысказанной. – Какое Сопротивлению дело, жив он или мёртв?

Финн бросает на него странный взгляд, которые он не знает, как истолковать.

– Проблема не в том, что этот парень мёртв, Бен, – солдат ёрзает, устраивает локти на колени. – А в том, что это ты убил его.

Бен не знает, что ответить на это заявление.

***

Через четыре часа Бен уже готов выброситься в открытый космос. «Хаппабор» то и дело немилосердно трясёт, и, пусть Бену случалось летать и на худших развалюхах, это совершенно особая мука – слышать все упущения и проблемы и не мочь исправить их. Скрежет разболтавшейся обшивки и стыков, шипение скверно работающей вентиляции в устройстве охлаждения. От этих звуков у него ломит пальцы.

Через четыре часа из кабины пилота, наконец, показывается Кес. Он прислоняется к дверному проёму. На его лице гримаса сурового смирения. Бен, не мигая, смотрит на него. Финн молчит.

– Я запустил автопилот, – в конце концов говорит Кес после долгого пронзительного разглядывания.

– Успешно? – отваживается раскрыть рот Финн.

Бен решает промолчать и просто глядит на Кеса, своего друга, и гадает, что заставило его бежать с Набу.

Тот пихает руки в карманы.

– Ну так, – спрашивает он, пожевав губами, – что случилось.

Бен разминает затёкшие запястья.

– Стоило спросить до того, как мы бросили дело на полпути.