«Если не чувствовать боли, кто через век поверит, что жили не только моли в складках сгнивших материй…» Памяти Иосифа Бродского Иосиф раскурил заначку, стряхнул неаккуратно пепел и тронул ящерицу-рифму. Она казалась неживою, лишь глотка втягивалась мерно при каждом вздрагивании кожи. «Дела! – сказал себе Иосиф. – Скрипит в уключинах Харона Трахея рифмы сладкозвучной…» * * * Когда в имениях Хрущёва О красках рассуждал бульдозер, И нормой главного закона Был гнев партийно-всенародный, Собрал Иосиф всё, что было, А было Йоське двадцать лет. И фрезеровщика кормило Сменил на прозвище «поэт». Но норма главного закона Была завистливой и жадной. И фрезеровщики поэту За тунеядство дали срок. Сто-оп! Тунеядство – выше нормы. Оно, как воз телеги смрадной, Парит! И чувствуется лето Сквозь кучи смёрзшийся кусок. Ну вот и всё. Молчит Иосиф. Умолкла избранная лира. Ведь всё кончается когда-то, Как день, как ночь, как мы с тобой. Но что так ум и сердце просят Привстать над дерзостями мира, Вчитаться в «Сретенье» [2] и плакать – Алкáть над Йоськиной судьбой?.. От планетарных притяжений, Кардиограмм сердцебиений, Не начатых стихотворений (недолетевших НЛО), Остался на бумаге росчерк, Машинописная строка И дней дождливых облака, Венеция… Читая книжицу Н. Рубцова «Подорожники» Ах, как пахнут его подорожники! За страницей листая страницу, Я листаю цветущие донники Хоботком, как пчела-медуница. Горьковатый в речах и помыслиях, Неприметный парнишка фартовый Про Николины [4] выплакал выселки Сладкозвучным Орфеевым словом. Я пишу эти строки в Испании. Солнце жарит, как tóro [5] полуденный, А вокруг в придорожной окалине Медоносят Рубцовские улеи!.. Я бежал, я надеялся: тысячи Километров, скитания дальние Припорошат Николины выселки И окольные зовы астральные. Нет! Не вышло – далече от Родины Встрепенулся во мне укоризной Звон малиновой церкви Николиной На заснеженных хóлмах Отчизны. На смерть Евгения Евтушенко
Умер морщинистый топ-человек, Века ровесник, ровесник-век. Умер глашáтай, трибун, сибарит. Ох как, товарищи, сердце болит! Сердце, кто может тебя обмануть? Женька же бабник, лизун и по грудь мазан хрущёвским партшоколадом. Нам, олимпийцам, такого не надо! Нет уж, послушайте, блеф-господа: Умер хронолог российский. Да, Умер нежнейший гражданский пиит. Ох как, товарищи, сердце болит! Вы поглядите в глаза его-ямы: Ба… Бабий яр, Видите стаю поруганных птиц, Пойманных в небе, замученных, ниц павших, ВИДИТЕ? То-то! Увидевший это скажет: «Я знаю в России поэта, бабника Женьку – Иного не сыщете! Смерть его ищет, но тысячи тысяч строк журавлиных, над яром взлетая, в небе курлычут, поэта тая! * * * Гад в инстаграме танцует фламенко: – Умер сегодня поэт Евтушенко. Умер Ев-ГЕНИЙ, российский пиит! Ох как, товарищи, сердце болит… День рождения владимира высоцкого Нынче на Ваганьково праздник. И хотя ваганьковский погост не место для народных увеселений, как не веселиться, если душа у косточек Володиных присесть желает да участливо поделиться с соседкой по мёрзлой скамеечке: «Вот оно как. Грешный человек, а потрогать хочется как ангела!..» Владимир Высоцкий, вы живы, нет ли? В ваше обилие слов Я погружаю ловчие сети… Знаю, Чудесный лов Ждёт меня на углу Каретного, В волнах пяти морей! Скоро ль, нет ли Под жёлтым светом Крашенных в ночь фонарей Муза (подружка досель чужая), Не поднимая глаз, Тихо шепнёт мне: «Мсье, подайте Нищенке пару фраз. Мой прежний хозяин играл на гитаре, Я молода была… Смерть разлучила нас. Бога ради, пишите! …Я голодна». вернуться«Сретенье» – стихотворение И. Бродского. вернутьсяОстров-кладбище в Венеции, именуемый Сан-Микеле. вернутьсяНикола – деревня, где вырос Николай Рубцов. вернутьсяСоциальная сеть (Meta Platforms), деятельность которой признана экстремистской на территории РФ. – Прим. редактора. |
