Хронология цикла:
1. “Декрет по-марсиански” 1-3
2. “Пламя”
3. “Путь в светлое будущее”
4. “Веря в лучшее”
5. “Путеводная звезда” (можно читать сразу после главы “Открывая карты” части “Веря в лучшее”)
6. “Без границ”
7. “Реквием по мечте”
8. “Идеальный мир”
9. “PS”
========== Sei mein Licht ==========
Sei mein Licht
Der Himmel zeigt sein rotes Kleid
Seh die Wolken über mir
Am Horizont mein Lichtgeleit
Auf dem Weg zurück zu dir
Der Morgen hebt sein Lichterland
Jeder Weg holt dich zu mir
Streich die Segel Richtung Heimatland
In Gedanken schon bei dir
Sei mein Licht und mein Blick
Der mir zeigt wo ich bin
Sei mein Wort und mein Herz
Das mir sagt wer ich bin
All die Ängste jener Tage
Und die Wünsche jener Zeit
Hast du für mich geteilt
Bin ich auch zu hoch geflogen
Hast du mir den Traum gegönnt
Nach jedem Fall war ich nie allein
Hast dich für mich aufgegeben
Mich geführt zu jeder Zeit
Mein Licht am Horizont
Mein Heimgeleit
War der Zweifel noch so groß
Jeden Kampf zu überstehen
Hast du mich aufgehoben
Um weiterzugehen
Sei mein Licht das mir zeigt, wo ich bin
Und mein Herz das mir sagt, wer ich bin
Sei mein Licht und mein Blick, der mir zeigt, wo ich bin
Sei mein Wort und mein Herz, das mir sagt, wer ich bin
Sei mein Licht und mein Blick, der mir zeigt, wo ich bin
Sei mein Wort und mein Herz, das mir sagt, wer ich bin
Sei mein Licht
Sei mein Wort
Sei mein Licht
Ich streck die Seele
leg mich in deinen Arm
Zuflucht ist nur hier
Fern der Welt
Und dem Lichterland
Heimat ist nur bei dir
Sei mein Licht
Sei mein Licht
Unheilig ©
Спустя 8,5 лет после подписания мира с Плутарком // Гражданская война на Марсе
Вращение.
Ощущение крутящегося мира вернулось первым, выдергивая из забытья.
Следом мерзкий звон в ушах попытался разорвать голову на сотни осколков.
Нестерпимые жар и свет ворвались в него одновременно, заставив желудок сжаться. К горлу подкатила тошнота. Собравшись, воин с трудом сдержал рвотный позыв.
Огонек разлепил слезящиеся глаза, но тут же зажмурился вновь и вскинул ладонь, чтоб спрятать лицо от света: через незащищенную сетчатку мозг будто взорвала Дневная звезда, что дает тепло и жизнь, но может безжалостно сжечь того, кто неосмотрительно остался с ней один на один. От движения резанула острая боль, прокатившаяся от кончиков пальцев по всему телу. В ноющих мышцах вспыхнула цепь пожаров, столь испепеляющих, что сил даже на крик не хватило. Глухо застонав, он успел перевернуться на бок прежде, чем его все-таки вырвало, а потом темнота снова приняла марсианина в свои ласковые объятия, забрав воспоминания о том, кто он, отключив все ощущения…
***
Он горел. В горле словно наждачкой прошлись, на пересохшем языке ощущался отвратительный привкус. Приходя в сознание второй раз, морщась и сглатывая сухим ртом, Огонек осторожно приоткрыл глаза: Солнце немного сместилось и сейчас уже не стремилось выжечь сетчатку. Оно, видимо, решило, что просто иссушить свою жертву эффективнее. Выжать влагу из поджарого тела, перегреть, поднимая и так взлетевшую из-за ран температуру. Не так много будет нужно времени, чтобы мучимый жаждой и истекающий кровью марсианин пополнил личное войско бога войны, которому небесное светило верно служило с момента создания мира.
Отвратительный запах забрался в ноздри, и память наконец объяснила его причину: собственный желудок подвел перед тем, как он отрубился. Собрав силы, Огонек откатился в сторону, зацепился глазами за собственные окровавленные и ободранные руки и глубоко задышал, чтобы снова не упасть в забытье. Раскаленный воздух толкался в легкие, еще сильнее иссушая горло. Солнце ликовало: каждая потраченная капля влаги приближала жертву к единству с Марсом.
Но, вопреки ожиданиям Дневной звезды, упрямо цепляясь за жизнь, воин приподнялся на локте и огляделся.
Стоящее в зените светило озаряло узкое ущелье, заваленное камнями, покореженными остатками мотоциклов и… частями окровавленных тел. Командир потряс головой, поняв, что не только его жизнь сейчас отдана на милость Солнца, но и жизни тех, кто был вверен ему, полковнику Римфайеру. А значит, он не может позволить себе валяться под сжигающими лучами в луже собственной блевотины и покорно ждать смерти. Отдать богу войны себя — одно. Отдать своих воинов — совсем иное.
Нужен план. Нужно осмотреться, понять, что произошло и какова обстановка.
Накануне вечером разведчики донесли, что на северо-западе замечен враг, и отряд под командованием Огонька выступил в ночи, медленно двинулся в глубь Элизия. Они ехали пару часов, переключив моторы байков в особый режим тихого хода, экспериментально установленный инженерной группой на несколько машин, позволявший разведгруппе не сообщать ревом двигателя о своем приближении и сохранять надежду остаться незамеченными. Но расщелина, ведущая в указанном направлении, внезапно превратилась в каменистый подъем, вымощенный мелким острым крошевом, и, переговорив со штабом, полковник Римфайер отдал приказ оставить байки и дальше двигаться пешком. Сапер, отправленный вперед, то и дело жаловался на помехи и недовольно стучал по наушникам, проклинал богатую металлами породу, которая заставляла его металлоискатель надрываться каждые несколько секунд, давая ложный сигнал. Огонек, шедший чуть сзади и справа, зорко вглядывался в тени и блики на камнях, втягивал ноздрями нагревающийся с каждой минутой воздух, доверяя глазам и обонянию значительно больше, нежели технике. Инстинкты вопили: впереди беда! Воин им верил и до звона в ушах вслушивался в окружающий мир, пытаясь найти звук, нехарактерный для осторожных шагов его тренированного отряда.
Сапер в очередной раз скинул на шею наушники, из которых донесся противный писк, почесал ухо и, смачно выматерившись, в сердцах ударил о землю металлоискателем.
Слух, зрение, обоняние спасовали перед инстинктами и интуицией: та первой — и ровно на долю секунды, разделившую жизнь и смерть — толкнула Огонька что есть сил в сторону, а потом мир взорвался нестерпимым грохотом, обжигающей болью во всем теле и сводящим с ума светом.
Будто само Солнце во всем своем смертоносном блеске пришло за ними.
Дальше были грохот, вспышки, крики, врывающиеся сквозь стук крови в ушах, бьющие по телу осколки камня и металла. Гаснущим сознанием он уловил рев моторов — это ИИ верных мотоциклов среагировали на ловушку и спешили на помощь, но… лишь колеса первых из них коснулись бурой почвы, как новая волна взрывов смела верные машины, швырнув их искореженные останки в полуживых солдат.
Что-то больно ударило в основание черепа, и командир мотоотряда провалился в свою персональную ночь.
***
Воспоминания пронеслись в гудящей голове рваными отрывками, но Огонек смог сложить из них картинку произошедшего. Они попали в расставленную врагом ловушку: крысы, зная о залежах металлической руды и помехах для металлоискателей, заложили в расщелине, где сможет пройти лишь пехота, мины. Взрыв одной вызвал цепную реакцию, и в считанные секунды весь отряд попал под осколки и камнепад. Попались, как мальчишки! Ведь вопили инстинкты: не лезь, ловушка!
Он бессильно выругался и приподнялся на локте. Перед глазами поплыло, но через несколько секунд зрение прояснилось. Тело слушалось плохо и отчаянно болело, из порезов, попавших в поле зрения, сочилась кровь. Ноги и руки посечены часто и, кажется, глубоко, но сами раны мелкие. Красные капли срывались с краев разошедшейся плоти не часто, но, зная, как работают снаряды такого типа, воин предположил, что ее ток перекрывают осколки, с одной стороны, не давая ему истечь кровью, с другой — воспаляя раны и причиняя все усиливающуюся боль. От движения полоснуло бок, и Огонек, зашипев, инстинктивно прижал к нему грязную ладонь — а вот тут все уже серьезнее, серый мех между пальцами моментально стал бурым.
