Литмир - Электронная Библиотека

Он был уверен: она будет с ним всегда. Даже не задумывался, что может не прийти, что исчезнет. Даже тогда, когда они до хрипоты ссорились из-за его преданности Стокеру и Борцам за свободу, когда он убеждал ее, что армия, которой она отдала больше десяти лет, подчиняется преступным приказам. Даже тогда, когда он грубовато шутил над ее очередным повышением, указывал на бессмысленность спланированных бессонными ночами операций. Даже тогда, когда исчез на несколько лет, оставшись защищать Землю от плутаркийцев.

Он знал, что стоит прилететь на Марс — и она будет рядом. Простит. Выслушает.

Просто так устроен мир.

Карабина была, есть и будет. Всегда, когда он в ней нуждается.

Она находила нужные слова, чтобы вернуть ему волю к победе. К жизни. Лишь благодаря ей он не сдался, потеряв зрение. Он, солдат и байкер, просто не мог представить, как можно жить вслепую. Как принять свою неполноценность. Как справиться с тем, что теперь он непоправимо искалечен. А хрупкая серая мышка, просто взяв в руки отвертку, снова вернула четкие очертания его миру. И первое, что он увидел — ее теплые, искрящиеся чувством глаза. И понял, что может продолжать бороться.

Даже тогда, когда Карабина арестовала его после возвращения с Земли, Троттл знал, что она простит. Устроит скандал, побегает по кабинету, метко запустит парочкой тяжелых предметов, выскажет, что наболело, но потом обязательно простит, обнимет и вложит в поцелуй все, что чувствует. В тот раз, уезжая на Землю, он спиной ощущал ее взгляд, безмолвно кричащий: «Останься!» Кричать это вслух генералу марсианских войск непристало.

Но его ждала целая планета, которую от повторения судьбы Марса могли спасти лишь три байкера. И он ушел, пообещав вернуться. Однажды…

Когда они наладили связь, она периодически звонила просто поболтать. И каждый ее звонок оставлял послевкусие невысказанной просьбы. Карабина не говорила, что он ей нужен, но в ее тоне, в ее вздохах слышалась тоска женщины, чья молодость стремительно проходит. Рассказывала, что очередная ее подруга родила третьего ребенка, что мучительно хочет в отставку, что смертельно устала от ответственности за пролитую кровь. Каждый раз, вздыхая, они останавливались на том, что нужно покончить с плутаркийцами, подождать еще немного, и смогут быть вместе. А потом, убедившись, что никто не подслушивает, рассказывали, что хотели бы сделать, имей они возможность касаться друг друга.

В последний визит Карабины Троттл пошел проводить ее и, едва закрылся за их спинами шлюз, набросился, будто голодный зверь на добычу. Не дойдя до каюты, уронил на пол в рубке, вцепился зубами в покорно подставленную шею, в плечи, вытряхнул из генеральскоого мундира и наконец стиснул в голодных объятиях ждущую его женщину. Нетерпеливо овладев ею, практически слепым взглядом искал ее лицо, ее глаза, зная, что она делает то же. Ему не нужно было зрение, чтобы знать, о чем она безмолвно просит.

Остаться. С ней.

Но у него был долг перед Землей. А у нее — перед Марсом.

И он в очередной раз пообещал, что вернется. Однажды…

И теперь он мчался, не разбирая дороги, а в висках снова и снова звучали страшные слова Стокера. То, чего просто не могло быть.

«Ей не много осталось».

«Приезжай проститься».

В конце туннеля яркий свет и я иду,Иду по выжженной траве, по тонкому льду.Не плачь, я боли не боюсь, её там нет.Я больше может не вернусь, а может… я с тобой останусь. Останусь пеплом на губах,Останусь пламенем в глазах,В твоих руках — дыханьем ветра…Останусь снегом на щеке,Останусь светом вдалеке,Я для тебя останусь — светом.Город 312 «Останусь» ©

========== Останусь… ==========

Он вломился в башню Лимбургера, даже не обратив внимания на огонь из бластеров. Не заметил, как обжигали его плоть и обдирали краску с байка выстрелы, от которых не удалось уклониться. Действуя на инстинктах и рефлексах, Троттл совершал маневры, которые моментально подхватывали бойцы его тройки. Он не помнил, сколько трупов оставил под колесами «Харлея». И даже то, как придушенно пищал плутаркиец, выдернутый за горло из постели, не отложилось в памяти. В ней осталось лишь, как считал он секунды, когда растрепанный и подвывающий от боли безумный доктор набирал переломанными пальцами координаты Марса на транспортере. Ему отчетливо запомнилось, как шины коснулись песков марсианской пустыни, как выжимал он из мотора все, на что тот был способен, и как отчаянно молил время остановиться.

Друзья молчали и просто следовал за ним слева и справа, безмолвно поддерживая в этом страшном пути. Каждый из них мчался на пределе возможного и надеялся, что весть о Карабине значила… что угодно, но только не то, что сказал Стокер.

Едва не вынеся ворота базы, Троттл резко дернул оба тормоза и, швырнув байк на выщербленный бетон, бросился в глубь коридора. Несся, не зная куда, главное — не останавливаться. Остановишься — осознание накроет лавиной. Но пока он в движении, реальность не сможет его догнать!

— Троттл! Сюда! — серый молодой марсианин с рыжим всполохом в челке, выскочивший откуда-то сбоку, схватил за руку и потянул за собой.

— Огонек! Как ты здесь?.. — хриплый голос Модо.

— Сток сказал ждать вас. Сразу проводить в медблок.

Рыжий слышал слова, но не понимал их. Его сердце билось так, будто хотело выскочить из груди, внутренности, казалось, покрылись льдом, в горле стоял колючий ком, перекрывая кислород. Наконец бег, казавшийся бесконечным, закончился. Троттл зажмурился: он хотел успеть, и в то же время безумно боялся достигнуть цели. Пока бежал — произошедшее все еще не было реальным. Не было его реальностью.

Напротив одной из палат, сжавшись в комок, сидел Стокер. Растрепанный, пахнущий кровью и паленой шерстью, покрытый бурыми пятнами, он устроился на полу, обняв колени руками и хвостом, и полумертвым взглядом смотрел в стену, за которой умирал его друг. Лидер Борцов за свободу поднял на тяжело дышащего рыжего больной взгляд и просто мотнул головой в сторону двери, не говоря ни слова. На плечи опустились руки — белая и серая, сжимая их в безмолвной поддержке. А Троттл стоял, растягивая последний миг реальности, в которой все это происходило не с ним.

Не с ними.

В которой искалеченная Карабина не ждала его, чтобы навсегда попрощаться.

Он остановился — и эта реальность догнала его, врезалась, будто волна, едва не сбила с ног.

Там, за этой стеной, ему предстоит в последний раз увидеть ту, которая должна была всегда быть рядом.

Бежать больше некуда — и он сделал шаг в палату, будто ступая в свое настоящее, в реальный мир из прошлого, в которое он перенесся душой после сообщения Стокера.

Писк многочисленных приборов больно ударил по барабанным перепонкам, от запахов антисептика и лекарств к горлу подкатила тошнота, а от увиденного он пожалел, что очки позволяют ему видеть. В этот миг ему захотелось вернуться в прошлое, чтобы полностью лишиться глаз при взрыве, вырвать из памяти картину, которая навсегда теперь будет в ней храниться. Под скрывающими Карабину простынями угадывалась лишь половина его женщины. Множество проводов пряталось под больничным покрывалом или тянулось к тонкой серой руке, безвольно лежащей поверх него. Перебинтованная кисть казалась короче, чем ей следовало быть, и воин, видевший множество смертей, почувствовал, как кружится голова и плывет сознание. Туда, где когда-то были стройные ноги, так крепко сжимавшие порой его бедра, он старался не смотреть. И на спрятанное от его взгляда плечо — тоже.

— Пришел… — ее голос был тих, словно шелест листвы на деревьях, когда-то росших на Марсе.

— Пришел, детка. — Взяв себя в руки и оттолкнувшись от стены, за которую схватился, чтоб не упасть, Троттл сделал шаг на едва держащих его ногах и наконец посмотрел ей в глаза. На бледном, израненном лице как прежде светился мягким светом взгляд, пытающийся разглядеть что-то за стеклами его очков; на разбитых губах блуждала едва заметная улыбка. Дойдя до больничной койки, он осторожно дотронулся до ее руки, боясь причинить боль, и, едва коснувшись, поцеловал пахнущие лекарствами губы. Сухой и шершавый рот чуть шевельнулся в ответ.

3
{"b":"795422","o":1}