И, не дожидаясь ответа, подошел. Среднего роста коротко почти под ноль стриженный, крепкий, лет двадцати с небольшим на вид, он был одет в легкую кожаную куртку, спортивные штаны и кипенно–белые кроссовки.

– Вы чего тут? – спросил парень, с любопытством разглядывая друзей, – пиво что ль пьете? Дай–ка я тоже глотну. – Он взял бутылку. – Можно что ль? – спросил для вида, а сам меж тем уже опустошил треть.

– Ты откуда? – поинтересовался Стас, глядя на заметно запыхавшегося знакомого, жадно глотавшего алкоголь.

– Тоже на электричку пришёл, – затараторил было парень, возвращая бутылку, но тут же осёкся, ища что–то глазами на скамье, – а где на зуб чего? Сухарей каких иль хамсы. Чего просто так пиво глушить? Возьмите, у кого деньги есть? Стас, возьми чего.

Шевчук остался неподвижен. Пришелец продолжал тараторить:

– Пришел я, короче, на вокзал, понял что ль, а мне Санёк шумит: «проблемы, говорит, выручай». Вот, я к нему и подорвался.

– Какие у него проблемы? – спросил Шаламов.

– Да черт его знает! Схлестнулся опять с кем–нибудь в Клетке. По синей косячит, а Вадим, выручай. Есть что ль у вас деньги, машину взять? А ты когда приехал–то? – обратился он к Тимофею, – даже не позвонил.

Парень отчеканивал вопрос один за другим, переключаясь с рассказа на диалог, а с диалога на комментарии.

– Время не нашел, – ответил Тимофей, – я с поезда на свадьбу, даже домой не заезжал.

– На свадьбу? – подхватил Вадим. – А чего без меня?

– Ну, так не на свою же, – улыбнулся Шаламов, – все вопросы к жениху.

– Андрюха ж тебя приглашал, – вставил Шевчук.

– Да я забыл когда, – отмахнулся тот, – ладно, не суть. Деньги–то у вас есть что ль? Давай мотор возьмем. Поехали со мной, Тимон, поможешь там по ситуации.

– Поехали, посмотрим, какие там «проблемы».

– Ну, а мне не по пути, – отрезал Шевчук, протягивая несколько купюр. – Вот вам на колеса.

Двое парней сели в вишневую приподнятую под спорт «девятку» и исчезли с привокзальной улицы. Станислав, нехотя, поднялся, бросил в урну опустевшее пиво и направился к бетонной глыбе здания вокзала. Зажигалка, харкнув искрами, подпалила последнюю сигарету. Он представил себе недовольный шепот, которым его встретят прародители, услышав скрип калитки и не ровный шаг, душный зной сенокоса, на который завтра его, наверняка, потащат, и через силу сглотнул тоскливую оскомину. Летняя ночь была свежа и девственна, хотелось усадить её за столик в уютном углу и занять интересным рассказом, ведь рассказывать Стас любил.

– Братиш, – окликнул его кто–то из темноты.

Из–за ларька, покачиваясь, вышел незнакомец.

– Братиш, – буркнул он заплетавшимся языком, – угости огнивом…

– Ну, а ты меня сигареткой, земляк, – ответил Шевчук, протягивая зажигалку, – а то последнюю закурил, а путь–то мой не близок.

– Без б, – заявил тот, сунув Стасу пачку дорогого курева.

– С такими папиросами да без огня?

Незнакомец ничего не ответил, пытался попасть сигаретой в пламя.

– Возьми не в службу огня, – закурив, наконец, выдохнул он дымом с перегаром и протянул Станиславу несколько купюр, выронив при этом гораздо больше, – ну, и пивка…

– Тебя как звать–то? – уточнил Шевчук, предчувствуя аттракцион невиданной щедрости.

– Семён!

– С вахты что ль примчал, Семён?

– Угу–м.

– Не гожо́, Семён, такому достойному тузу, как ты, пить пиво у ларька, – залепил Стас, пожимая ему руку. – Сейчас я пригоню карету!

Громкоговоритель на вокзальной площади объявил о прибытии полуночного электропоезда, но Шевчук его уже не слышал. Он со своим новым знакомым спешил в центральный бар города.

_____________________________________________________________________________

Парня, чьим затылком сейчас «любовался» Шаламов, звали Вадим Андропов. Родом он был из того же пригородного поселка, благодарю чему они и были знакомы. Коренастый светло–русый парень с прямым высоким лбом, холодными серо–голубыми глазами и маленьким не раз сломанным носом, мощные скулы сопрягались в остром подбородке. Ему было около двадцати, в армии он не служил благодаря уголовному сроку, пропадал и восстанавливался в местном ПТУ на популярную в этом городе профессию сварщика, несколько лет занимался боксом. Он был сиротой, мать его умерла, когда ему не было и семи, а отца он знал плохо. Его воспитывала бабушка, фактически заменившая ему родителей. Не имея постоянного достатка, он, тем не менее, всегда был при деньгах, об источнике происхождения которых распространяться не следовало.

Вадим попросил водителя включить музыку громче, и старая магнитола забила по ушам приземистым хриплым шансоном. Андропов выпрашивал разрешения закурить в машине, хозяин был категорически против, но отрицательного ответа Вадиму было не достаточно. В таком «веселом» положении таксист свернул во дворик двухэтажного небольшого, в два подъезда, дома. Задумав срезать «крюк», он оказался в не знакомом ему месте и безуспешно пытался осветить ветви акации, скрывавшей дорогу. Водитель поднял ручник и вышел из машины. В свете фар было видно, как он проверяет, нет ли в колкой темноте растительности металлических штырей или заградительного бетонного блока. В этот момент Вадим ухватил лежавший на торпеде мобильный телефон, отключил и кинул в открытое окно, ближе к стволу дерева, в заросшую травой клумбу. Дальше, не теряя времени, открыв бардачок, вытащил пачку небрежно сложенных купюр и сунул её в карман. Увидев возвращающегося таксиста, задымил.

– Я ж тебя просил не курить.

– Да ладно тебе! Я окно открыл, проветришь потом.

Поехали молча.

_____________________________________________________________________________

– Гарсон! – Вскинул Шевчук руку, чтобы привлечь внимание бармена. – Вискаря плесни нам!

Он протиснул своего новоявленного друга через толпу молодежи к стойке. Клубное освещение давало больше света, нежели два столба на привокзальной улице, и здесь Станислав лучше осмотрел своего спонсора. Семён был в тонкой кожаной куртке поверх цветастой легкой рубахи на выпуск, светлых узких джинсах и хулиганке на коротко стриженной белобрысой голове. Он был загорел, жилист и сух, как осина, но крепок. Чувствовалась в нем работяжья сила, поспевшая на деревенских харчах, но и неотесанная простота его резала глаза. На вид ему было тридцать с небольшим, но, думается, что тяжелый физический труд и вредные привычки сильно накидывали лет. Он неловко бросил на стол крупную купюру, сверкнув позолоченным браслетом часов, и близоруко осмотрелся вокруг.

– Мож, присядем? – предложил Семён.

Было видно, что он привык к посиделкам на кухне, а не к барной толкотне. Музыка гремела, приглушая речь, а стробоскопы били по глазам. Далее за баром был не большой танцпол, а сзади располагались столы. За один из них Шевчук и усадил приятеля, по–хозяйски забрав сдачу у бармена. Станислав ударил бокалом виски о стакан своего спутника и красноречиво прокричал:

– Ну что, Сеня! Достойному человеку достойный досуг. Выпей со мной!

Но не успели они пригубить, как над ними нависло три фигуры.

– Это наш столик! – заявила пухленькая девушка, угрюмой тучкой заслонив свет танцпола, а её подруги, – стройная брюнетка и маленькая, что полевая мышь, шатенка, – закивав, указали на несколько полупустых фужеров коктейля, которые парни даже не заметили.

– Так и есть! – согласился Шевчук, элегантно отодвинувшись по мягкому дивану глубже к стене, – но мы идем в комплекте.

Он жестом пригласил девушек присесть, рассчитывая, естественно, на ту, что стройнее. Дамы насторожились, но Тучка, недолго думая, плюхнулась к Станиславу, подавая пример приятельницам.

_____________________________________________________________________________

Через считанные минуты «девятка» остановилась в спальном микрорайоне частных дворов. Весь город состоял из деревенских построек и двух–, трех–, в лучшем случае, девятиэтажек советского периода. За хлипким забором тявкала собака, в окнах горел свет. Вадим несколько раз свистнул, убедившись, что калитка надежно заперта. Тимофей, стрельнув у него сигарету, закурил. Спустя секунды перед ними появился среднего роста моложавый худой темно–русый паренёк лет шестнадцати. Его звали Александр Нигматулин.