Расскажи, как ты удивлялась, что такой маленький мальчик может вместить в себе так много счастья.

Мамочка, расскажи мне еще раз о том дне, когда я появился!

Я почти не помню своего детства, только обрывки. Вот мы с мамой готовим торт к празднику, украшаем его цветными конфетками. Вот мы с отцом на берегу Обского моря стругаем молодые сосенки и делаем мне ходули. А вот мой девятый класс, дискотека. Меня никто не приглашает, еще бы – ведь я очкарик и дочь училки. У меня даже друзей толком нет, но я не переживаю. Так часто бывает: жизнь кипит или снаружи, или внутри человека. Моя кипела внутри – у меня были Мечты и Страхи.

Я часто гуляла одна и мечтала вслух. БАМ! Внезапно все стали мной восхищаться и говорить приятные вещи. Или понравившийся мне парень сам подошел и признался в любви до гроба, сразу с предложением руки и сердца, разумеется. Или я в лотерею выиграла автомобиль. Красивый! Красный! Дорого-о-о-ой!

Я могла раскладывать мечты по ролям и проговаривать реплики за всех героев, с разными интонациями. Одной из самых любимых оставалась Мечта о моей семье – будущей. В ней непременно были муж и стайка детей разных возрастов. Все прекрасные, конечно, как на подбор. Так вышло, что я в родительской семье росла одна. У меня есть целый пучок двоюродных и троюродных сестер и братьев, но нет родных. Наверное, всегда так получается: когда растешь в толпе, мечтаешь об уединении, а если ты единственный ребенок, представляешь, как круто было бы обзавестись сестрами и братьями… Поэтому я представляла себя мамой шумной гурьбы разновозрастных мальчишек и девчонок. Я регулярно придумывала, какими будут мои дети.

Помню, у мамы на антресолях – слово-то какое, пылью покрытое – хранился альбом «Мой малыш»: тяжелый, в коричневом переплете, с картонными страницами. Знаете, такой, в который нужно вписать дату рождения крохи, приклеить его младенческие фотографии, отпечатать ножку и ручку, где нужно хранить его первые достижения – сколько весил, когда сел, встал и пошел… Альбом был пустой: видимо, кто-то подарил, а у моей мамы не нашлось времени его заполнить. Я тайком доставала этот альбом и часами листала, представляя, как заполняю все графы до единой. Это была странная для ребенка мечта, конечно. Но еще более странным был мой Страх. Страх, что все это не сбудется.

Напомню, училкина дочка не пользовалась популярностью среди парней. Очки с толстенными стеклами, уши вразлет и общая серенькая внешность не казались привлекательными. Но больше всего пугало даже не отсутствие потенциального мужа. Я очень боялась, что никогда не смогу родить.

Училкина дочка не пользовалась популярностью. Но пугало даже не отсутствие потенциального мужа. Я очень боялась, что никогда не смогу родить.

Конечно, тогда мне в голову не приходил диагноз «бесплодие». Просто однажды я увидела у своей мамы шрам внизу живота. Сейчас знаю, что это – след от операции, которую она делала, чтобы суметь родить меня: у мамы была непроходимость труб. Но тогда почему-то постеснялась спросить и придумала легенду (а фантазия у меня всегда была отличная), что детей достают из живота через двери лифта. И если врачи замешкались и вовремя малыша не достали, двери закрываются, и приходится резать. Однако это не всегда помогает… Не представляю, откуда могла взять такую идею, но это было именно то, чего я боялась больше всего. Иногда по ночам мне снились кошмары, в которых врачи не успевали выхватить моего малыша из разъехавшегося в стороны живота. «Двери» с грохотом закрывались, и я просыпалась в холодном поту.

Что ж, забегая вперед, скажу: реальность оказалась куда изобретательнее.

«Подожди немного, Машенька! Я иду к тебе! Сейчас мы с тобой будем спать…»

Мама осторожно заглянула в комнату. Маленькая Нина неумело заворачивала большого резинового пупса в кухонное полотенце и приговаривала: «Вот та-а-ак, ручки заворачиваем и ножки. Теперь тебе будет тепло и уютно, моя крошечка. Засыпай, мое солнышко, засыпай, моя доченька!..»

Малышка так нежно качала сверток на руках, что мама не смогла сдержать слез. На последнем осмотре у дочки обнаружили редкую врожденную патологию матки, а точнее, почти полное ее отсутствие. Девочке и пяти лет нет, но уже совершенно очевидно: мамой ей не стать никогда…

– Нина Валерьевна? – голос в трубке был совершенно незнакомым.

– Да, я вас слушаю.

– Из опеки беспокоят. Вы девочку хотели удочерить, верно?

– Девочку?.. – голос внезапно подвел, охрип. – Кхм, кхм. Да-да, все верно!

– Приезжайте за направлением на знакомство в среду, с десяти до шестнадцати часов.

Абонент отключился. Нина какое-то время так и стояла с трубкой, прижатой к уху, и с широко раскрытыми от удивления глазами. Девочка. Направление. Знакомство.

Все детство Нина самозабвенно играла в дочки-матери. Кажется, не было такого дня, чтобы она не рассказывала своей маме, что однажды обязательно родит девочку и назовет ее Машей. Пупсик Машенька пережил вместе с их семьей три переезда, дважды был на море и, несмотря на серую от времени пластмассовую кожу и давно не моргающие глаза, оставался любимой игрушкой. Пока однажды мама, едва сдерживая слезы, не рассказала Нине о том, что детей у нее не будет никогда.

Тогда девочке было одиннадцать лет, и это стало настоящим ударом. Прекрасно выстроенный жизненный план – вырасти и родить Машеньку – рухнул в одночасье. Нина проплакала весь вечер, а потом спрятала пупса в коробку, попросила убрать ее на антресоли и больше никогда не доставать.

Так началась новая жизнь. Не семья – значит карьера, так рассудила девочка. С отличием окончила школу, с красным дипломом – вуз. С первого дня на работе она шла к успеху и в свои двадцать семь занимала серьезную должность в крупной фирме. Мысли о детях были под запретом – зачем душу рвать? Пока однажды близкая подруга не попросила: «Пошли со мной на занятие в школу приемных родителей. Муж не хочет, а одна я боюсь…»

Так Нина «за компанию» попала в ШПР. Все первое занятие – знакомство – она проревела, а сразу после приехала на старую квартиру к маме. Молча взяла скрипучую стремянку, достала с полки старую коробку, стряхнула пыль, рывком сняла крышку. И тихо, но уверенно сказала: «Подожди немного, Машенька. Я иду к тебе!»

Думаю, у многих женщин школьные медосмотры гинеколога остались в памяти пренеприятнейшим событием.

Конвейер перепуганных девчонок, безразличный врач, безразличный тон:

– Половой жизнью живете?

– Нет, мне же тринадцать лет…

– Когда были последние месячные?

– Еще не было ни разу…

Школьные осмотры. Беспощадные и… бессмысленные. Спустя неделю после одного из них я нащупала внизу живота упругий шарик. Раньше его точно не было, и я предъявила шарик маме. Наутро мы вдвоем, взволнованные, отправились на УЗИ. Старый аппарат с маленьким мутным экранчиком показал «опухоль левого яичника неясной этиологии». Еще через день опухоль увеличилась и меня срочно уложили на операцию. Врач пугала швом «от лобка до пупка» и рекомендовала платную клинику. Бригада хирургов состояла из четырех мужчин – смешно вспомнить, как я смутилась. Казалось неудобным раздеваться перед незнакомыми мужиками. Это единственное, что меня, тринадцатилетнюю девочку, тогда всерьез волновало.

Я проснулась на больничной постели. Рядом сидела мама, лицо припухло от слез.

– Мамочка? У меня же операция сегодня!

– Вчера была, дочка, ты уже почти сутки спишь.

– А почему ты плакала? Все хорошо? Опухоль убрали?