Это зависит от плана, – осторожно ответил Фань Инмин.

В этот раз штаба учений не будет, обе стороны будут сражаться в полную силу, – сказал Фань Инда. – Дивизия уровня

«бета» с высокотехнологичным вооружением внезапно вторгнется в охраняемый дивизией «альфа» район и развяжет локальную войну. Это основная идея.

Если так, то я голосую за дивизию «альфа», – сказал Фань Инмин.

Назови причины.

Площадь обороняемого района одной дивизии уровня

«альфа» составляет несколько тысяч квадратных километров, рельеф состоит и из гор, и холмов, и равнин. Если говорить о дивизии «А», то у нас три пехотных полка, один танковый полк, один зенитный полк и один мотострелковый полк. Эти основные части могу организовать эшелонированную оборону. Если эти основные силы не понесут значительных потерь во время стратегического воздушного удара и будут иметь половину контроля в воздухе, то останутся силы, чтобы противостоять любой дивизии.

Их система командования и система связи сильно изменились за последние годы, – кивнул Фан Инда. – У них отличная боеспособность и способность реагирования. Я согласен с твоим суждением. На этих учениях очень важен командный состав. Инмин, как думаешь, каковы шансы на победу, если дивизия «А» под командованием Хуан Синъаня вступит в бой со сборной дивизией Чжу Хайпэна?

Я прошу прощения, но я не могу ответить.

Это мне не следовало у тебя такое спрашивать, – заулыбался Фан Инда. – Эти учения – испытание, цель которого – выяснить, кто будет в ядре командного состава десять лет спустя, поэтому нужно отобрать лучших из лучших. Давай больше не будем об этом. Инмин, ты за этот год сильно переменился: молчалив, неэнергичен. Что происходит?

Папа, вы… Я… – стал увиливать от ответа Фань Инмин. – Я не изменился, такой же, что и раньше.

Ты от меня не скроешь ничего, – вздохнул Фан Инда. – У вас с Сяо Сань, кажется, сейчас кризисное время, так ведь?

Это… это… – замямлил Фань Инмин.

А ну встань! – громко сказал Фан Инда. – Полковник, командующий полком, не имеет мужества столкнуться с семейным кризисом. Может ли он вести войска?

Фань Инмин, сжав зубы, собрал волю в кулак и глядя на Фан Инда, выдал:

Папа, год назад Сяо И предложила разойтись.

И какое твоё мнение? – спросил Фан Инда.

Поначалу это стало для меня неожиданностью, и я не хотел. Но прошёл год, и я начал понимать. Мы уже не можем найти общего языка. Как раз недавно мы разговаривали о том, чтобы развестись, но из-за вашего здоровья она попросила подождать.

Фан Инда, стоя, повернулся спиной к Фань Инмину и уставился в окно невидящими глазами. В душе он никак не мог смириться с этим ужасным фактом.

А как же Лунлун? – дрожащим голосом спросил он.

Останется с Сяо И, – ответил Фань Инмин. Фан Инда резко повернулся и холодно сказал:

Он ребёнок-инвалид. Вы что, не понимаете?

Мы с Сяо И больше не хотим быть вместе, – жёстко сказал Фань Инмин. – Я думаю, я знаю, что значит быть отцом.

Фан Инда сел, правой рукой машинально потрогал крышку от чайной чашки и опустил голову. Спустя долгое время он снова посмотрел на Фань Инмина.

Молодец! У тебя хватило смелости принять вызов моей дочери. Это говорит о том, что я не ошибся в тебе. Ваш брак разрушился, и это тоже поражение. Надеюсь, что ты станешь успешным военным.

Папа, я заберу вещи и вернусь в часть, – сказал Фань Инмин.

Фан Инда молча махнул рукой.

Хотя не было сказано ни слова, он не собирался пускать брак горячо любимой третьей дочери на самотёк. В душе он лелеял надежду и хотел видеть конфликт между молодыми супругами как неизбежное столкновение языка с зубами. Он и представить не мог, что какие-то десять минут спустя ситуация резко ухудшится.

Фан И возвращалась домой с каменной мукой и увидела во дворе машину Фань Инмина. Обуреваемая подозрениями, она поднялась на крыльцо. Перед дверью она остановилась, обдумывая, как встретить Фань Инмина дома. В это время подбежала домработница Сяо Ин, чтобы открыть Фан И дверь.

Папа дома? – спросила Фань И.

Дома, дома, – отскочив в сторону, затараторила Сяо Ин, – как раз с дядей разговаривает.

Фан И с каменной мукой в руках вошла в гостиную и, навесив на лицо улыбку, сказала:

Неужели Инмин приехал? Фан Инда отложил газету.

Наверху собирается. А это у тебя что?

Фан И отыскала ящик из-под фруктов и положила туда каменную муку.

Это я для тебя нашла камни, которые лечат желудочные болезни. Завариваешь три раза ежедневно, и через три месяца от болезни не останется и следа.

Фан Инда отложил газету и молниеносно вскочил.

Я не буду это пить! Не буду. Нет никакой болезни, к чему всё это. Я в ваши дела не лезу, вот и вы в мои не суйте свой нос.

Папа, ты чего? – медленно выпрямилась Фан И. – Утром всё хорошо было. Ты на меня злишься?

Разве я смею злиться? – холодно усмехнулся Фан И. – Ты управляющая транснациональной корпорацией, а он…

Отец и дочь увидели спускающегося с дорожной сумкой в руках Фань Инмина. Все трое застыли на месте.

Ты куда собрался? – спросила Фан И. Фан Инмин не ответил.

Папа, – глядя на Фан Инда сказал он, – я возвращаюсь в полк, а вы берегите себя.

Фан Инда нетерпеливо махнул рукой.

Фан И подскочила и схватила Фань Инмина за руку:

Что ты сказал папе? Как ты мог?

Лучше прикончить одним ударом, чем тянуть, – исполнившись решимости, ответил Фань Инмин. – Заявление на прикроватной тумбочке. Как подпишешь – сообщи мне.

Сяо Фань, что ты несёшь… – сквозь зубы сказала Фан И. Фан Инда схватил чашку и швырнул на пол.

Пусть уходит! Не желаю это выслушивать! – Наконец он потерял всякое терпение и заорал: – Убирайся!

Фань Инмин с вещами в руках открыл дверь и ушёл широкими шагами.

В гостиной повисла звенящая тишина. Чуть слышное чириканье, доносившееся из-за двери, резало слух. Фан И, долгое время в оцепенении смотревшая на дверь, медленно повернулась. Фан Инда, замер, словно статуя, посреди гостиной и плакал.

Фан И изумлённо отпрянула, потом в два шага подлетела к нему, упала на колени, обхватив его за ноги и подняла на его своё заплаканное лицо.

Папа… – выдавила она сквозь слёзы.

Фан Инда дрожащими пальцами стёр слёзы с лица Фан И, провёл рукой по её растрепанной чёлке.

Никогда в жизни я не относился небрежно к поражениям,

тяжело и серьёзно проговорил он, – но в этом деле папа потерпел поражением. Вы ни в чём не виноваты. Папа виноват.

Папа, давай не будем об этом, – дрожащим голосом проговорила Фан И.

Нет, нам нужно об этом поговорить, – упрямо ответил Фан Инда.

Фан И поднялась, помогла Фан Инда сесть на диван, опустилась рядом на колени и вытерла слёзы с отцовского лица.

Ты сядь, и поговорим. Только ни в коем случае не волнуйся.

Сражение проиграно. Нужно выяснить причины, иначе будет проиграно и следующее. Твоя мама умерла слишком рано, у меня не было сына, я относился к тебе, как к сыну. Чем своенравней ты была в детстве, тем я был больше доволен. Когда ты повзрослела, тебе, Сяо Сань, не хватало мягкости. Мне не следовало позволять тебе выходить замуж за блестящего офицера – вы слишком похожи. А значит, несовместимы.

Папа, я не жалею. Я никогда тебе не жаловалась. Я не хотела тебя тревожить – ты так внезапно заболел.

Фан Инда погладил Фан И по голове и со вздохом сказал:

Я понимаю твою дочернюю любовь. Ты вовсе не хотела, чтобы папа собственными глазами видел, что твой брак распался. И я благодарен тебе за это. Я знаю, что мне осталось недолго.

Служить осталось недолго, – возразила Фан И.

Фан Инда положил руки на лицо Фан И.

Сяо Сань, я всю жизнь прослужил в войсках, неужели я побоюсь услышать о неизлечимой болезни? Посмотри папе в глаза и скажи, рак чего?!

Фан И в изумлении отпрянула, долгое время всматривалась в уверенное и мужественное лицо отца, и в конце не сдержалась:

Так ты знаешь? Как так…

Своё тело я лучше всех знаю, – с лёгкой улыбкой ответил Фан Инда. – Нет болезни, так и говорить не о чем, а есть болезнь – это страшно. Когда я снова заболел в Пекине, я сразу понял, что эта боль необычная. А когда из-за половины бокала вина я очутился в госпитале, то понял, что мне уже не выбраться. Скажи мне, что говорят врачи? Сколько мне осталось?