Бетти передает Джуду стакан, и я вижу, как соприкасаются их пальцы, вижу, как Бетти наклоняется ближе и шепчет что-то Джуду на ухо, как она выглядит не просто оживленной, но даже почти живой, и в эти короткие мгновения я почти ненавижу их обоих за то, что с виду они так счастливы. Я допиваю виски, тщетно стремясь выжечь боль из груди, и чувствую, как мой желудок протестующе содрогается.

Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз ела. Обычно Даллас во время смены носит мне тарелки, но сегодня кухня у нас закрыта. В холодильнике, однако, полно еды, поэтому я встаю и, слегка шатаясь, иду в подсобку. Открываю дверь плечом, направляюсь к холодильнику и вдумчиво изучаю его содержимое. Сырный тост мне съесть очень хочется, но вот сковороду после него мыть – нет. С вероятностью в пятьдесят на пятьдесят мне удастся подкупить Бетти и уговорить ее прибраться после меня, так что я тянусь за маслом.

Но едва успеваю его коснуться, как вдруг не столько слышу, сколько чувствую глухой удар. На испуг у меня есть всего секунда: за ударом следует волна жара, такого яростного, что он грозит вскипятить мне кровь и расплавить плоть. В ушах так гудит, что я даже не слышу собственный крик.

Я чувствую, что вот-вот лопну, как перезрелый плод. Жизнь стремительно ускользает прочь, покидая мое тело. За пеленой боли – далеко-далеко, в тысяче миль – я чувствую, как вцепляюсь руками в пол, как мне в предплечья впиваются острые ногти, как женский голос пытается воззвать ко мне, оттащить от самого края. Но колдовство Бетти никогда на меня не действовало, и я могу лишь нестись волной навстречу мучительной смерти.

Все проходит так же быстро, как и началось. Остается лишь воспоминание – болезненное, как гематома на все тело. Я задыхаюсь, кашляю и пытаюсь перевернуться набок. Бетти отпускает меня, и я беспомощно плюхаюсь на живот. К щекам приливает жар, и я провожу рукой по лицу. Ожидая увидеть на пальцах кровь, я вижу, что скользкая влага, которую я ощущаю, – всего лишь слезы. Прерывисто дыша, я крепко сжимаю кулаки.

– Эвелин, – Бетти чеканит каждый слог. – Ты с на- ми?

Она намеренно подчеркивает это «с нами», но мне не так-то легко поднять голову и посмотреть, что происходит у нее за спиной. Посетители вошли следом за Бетти в подсобку, надеясь чем-нибудь помочь, и теперь стоят вокруг, бледные и изумленные. Бетти сидит на корточках рядом и сверлит меня напряженным взглядом, поджав губы. Я смотрю на нее в ответ. Не знаю, что Бетти видит у меня на лице, но она кивает и переводит взгляд на остальных – на каждого из посетителей по очереди.

– Спасибо, у нас все в порядке, – говорит она, и хотя колдовство Бетти на меня не действует, я все равно слышу его в ее уверенном голосе. – Я выйду через минутку. Всем бесплатная доливка, я угощаю.

Все уходят, не задавая вопросов, – совсем как овцы, которым и в голову не придет ни о чем спрашивать волка, – и я знаю: если Бетти велит им забыть о произошедшем, они даже не вспомнят мой срыв. Она ждет, когда уйдет последний из них, затем берет меня под локоть и помогает сесть. Я приваливаюсь к стойке и пустым взглядом смотрю на Бетти. По спине бегут мурашки, и лишь отчасти это следствие недавней мучительной боли. Я закрываю холодильник, и моя рука безвольно опадает.

– Элизиум, – говорю я. – Там что-то неладно. Я должна…

Я доблестно пытаюсь подняться, но ноги не желают повиноваться. Бетти беззвучно встает, а затем поднимает и меня. Кухня кружится перед глазами, и я чувствую, как все выпитое за вечер подступает к горлу. Я дважды сглатываю и предостерегающе сжимаю плечо Бетти. Она уже достаточно долго здесь проработала, чтобы догадаться, в чем дело, поэтому быстро отступает в сторону. Я жду, пока прилив рвоты закончится, и киваю.

Бетти ведет меня в зал, и по пути я задеваю бедром дверь кухни. Sunday Morning все еще льется из колонок, но из-за звона в ушах я едва слышу это.

– Солнце, иди сюда, – говорит Бетти. На короткий миг мне кажется, что это она так посмеивается надо мной, но пару мгновений спустя рядом возникает Джуд. Он забирает меня из рук Бетти и поддерживает за плечи. – Она слегка перебрала и не взяла с собой велосипед. Ты не подвезешь ее домой?

– Конечно, – отвечает Джуд, и по его тону ясно, что он даже луну для Бетти готов с неба достать, если она попросит его об этом таким голосом.

Джуд помогает мне добраться до дверей и выйти на улицу. Он приехал сюда прямо с работы, поэтому его патрульная машина припаркована совсем рядом. Я падаю на пассажирское сиденье и всю дорогу до Элизиума смотрю в окно.

Меня уже не в первый раз подвозит домой коп, и в частности Джуд, но сегодня завести светскую беседу он не пытается. И даже ничего не спрашивает про крики, ведь Бетти сказала, что все в порядке, и выводить меня на неприятный разговор в годовщину Джуд не хочет. Я благодарна ему за тишину, потому что сейчас мне слишком плохо и хороший собеседник из меня все равно не выйдет.

«Сглаз» находится у реки Саванна, и до дома оттуда ехать недалеко – пара миль к юго-западу по дороге и пара поворотов направо. Поскольку Джуду не впервой меня возить, он знает, как добраться до места. И даже знает, что, если предложит проводить меня до двери, я снова откажусь, но все равно предлагает.

Я знаю, что он перед отъездом подождет, пока я войду в дом, поэтому по пути к крыльцу достаю ключи и не обращаю никакого внимания на своих так называемых стражей, которые восседают на постаментах по обе стороны от входа. Джуд их не видит, потому что в нем нет ни капли магии, но ко всяким необъяснимым явлениям внимание полиции лучше не привлекать.

С третьей попытки мне удается открыть замок, и, переступая порог, я чувствую знакомый трепет колдовства Элизиума. Затем оборачиваюсь, чтобы помахать Джуду. Он машет в ответ и отъезжает. Стоит ему скрыться из виду, как полупрозрачные драконы, призванные защищать дом, начинают шипеть и недовольно плеваться. На самом деле они даже не драконы, а скорее драконьи феи, но зваться драконами эти двое любят – чувствуют себя от этого солидными персонами. Для пущей важности я даже сказала своим ревностным стражам, что Фалькор и Смерг, в честь которых я их назвала, были устрашающими мифическими чудовищами.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Фалькор не обращает внимания на мой тихий, но строгий вопрос.

– Кого, кого, кого она впустить на наш двор?

– Вам уже доводилось видеть полицейских, – говорю я. – И во двор он не заходил. Даже не выходил из машины. – Я осторожно касаюсь ладонями дверной рамы и закрываю глаза. Колдовство Элизиума, словно бальзам, унимает боль, которая все еще ноет в моих костях. Похоже, я ошиблась. Что бы ни случилось сегодня, это было связано не конкретно с моей лей-линией, а с линиями вообще. Моя стала лишь посредником. Я неспешно делаю вдох, чтобы успокоиться, и снова спрашиваю:

– Что произошло с лей-линиями?

Смерг очень занят – как всегда, грызет себе плечо, которое постоянно чешется, – поэтому отвечает мне Фалькор.

– Хронос пал, пал, пал. Снова началось или не кончалось? Скучно, скучно, скучно. Мы думали, они будут спать вечно.

– Стоп, – перебиваю я его, заглушая лихорадочный стук сердца. Хронос – это врата у Солт-Лейк-Сити, шестые по величине в континентальной части США. Я знаю, что означать слова Фалькора могут лишь одно, но просто не могу в это поверить, поэтому все равно спрашиваю: – Что значит «Хронос пал»?

Драконы запрокидывают головы, разинув пасти и беззвучно смеясь. Представить не могу, что здесь смешного, но, в общем-то, Фалькор и Смерг живут в Элизиуме тоже не по своей воле. Возможно, феи и не настоящие драконы, но точно такие же собственники. Хранители врат подарили им меня, а значит, теперь я золото в их сокровищнице. И пока ничего дороже меня у Фалькора и Смерга нет, они будут ценой своей жизни охранять Элизиум. А поскольку я здесь застряла, выходит, что и они не могут покинуть это место и ненавидят меня за это так же сильно, как и любят.

– Как мы могли потерять очередные врата? – спрашиваю я резко.