- Если хочешь знать, я ни разу не спал с ней с тех пор, как…С той нашей с тобой ночи. И не собирался.

Моё сердце пропустило удар. И я вдруг почувствовала, как слабею. Сейчас во взгляде Олега я не смогла увидеть совсем ничего, кроме какой-то невозможной боли.

- Ты сделаешь ей предложение сегодня, и у вас всё наладится, Олег, - сказала я тихо, затем закрыла глаза, не в силах сдержать слёзы. – Она так ведет себя из-за меня. Но как только…Как только…Все это закончится, а как только мы вернёмся домой, я уволюсь и всё. Я не буду больше раздражать её, и ты не будешь на неё злиться из-за всего этого…

Олег провёл большими пальцами по моим скулам, стирая слезы.

- Катя, я должен…

Хлопнула дверь, я отскочила от Олега так далеко, что оказалась возле своей чашки с разлитым кофе. Отвернулась, глядя на темное пятно, расплывающееся на поверхности столешницы, и всеми силами попыталась унять дрожь. Тихонько вытерев слезы, я выдохнула и обернулась. С лестницы спускалась Елена Борисовна.

Она зашла на кухню, как раз в тот момент, когда Олег кинул мне тряпку, которую я ловко поймала.

- Доброе утро! – поздоровалась Елена Борисовна. Она обняла Олега. – Олеж, что-то ты выглядишь совсем бледным… С тобой все в порядке?

- Всё отлично, мам, - ответил Олег. – Не переживай.

- Волнуешь, наверное, - улыбнулась женщина. – Сегодня важный день.

Олег не ответил. Я видела, как желваки заходили на его скулах. Он молча развернулся и пошел к кофемашине.

- Кофе будешь, мам?

- Да, с удовольствием, - ответила Елена Борисовна, затем посмотрела на меня и улыбнулась. – Ну, что, Катюш? Может, сходим с тобой сегодня в горы прогуляемся?

- С большим удовольствием!

- Можем и Сережку взять, - сказала женщина, и я вдохновенно покивала. – Скучно точно не будет.

Мы сидели за прекрасно накрытым столом в гостиной, все были при параде и, несмотря на яркий дневной свет, мы зажгли свечи и включили музыку.

В хорошем настроении пребывали далеко не все. Что-то близилось, и моё сердце меня не обманывало. Мне было страшно смотреть на Олега, так как тот сначала не менее получаса стоял у окна в одиночестве, что-то обдумывая, а затем с совершенно отстраненным видом сидел за столом, будто бы не понимая, что происходит. Было похоже на то, что он ждёт своей казни.

Елена Борисовна разговаривала о чём-то с мужем, Соболев читал книгу, сидя у камина, Алиса Александровна гордо что-то рассказывала своей сестре по телефону. Кристина же выглядела несколько взволнованно. Она то и дело смотрела в сторону Олега и нервно притопывала ногой.

Обед летел незаметно, пока все набивали животы, время Ч становилось все ближе. Шампанское всем вызвался разлить Дмитрий Филиппович, но я теперь, после вчерашнего случая, старалась рассматривать каждый бокал особенно тщательно.

Все расселись за столом в некотором предвкушении. Мне вдруг показалось, что Елена Борисовна выглядит несколько удручённой, зато родители Кристины и Дмитрий Филиппович пребывали в весьма хорошем настроении. Маковецкий старший так и сверлил сына взглядом, он смотрел на него так, словно бы Олег должен был сейчас заключить самую важную и успешную сделку в своей жизни.

Прошло где-то минут сорок.

- А теперь я хочу сказать то, что хотел сказать уже давно, - сказал вдруг Олег, поднимаясь со своего места.

Все тут же замолчали, и все взгляды устремились на него. Маковецкий выглядел не очень воодушевленно, я же чувствовала себя по-настоящему разбитой. Олег достал из кармана красную коробочку, открыл её, и я увидела внутри неё то самое кольцо, которое мы выбрали с ним для Кристины. Маковецкий посмотрел на сдерживающую улыбку Кристину, принявшую кольцо. Он на секунду закрыл глаза, затем продолжил:

- Это последнее из того, что я обещал тебе подарить, Кристина. Я тебе дарю его, это кольцо. На память. А мы с тобой расстаемся. И теперь навсегда.

Всеобщий вздох удивления никак не тронул Олега. Он остался непоколебим. Я видела, как лицо Кристины становится бледным, как из её рук выпадает коробочка с кольцом – оно звякнуло, отлетев куда-то.

- Я хочу сказать вам всем, но прежде всего, тебе, отец, - продолжил Олег, он посмотрел на Дмитрия Филипповича, который зло поджал губы и теперь с холодной яростью смотрел на сына. - Больше никакие договора и контракты не будут связывать меня с твоим бизнесом и твоими делами. Я выхожу из этой игры. Моя жизнь принадлежит мне. Я больше не буду жить на поводке из твоих денег.

- И ничего не получишь! – рявкнул Маковецкий старший. – Ты предал моё дело! Ради чего?!

- Ради свободы. Ради настоящей жизни. Моей жизни. И предал не я. Это ты предал нашу семью, и при этом пытаешься назвать предателем меня! – рявкнул в ответ Олег. – Я не желаю иметь с тобой какие-либо дела. Тем более… - Олег указал на Кристину и её родителей. – С ними. Пусть я даже останусь без всего – больше это продолжаться не может .И не будет. На этом всё.

Начался скандал. Кристина завыла, начав орать «Олег, не уходи, я люблю тебя!», и её вопли практически перекрывали все остальные крики. Елена Борисовна плакала в объятиях Олега, не в силах слушать Маковецкого старшего, родители Кристины собачились между собой.

Сережка потихоньку потянул меня за рукав, вытаскивая из-за стола.

- Мне кажется, нам надо где-то спрятаться, - сказал он, уводя меня наверх, в свою комнату. – Переждать эти пару дней и свалить отсюда так быстро, как только можно.

Мы зашли к брату в комнату и закрыли дверь. Снизу всё ещё слышались возгласы и крики, я же ощущала себя странно – не опустошенно или разбито, нет. Наоборот: где-то в моем сердце что-то затеплилось. Какая-то надежда?

«Господи, Катя, - сказала себе я, прикрыв глаза. – Ну, признайся же себе, что ты счастлива, что всё так вышло…Прежде всего, потому что их гнёт перестанет истязать его».

- Бедный Олег… - прошептала я. - Они его задавили.

- Кошмар. – Серега покачал головой. – Реально сочувствую ему от всего сердца… И его маме. Вот точно что-то там про слезы и богатство…

- Богатые тоже плачут, - буркнула я и задумчиво поводила пальцем по узору на ковре. Мне безумно хотелось забраться под одеяло. – А я ведь реально думала до последнего, что Олег сделает Кристине предложение…

- Ты дурная, что ли? – засмеялся Серега. – Я только и ждал момента, когда он её на три буквы пошлёт. Так и предполагал, что у всех на глазах ей под зад даст. И правильно – поделом. Они ему хомут на шею накинули…

Я покусала губы. Неужели Олег…

Дверь открылась, и меня разом вынесло из моих мыслей.

- Серёж, извини, что прошу тебя выйти из твоей же комнаты, - сказал Олег. – Но мне нужно поговорить с Катей. Наедине.

- Да вообще не вопрос, - поднимаясь с пола, сказал Сережа. – Там внизу кто-то еще остался?

- Только моя мама. Кристина с отцом уехали в аэропорт – они улетают в Германию. Её мать и мой отец собирают вещи – тоже хотят уехать сегодня вечером. Мы останемся здесь с моей мамой.

- А, круто… Ну, то есть… В общем, я пойду…

Дверь закрылась. Я поднялась с пола и уставилась на Олега. Он стоял в полумраке комнаты и смотрел на меня так, как будто бы заглядывал прямо в душу. Его взгляд был тяжелым, сам он выглядел уставшим и подавленным.

- Катя…

- Мне так жаль, что… - прошептала я, затем показала рукой за окно. – Что всё так вышло…

- А мне вот не жаль, - ответил Олег. - Ни одной секунды. Я счастлив, что теперь свободен от этих оков. Я бы не смог так жить.

- Я думала, что ты любишь её… Хотя и сомневалась.

Я подняла взгляд. Олег лишь покачал головой.

- Дело не в ней, - сказал он. - Я никогда не любил Кристину. Я был рад, что она не забеременела. Я даже был счастлив. Был счастлив, что у меня не будет с ней детей. Был счастлив, что так ненавижу своего отца, что класть хотел на его бизнес и его партнеров. Я никогда не любил её. Мы знали друг друга много лет, и дело привычки и жалости брало своё. Я жалел её, потому что она любила меня до одури, и лишний раз искала способ меня привязать к себе. Я думал, что моё бесплодие станет поводом для нашего расставания. И надеялся на то, что она сама сбежит, но она не сбежала, потому что и дети-то ей не нужны. Только красивая жизнь. Но выйти из игры было не так просто, зато теперь у меня есть капитал, о котором отец ничего не знает и не узнает. И я свободен от его гнета и денег. Так что нет, Катя, я никогда не любил Кристину, я вообще никогда никого не любил, кроме тебя.