– Где же? Вместо тети Майи?
– Нет, в этой комнате.
«Во заливает, – подумала я. – Тут моя мама живет с самого детства. И никто, кроме нас, тут никогда не жил. Ладно, знаю таких врунишек. Ксюша Заслонова говорит, что ее папа – президент Германии, а у нее и папы-то никакого нет».
– Сильно ухо болит? – спросила Лида.
– Стреляет.
Странная гостья сняла платок и протянула мне:
– Повяжи, легче будет.
Я наконец-то разглядела ее как следует. Волосы у нее были рыжие, заплетенные в две тонкие косички, а глаза очень серьезные, как у нашей отличницы Маши. Только лицо у Маши круглое и румяное, а Лида худенькая и бледная, как после болезни.
Платок пах дачным чердаком, но я все равно обмотала им голову – вдруг поможет?
– Хочешь, поиграем?
Я достала из-под кровати коробку с кукольным домиком.
– Ой, какая прелесть! – Лида всплеснула руками, и вся серьезность с нее вмиг слетела. Даже щеки чуть порозовели. – Я такого не видела никогда. Мне мама сделала домик для куклы из обувной коробки и спичечных коробков. Я его сама бумажкой обклеивала… И даже отрывной календарик маленький сделала. И радио из бутылочной пробки…
«Наверное, они просто бедные», – подумала я и подвинула к Лиде кукольный домик.
Через час она с сожалением отложила кукольные одежки: «Мне пора. Мама волнуется».
Я размотала платок и поняла, что ухо больше не болит.
– Возьми еще конфет, – предложила. – «Мишка на севере» самые вкусные!
– Нет, спасибо. А можно, я хлеба возьму? Я немного. Видела там, в буфете…
– Конечно!
«Они и правда очень бедные».
Лида спрятала концы платка под воротник и погладила одного из ангелочков по голове.
– Они говорили нам с мамой: «Не спите, нельзя…» Но мы все равно уснули.
Запись в Блокадной книге памяти:
«Пономарева Лидия Николаевна, 1935 г. р. Место проживания: Скороходова ул., дом 20, кв. 15. Дата смерти: март 1942. Место захоронения: неизвестно».
Яна Яжмина
Родилась в 1995 году.
По образованию менеджер социально-культурной деятельности. По образу жизни – вожатый, репетитор, экс-учитель в школе, экс-воспитатель в детском саду, 52 смены в детском лагере. Полгода сотрудник строительного магазина, консультант в отделе сантехники. Стипендиат Министерства культуры, победитель премии молодых деятелей современного искусства «Таврида» (2020), эксперт фестиваля «Таврида-Арт» (2021), резидент арт-кластера «Таврида».
Ваара́ лаапсу́т
На границе с Финляндией жили-были карелы. Поля вспахивали, скот разводили, ремеслом промышляли. Во всей округе знали: нет народа более трудолюбивого. Но семь веков назад карельские земли шведам отдали. И пришлось целыми хуторами покидать насиженные места, новый дом себе искать. Тогда русские цари пригласили их занять опустевшие земли брошенных и вымерших деревень. Так и основались карелы на берегу Волги. Рассыпались по ней, словно горох. Да проросли.
На краю деревни Ши́лково стоял старенький дом в два этажа. Наличники узорные, животинка во дворе, кофтей на веревке сушатся… Добрый дом. Жила там бабушка одна. Как-то летом приехали к ней из города дочка ее и внучка Маня. По этому поводу собралась бабушка сульчины печь, как в детстве учили. Сани накрыли, стол такой березовый на полозьях, чтобы по дому возить можно было. Маня уплетает, а бабушка наглядеться не может. Все повторяет «ваара́ лаапсу́т». Приятного аппетита, наверное.
Солнце уже закатилось, а они наговориться не могли. Дочка с внучкой о своей жизни рассказывали, на экранах картинки включали, а бабушка кивала да улыбалась. Интересно, но ничего не понятно ей. Тут Маня и говорит:
– Бабушка, а я старую песню знаю, про вишню. Хочешь, спою тебе?
Запела Маня, а мама с бабушкой подхватили.
Расцвела под окошком белоснежная вишня.
Из-за тучки далекой показалась луна.
Все подружки по парам в тишине разбрелися.
Только я в этот вечер засиделась одна.
Все подружки по парам в тишине разбрелися.
Только я в этот вечер засиделась одна.
– Ах, как поете, дети, чисто, складно, душевно. Песня, кстати, на Волге написана. Жаль, мои родные, так спеть не выйдет, – вздохнула бабушка.
– Не выйдет, правильно говоришь, – согласилась Маня. – Не знаем мы твой язык, и никто уже, кроме тебя, не знает, наверное.
– А у меня наоборот было, только в первом классе нас стали русскому обучать. А дома все равно по-карельски все говорили. А теперь умирает язык. Столько историй добрых канут в Лету без перевода…
– Ладно, мам, засиделись мы. Пора Маню спать укладывать.
– И то верно. Сладких снов, ваара лаапсут, – снова зачем-то пожелала приятного аппетита бабушка.
Послушала Маня сказку да уснула крепкокрепко. Сладко-сладко. И снилась ей деревня с новехонькими домами, непокосившимися заборами. И люди ей снились, спокойные, полные достоинства, не дерущие носа. Были они доброжелательными и пели ей песни да сказки рассказывали. Такие интересные, что заслушаешься.
Стала Маня ко сну готовиться, да никак бабушкины слова из головы не выходят. Заметила это мама и спрашивает:
– Что ты грустная совсем, Маня?
– Так язык же умирает. Как тут веселиться!
Растрогалась мама и предложила:
– Давай я тебе сказку расскажу, которую бабушка в детстве мне читала. Там и на карельском песенка есть.
И стала она рассказывать.
Ukko da akka («Мужик да баба»)
Жил мужик в глухом селе
Где-то на Тверской земле.
Жил, тужил. Да все не впрок.
Был он очень одинок.
Мчали в небе облака,
Осенило мужика:
«Надо душу отвести,
Кур в хозяйстве завести!»
Снарядил телегу в путь
И поехал как-нибудь.
Игры, пляски, торгаши,
Развлекайся от души.
Гóра зéлла лóга зéлла
Кáкши бóку бя'листии
Шилковáшша кáкши бри'хуу
Тюттязéлли шáристи.
– Мам, ни слова не понятно.
– Ну, давай по-другому эту частушку споем.
На горушке, на пригорке
Два барашка бякались,
Это к шилковской девчонке
Два парнишки сватались.
Под частушки тут и там
Расходились по рукам
Обувь, мебель, платьица…
Забирай, что нравится!
На базаре там да тут
Куриц – куры не клюют!
Выбрал, взял, глядит на них:
«Как же курицы одни?»
Чтобы скрасить их досуг,
Взял им рыжую лису.
Всех в курятник на засов.
Утром был исход таков:
Кур не сыщешь! Вот беда!
Не осталось и следа.
«Что тут делать? Я лису
От тоски по ним спасу».
Чуть от поиска не сник —
Волка выловил мужик.
«Ай да радость! Ай да я!
Будет ладная семья!»
Ожиданья не сбылись —
Волк к утру лису загрыз.
«Что тут делать? Взять бы в толк!
Сгинет одинокий волк!»
Обошел с десяток сел,
Вдруг на бурого набрел.
«То, что надо!» И медведь
Был отправлен к волку в клеть.
Днем глядит – а волка нет.
Плотен мишки был обед.
«Что тут делать? Не пойму!
Как медведю одному?»
Не случилось чтоб беды,
Бабу он привел туды.
Только баба, вскрикнув «Ой!»,
Хвать медведя кочергой!
Сразу насмерть. И мужик
Окончательно поник.
«Что тут делать! Боже мой!
Худо бабе быть одной!»
Долго пару ей искал,
Много туфель истоптал.
Никого. Пришлось ему
С ней остаться самому.
Так и зажили вдвоем
Вместе баба с мужиком.
