А вообще – хорошо идем, к успеху идем. Не сглазить бы…

– Круто, – я выпустил руку Вадика. – А как мы тут оказались?

И поморгал быстро и удивленно. Так Овца делает, когда тупит и просит подсказать ей выплату.

– Частник подвез, – Водяра подернул плечами. – Прижало тебя, приятель. Духота да водочка – плавали, знаем. Сморило. На воздух самое оно, когда такое дело. А тут хорошо, птички поют.

Соловушка подтвердил, залившись трелью: птички поют.

Именно этот момент выбрал комар, чтобы впиться в мою шею. Самое оно, ага…

– Спасибо, Вадь, – я шлепнул кровососа и широко осклабился коллеге. – Ты хорошо поступил.

Придвинулся к Водяре, хлопнул его по плечу.

– Спасибо! – повторил с чувством. – А зачем было связывать?

Он дернулся, я сжал сильнее пальцы. Вот мы и подобрались вплотную к самому сложному отрезку пути.

– Вадь, серьезно, что происходит? – в противовес зажатому плечу просил я как можно мягче. – Ты ведь парень нормальный, не злой. Расскажи мне, что на самом деле тут творится? Ты меня знаешь, я вменяемый, пойму, войду в положение.

– Угу, наклонишь и еще разок войдешь, – Коломийцев предпринял безуспешную попытку сбросить мою руку с плеча. – Не надо мне в уши лить. Я тебе не стажерка-первоходка, мне с полтычка в голову не впендюрить. Эх, зря я тебя пожалел.

«Эх, а ведь так отлично двигались к успеху», – взгрустнулось мне.

– Похоже, возникло недопонимание…

– Недовынимание недопроникло, – ощерился Вадим. – Повторяю, не лей мне в уши, тварь. Я своими глазами видел, что ты вытворяешь.

«Он отрастил шары, или его покусал Находько?» – удивился я. – «Вообще в духе Шпалы шпарить начал. Ладно, последняя попытка».

Похоже, переборщил я с показательной слабостью. Он надумал, что, поборов меня один раз, легко повторит свой подвиг.

– Не знаю, о чем ты, но хочу уладить ситуацию миром, – дипломатично выговорил я. – Нам же вместе работать. Мне не нужны как конфликты, так и повторы сегодняшнего. Мир, Вадь?

Вместо ответа он замахнулся. Дряблые мышцы студня явно не знали драк и тренировок, замах вышел слабый, медленный. Я без труда левой перехватил его кулак. А правой сразу ударил в солнышко.

Все, время дипломатии прошло, а третий пик не покорился.

Раскрылся рот Водяры, щелкнула челюсть. Вадик сложился, прилег на травку в позе эмбриона.

– Тварь… – нескоро сумел выдавить из себя коллега.

Я провел с ним, в некотором роде, рокировку. Подтащил к тому же дереву и стянул за спиной руки его же ремнем.

– Приятно снова познакомиться, – улыбнулся в лицо бедолаге. – Меня можешь продолжать звать Шифоньером. Мы остановились на том, что мне не нужны конфликты. И на том, что мне очень хочется выяснить причины происходящего. Ты мне поможешь по-хорошему или по-плохому?

Вадя не ответил, сплюнул в сторону.

Я прошелся туда-обратно перед тем, кто недавно распустил нюни, а теперь вдруг стал хорохориться. Походить, нервируя коллегу – двойной прок, и себе немного времени на раздумья дать, и его промариновать в неведении.

«Насилие – путь неразумных. На всякий страх найдется страх больший», – говаривал отец, убеждая в правильности поиска мирных путей.

Был ли у Вадика больший страх? Что-то такое, что заставило студень собраться и попытаться дать отпор.

Этого делать совсем не хотелось, но я больше не находил вариантов, исключающих силу.

Почему вообще возился с Водярой, еще и допускал продолжение совместной работы с ним? Так не далее, чем сутки назад мне один кровосос прожужжал все уши про внушение. И из услышанного я сделал простой, как советская песня, вывод: для Джо и ему подобных это самое внушение – естественный способ решения разных задач. От добычи пропитания до «подтирания» нежелательных воспоминаний.

Со слов того же Джо, на меня не проходит внушение вурдалаков и не только их. И я в этом – скорее исключение из правил, чем норма.

Мог ли кто-то внушить Вадику идею вывезти меня на природу и сделать к той природе ближе посредством закапывания трупа под слоем земли? Вообще не удивлюсь.

В голове Водяры едва ли умещается больше двух мыслей за раз, причем одна из тех мыслей – о беленькой. Чтобы он сам – с ходу – надумал на меня напасть за то, что с огоньком увидел? Не знаю, не знаю…

Кроме внушения есть еще и банальный, но весьма действенный шантаж. Под угрозой здоровья близких на что только не идут. Если дело в чем-то таком – я готов забыть и замять покушение.

И третий повод вполне допускаю, будничный, реалистичный. Коломийцев мог влезть в долги по-крупному. В счет погашения долга списать, предположим, поручили меня. Кто и на кой? Это уже другой вопрос, мне сейчас не до дебрей причинно-следственных связей.

Главное – это то, что при любой из надуманных причин я спущу на тормозах вот это вот все. Даже очередную испорченную рубашку. Руку перестану подавать студню, но отсутствие приветственного рукопожатия жить не мешает, а неимение зарплаты – очень даже.

И чхать на то, что Водяра врал, как сивый мерин с рассказом про частника. Подвезти двух парней, один из которых в отключке и с характерным запахом алкоголя – это да, легко. Вымарать салон в крови, которая сочится из затылка одного из парней? В такое не поверю даже с отшибленной напрочь башкой.

Это после живого огня там корочка запекшаяся, а до «самолечения» кровушка вовсю сочилась из порезов. Осколки стекла – дрянь та еще.

Помнится, у Вадика было четырехколесное. Развалюха древняя, кажется, «четверка», точно не вспомню. Не удивлюсь, если наткнусь по пути к цивилизации на припаркованный «жигуль».

Вранье – бес бы с ним. Мне не содержимое ответов было нужно от Вадика, а ответы сами по себе. Разговорю или нет. До определенной точки разговорить удалось, дальше – застопорились.

Я перестал расхаживать взад-вперед, остановился перед коллегой.

– Ты же любишь крупные ставки, Вадь? – спросил его с равнодушием в голосе. – Сколько горелых частей себя ты готов поставить на то, что сохранишь молчание в процессе? – я зажег над ладонью огонь, приблизил его к подбородку Водяры. – Для начала мы тебя слегка побреем, за ночь оброс… Или лучше начать с менее заметных мест? Верно, с ожогами на нижней челюсти будет сложней говорить. Выбирай: правая рука или левая?

Никогда не общался с маньяками. Но зомбоящик в комнате отдыха у нас работал постоянно, а там чего только не показывают. Для примера – сойдет и актерская игра. Мне не Оскара получать, а лишь перебить больший страх страхом гигантским.

Противно? Еще бы, но это слабый шанс остановиться на угрозах без реального членовредительства. Ради такого я готов изображать психопата. Только сегодня и только на нашей сцене: Бельский Андрей – актер главной роли. Погорелого театра, епрст…

Работало! Вадика начало потряхивать, рот искривился.

– Т-тварь, – застучал зубами Водяра. – Поганая т-тварь!

Неведение – тоже страх. К блюду пришла пора добавить специй. Я зашел за спину Вадику, присел на корточки.

– Правую… Левую? – принялся приближать и отдалять огонь от кистей рук. – Обе? Хм-м…

Водяра выл, выкручивал конечности, насколько позволяли путы. А я по-прежнему пытался обойтись малой кровью… Малым жаром.

Весь вред, что я ему нанес – это опаленные волосины на костяшках. Они почернели, оплавились, скрутились и запахли. Такие меленькие волосики, а пахнули! Мне лично понравилось, мне теперь все запахи, связанные с огнем, приятны. А вот коллеге моему, похоже, не очень…

– С-су-у-чий потрох! – если взвыть со стучащими зубами, получается ну очень странное звучание. – Я скажу!

– Скажешь, конечно, скажешь, – согласился я, снова подводя огонек. – Причем добровольно и с песней. Да, Вадь?

– Да! Да! Д-да! – выстучал зубами Коломийцев.

Громко получилось, не хватало еще, чтобы на вопли кто-либо сунулся. Будет сложно объяснить с учетом композиции возле деревца, что хороший парень тут – я. Относительно хороший, разумеется.

Обошел дерево, встал перед Вадимом. Дал огню взметнуться выше, жаднее.