Борода всех всегда сбивает с толку.

Рей улыбается тепло и горько, вспоминая Люка и рыночную площадь Нар-Шаддаа. Они так и не успели туда вернуться.

Она снова погружает руку в жирную массу в пакете и неторопливо жуёт, не спуская глаз со своей цели.

В конце мощёной улицы, словно солнце, укрытое зелёной черепицей, вздымается купол тидского университета. Рей шагает вперёд, стараясь держаться за спинами пешеходов. Она знает: что-то в ней всегда выделяет её из толпы. Быть может, шрам на щеке или кобура, выглядывающая из-под потрёпанного края её видавшего и лучшие времена плаща. Здесь, недалеко от дворца, среди богатейших граждан процветающего Набу, Рей выглядит не лучше бродяжки. Однако Сила и одинокие годы, когда она была никем, склоняют чаши весов в её пользу, и мужчина, за которым следит Рей, ничего не замечает и не оборачивается.

Она пристраивается за стайкой студентов и прячется позади двух женщин примерно её возраста. Краем уха Рей слушает их болтовню о квалификационных экзаменах и, по-прежнему не отрываясь от еды, улыбается – её собственные экзамены оказались немного иного толка. Одна из студенток бросает на неё удивлённый взгляд, но Рей только приподнимает бровь.

Мы вместе идём в аудиторию.

Та снова поворачивается к подруге.

Через их спины Рей глядит на того, кого преследует.

Забрак, идущий бок о бок с пожилой женщиной, возвышается над ней, будто башня. Его кожа насыщенного оранжевого цвета, змеящиеся по ней белые татуировки и рога выделяют его из толпы студентов и профессоров. Забрак невероятно рослый, литые мышцы узлами проступают под туникой. Каждое его движение кажется сдержанным, будто он жёстко контролирует себя.

Соран Рен.

Рей медленно прожёвывает ещё одну пригоршню кукурузы, настороженно его рассматривая. Забрак, в руках которого большой датапад с какими-то схемами, что-то оживлённо обсуждает с женщиной. Спорит, если судить по тому, как та щурится и отвечает, будто обороняясь.

Рей прикрывает глаза и простирает чувства вперёд.

Боль Сорана вплетается в песнь Силы, как несколько вразнобой звучащих нот. Его страдания и борьба не так сильны, как у Жанары и Аалто, но всё же они доведены почти до предела. Рей хмурится, пытаясь языком достать зёрнышко, застрявшее между зубами. Соран не настолько могущественен, как двое других рыцарей Рен, но какое-то неясное ощущение подсказывает, что с ним нужно держаться настороже.

Соран вскидывает голову, отворачиваясь от собеседницы.

Его лиловые глаза встречаются с глазами Рей.

Она не замирает, не выказывает напряжения и безмятежно встречает его взгляд.

Брови забрака сходятся на переносице, а губы кривятся, превращая высокомерную полуулыбку в угрожающий оскал.

Рей даёт ему возможность смотреть, запоминать – и понять, кто она такая.

Когда Соран собирается двинуться к ней, Рей делает шаг назад, позволяя толпе скрыть её.

***

Бен

***

От Такоданы до Манаана четыре часа лёту. Четыре. Часа. И это уже третий раз, когда, оглушительно взвыв, срабатывают аварийные сирены.

– Что теперь? – рычит Бен, держа в зубах отвёртку. Он цепляется пальцами ног за ступени лестницы и тянется в сторону. Инжекторы засорились. Снова. Установку оксидирования нужно прочистить. Опять.

Четыре часа. Четыре!

– Регулятор давления вот-вот…

Бен даже не слушает объяснения Финна и зло вскидывает на него глаза.

– Твой корабль – летающий кусок!..

Другая сирена разражается пронзительным визгом. На сей раз прямо у его уха.

– Только попробуй что-нибудь сказать про мой корабль! – кричит в ответ Финн.

Бен бьёт кулаком по укрытым панелями инжекторам, те шипят и начинают исправно работать. Как только их сигнал сменяется с красного на зелёный, Бен соскальзывает вниз по лестнице, с силой ударяясь ступнями по полу, вынимает изо рта отвёртку, раскурочивает обшивку установки оксидирования…

И обнаруживает, что понятия не имеет, что с ней делать.

На внутренней стороне обшивки прикреплена пояснительная схема с многочисленными стрелочками, которая ему совершенно непонятна. Внутри тлеет огонь – это неправильно, так? – и громоздится путаница проводов и кабелей, которые также ни о чём Бену не говорят.

Сирена вопит по новой. Бен хмурится на схему. Пока что он уяснил для себя одно: огонь – плохо, кислород – хорошо. Проклятая инструкция на роданианском.

– Разберёшься? – спрашивает Финн. Бен поднимает голову. Солдат выглядывает из люка в потолке.

– А ты как думаешь?

Бен не имеет ни малейшего представления, что ему делать.

Финн неуверенно смотрит на него.

– Ты сможешь это починить или нет? Мы начали использовать запасы…

– Будет неприятно, если недостаток кислорода причинит нам неудобства, – Бен наугад выдирает один из проводов, и сигнал смолкает, только чтобы взвыть с новой силой, но теперь в сопровождении мигающего света. Бен бормочет ругательство и вырывает другой провод.

Включаются огнетушители.

– Поверить не могу, что ты прилетел на этой развалюхе, – ворчит он, пытаясь соединить провода. – Ты смелее, чем я думал.

– Мило, – коротко отвечает Финн. Бен не поднимает голову, но слышит, как тот спускается по лестнице, и презрительно кривит губы.

– Ну же, – солдат светит фонариком ему через плечо. Вода собирается в глубокие лужи, поднимаясь к щиколоткам. – Покажи, что делать.

– Для начала отойди, – говорит Бен. Два провода, коснувшись друг друга, выбивают искру. – Тут всё может взорваться.

Финн, однако, упорно продолжает светить фонариком, только громко вздыхает.

Бен делает всё, что в его силах, чтобы не обращать на него внимания, и пытается разобраться в схеме. В ушах слышится звон, но не из-за сирен – это признак недостатка воздуха. Бен закусывает губу и смотрит на схему и переплетение проводов и кабелей, которые не несут для него никакого смысла…

Он прижимает ладони к ушам, пытаясь приглушить надрывающиеся аварийные сирены.

– Папа! – недовольно кричит он. Свет мигает, корабль встряхивает.

Мужчина с каштановыми волосами поднимает взгляд, отрываясь от панели, рядом с которой он неловко присел на корточки.

– Две секунды, малыш.

– Две секунды до чего?

– Папа или починит установку оксидирования, или мы взлетим на воздух.

Глаза Бена широко распахиваются. Мужчина подмигивает.

– Мы не взлетим на воздух. Это точно.

Он поднимает свою выпачканную в чёрной смазке руку и делает знак подойти. Бен встаёт у него за спиной, разглядывая клубок из проводов.

– Ну что ж, сейчас мы вместе с тобой всё и наладим. Неплохо звучит, да?

Бен кивает. Мужчина широко ему улыбается.

– Конечно, неплохо. Ведь ты станешь пилотом, как твой старик, а у хорошего пилота корабль всегда в порядке. Дай-ка мне руки.

Маленькие детские ладошки исчезают под большими ладонями.

– А теперь делай, как я говорю, – мужчина начинает напевать: – Зелёный провод соединяется с… голубым проводом! Голубой провод соединяется с…

– Красным проводом, – шепчет Бен. Он вставляет красный провод в разъём с нужной маркировкой, и огнетушители выключаются.

– Правильно. Так и знал, что ты такой же сообразительный, как твой папа. Отлично. Красный провод соединяем с?..

– Жёлтым, – говорит Бен и вырывает провод из гнезда. Мигающие лампочки гаснут, и коридор заливает ровный свет.

Мужчина смотрит на него сверху вниз.

– Вот так. А теперь ещё два. Куда мы присоединим жёлтый?

– К зелёному.

Бен соединяет провода, и вой сирены превращается в тихий хрип.

– А голубой идёт к?..

– К жёлтому.

Он срезает оплётку, перебирает провода, и установка оксидирования, понемногу стабилизируясь, начинает работать. Бен сглатывает.

– Я сделал это! – кричит он, дёргая мужчину за рукав белой рубашки. – Я справился!

– Конечно, справился, – тот взлохмачивает ему волосы. – Горжусь тобой, Бен.

Финн заглядывает Бену за плечо, словно чтобы проверить, точно ли всё в порядке, и встречается с ним взглядом.