Я проснулась и поняла, что машина остановилась. Я думала, что Гриша заехал на АЗС, но ошиблась. На АЗС он, видимо, не решился заехать вместе со мной в багажнике. В любом случае, страшнее мне стало только тогда, когда багажник открылся. Я прищурилась, хотя было темно, хоть глаз выколи.

- Ну что, детка-конфетка. Приехали мы…

Гриша склонился ко мне и, обхватив, достал из багажника. Он взял меня на руки и понёс к какой-то гигантской белой простыне, расстеленной на земле.

Я мельком огляделась. Мы были в лесу. В холодном весеннем лесу. Здесь пахло сырым мхом, хвоей, землей. Я замерзла почти сразу, как оказалась на воздухе – здесь он был влажным, насыщенным.

Гриша положил меня в середину простыни, как-то перекутал. Он вдруг снял с меня очки, и я мучительно замычала – я ужасно боялась потерять их, а тут!

- Да не бойся ты, в руки тебе суну, - сказал он. – Держи крепче.

Перед глазами всё расплылось, я сжала очки мертвой хваткой. Гриша как-то обернул вокруг меня простыню, оставив себе длинны концы, потом снова подхватил мое тело, обернутое этой самой простыней, и понес куда-то. Он не ушел далеко. Остановился на краю ямы, я почувствовала запах гнилых листьев, мокрой земли – запах смерти. Зажмурившись, я заревела, начиная мычать от ужаса.

- Даже не проси, - жестко, но будто бы со слабинкой в голосе, сказал Гоша. – Сама виновата. Скажи спасибо, что не зашвырнул тебя туда…

Он закопошился у края ямы, положив меня рядом. Что-то звякнуло, скрипнуло, Гоша подтолкнул меня, и я попыталась взвизгнуть, оказавшись в невесомости. Он стал медленно опускать простыню.

Я крепко сжимала очки, не имея возможности пошевелиться и увидеть что-либо. Все расплывалось… Плыло. Я видела только темноту, чувствовала только запах сырой земли. Мне казалось, что это были самые долгие минуты в моей жизни. Минуты, когда меня к себе тянуло дно ямы.

Я вызвал копов. Своих. Сразу. Поднял на уши всех, кого мог. Естественно, утаить от родителей Кати что-то стало невозможным. Трудно передать, в каком ужасе они находились. Они и Серега. Я надеялся на помощь силовых структур, на какие-то связи, недоступные массам, но помог мне кое-кто другой. Однако не во всем.

- Он сам себя предал, - сказал Кошкин, разговаривая со мной по телефону. – Твой отец загасил нам вообще всё. Нам, Олег, считай, заново жизнь начинать придется. Хоть в магазин иди на кассу работать. Я уже сам хотел перехватить его. Ну, так, для разговора по душам. Хочешь – не верь, но ничего не собирался делать. Так вот до меня ещё кто-то уже успел его поймать. Он там напоследок всем карты спутал. Так что нет его уже, ты уж извини. – Я сжал руку в кулак. Звезды запрыгали перед глазами. Он, конечно, козел. Тварь редкая. Вроде, всегда ненавидел его, а ведь всё-таки отец. Но это была лишь секундная слабость. Всякая боль исчезла практически в тот же миг, что и появилась. Поделом ему. За всё. – Ленку мы уже нашли, ты не волнуйся. С ней всё в порядке будет. А вот бабенка эта, Соболева с дочкой со своей, они смылись. Так что там концов не найти… Мы уже все прошерстили.

- Так как же мне Катю найти? – спросил я в отчаянии.

- Не помогу тебе здесь, Олег. Ты уж прости.

Я провел пальцем по гладкому экрану смартфона и зажмурился. Всё пропало. Всё. Вместе с ней пропал весь мир. Вся моя жизнь.

Земля была холодная, промерзшая. Твердая, как камень. Гриша отпустил простыни, как только я оказалась на земле.

- Ну, всё, Катька, бывай, - сказал он, откуда-то издалека, сверху.

Я едва различила его силуэт на фоне неба.

Силуэт пропал почти сразу, и в первое мгновение я окунулась в страшную тишину. Сначала я боялась даже пошевелиться. Мне мерещились шорохи, казалось, что Гриша стоит наверху и перезаряжает пистолет, потом мне казалось, что чиркнула зажигалка. Я даже подумала, что слышу запах сигаретного дыма. Потом всё исчезло, померкло, словно за толстой пеленой непроглядного тумана. И снова наступила тишина – ни машин, ни шагов, ничего на свете больше не было. Я прислушалась, и начала чувствовать лес, потихоньку, как будто бы откуда-то издалека. Я вслушивалась в многочисленные звуки. Не помню, сколько пролежала на сырой земле. Ещё ни разу не пожалела, что схватила чей-то зимний пуховик вместо своей весенней куртки. Собравшись, я нашла в себе силы подняться и сесть. Первым делом, надела очки. И снова вдруг вспомнился Тарантино с фильмом о Беатрикс Киддо. Ну, надо же... Ситуация чем-то похожая, вот только я простая Катя. И куда мне? Как?

Я подняла голову. Квадрат с небом был маленьким, был где-то далеко-далеко. Мне отсюда самой не выбраться, конечно. А выбралась бы – дальше-то куда? Пешком до края леса? Тут, наверное, и зверья дикого столько, что представить страшно.

Больше медлить нельзя. В руки я себя кое-как взяла, успокоилась, настроилась. Для начала пришлось разобраться со скотчем. Освободив рот, запястья, щиколотки, я сделала себе место, сваляла простыни в крепкий валик – так было теплее. Осматриваться я по началу боялась – в этой яме было просто жутко: из земли торчали кривые корни, листья подгнили, были пожраны плесенью, камни поросли мхом, кругом ползали жуки, черви, многоножки. Я любила лес, но сейчас я была будто бы в каком-то страшном сне.

Дрожащей рукой я дотянулась до резинки, моля Господа, чтобы все получилось. Сняв резинку, достала часы – работали. Заряд был, связь ловилась очень-очень плохо, но поймать её было можно. Какое-то время мне пришлось повозиться, ловя сигнал, но часы были совсем новые, и кое-как на самую слабую звездочку, мне удалось поймать сигнал. Я провела по сенсору, нашла Олега в контактах и отправила запрос. Я долго всматривалась в то, как он горит, передаваясь. Боясь, что в любую секунду может все оборваться, что часы могут вырубиться, что может просто что-то пойти не так… Не знаю, метеорит упасть – и тогда всё, пропала. Сейчас моя жизнь, нет, наша с моим малышом жизнь – сейчас наши жизни висели на волоске.

Зеленая галочка подарила мне чувство сказочного облегчения. Я закрыла глаза и откинулась на земляную стену ямы. Слава Богу.

Я не находил себе места, страшно было представить то, каково сейчас было Кате. С мамой всё было проще. Во-первых, Сурин. Сурин – это её давний воздыхатель, который мечтал, что она когда-нибудь выйдет за него замуж. Человеком он был очень влиятельным, и то, как он отреагировал на то, что мама пропала, дало мне понять, что он поднимет все свои возможности для того, чтобы её найти.

В тайне я уже давно надеялся, что мама обретет когда-нибудь счастье с ним, со Владимиром Суриным – всё-таки, они давние друзья, любил он её давно, она, насколько я знаю, разглядела в себе чувства к нему много лет спустя. Они были бы счастливы. И мы были бы счастливы с Катей… Если бы не это всё…

Найти мне её никто не мог. Они уже подключили какие-то спутники, слежку, ещё какую-то хрень. Гриши этого как будто и не было никогда нигде.

Смартфон заиграл знакомой мелодией Homing Spruce, и я нехотя перевел на него взгляд. Полицейский, который что-то нудно жужжал мне над ухом, был мгновенно вежливо послан попить кофе. Я вгляделся в значок, не смея верить своим глазам. Нет, и в правду! Катька! На карте!

- Маринин! – крикнул я. – Заводи свою тачку и побыстрее. Нашлась Катька! Нашлась…

Саша Маринин – человек-помощь, один из всего нашего мира, который вообще не особо делит людей на бедных, богатых, состоятельных и нищебродов. Диггер, неформал, путешественник, лесник, следопыт, картограф и просто мастер в деле спортивного ориентирования.

Он был моим давним другом, ещё с тех пор, как мы с ним познакомились на одной сходке по страйкболу. Как-то срослось. Я его ценил, а он ценил меня. Человек, который никогда меня не бросал, человек, которого никогда не бросал я.

Мы сели в его Патриот, всегда любил его тачку, и понеслись, как только он некоторое время порассматривал карту наравне с гаджетом – сверил, что-то построил, перестроил, махнул давать старт.