Тогда Сакура застыла, вспоминая доброе лицо, обрамлённое карминовыми волосами. Спасший её человек теперь был таким же мёртвым, как и её родители. И если о маме с папой она толком ничего не помнила, только ледяные застывшие руки, то Кусахеби-сан остался тёплыми улыбками и сильными руками, что подхватывали иногда. Мягкие слова и тихие шутки, такие необычные в этих стенах.

Девочка сглотнула горький ком, что застыл в горле. Неловкая, она обожгла руку, в попытке разогреть овощи. Яичница у неё немного подгорела, но она попыталась прикрыть темные шкварки хумусом, чтобы было не очень заметно.

Пока она собиралась — чай успел остыть.

Дверь в мастерскую оказалась незакрыта.

Она не решилась подойти к рабочему столу, за которым сидел понуривший голову Сасори. Неловко помявшись на пороге, девочка тихо поставила поднос на пол, прямо посередине комнаты.

Перед тем, как выскользнуть, убегая от давящей тишины, она покосилась через плечо на алую макушку и тихо-тихо спросила:

— Можно иногда к тебе приходить? Я не буду шуметь, — шмыгнув носом, она быстро-быстро заморгала, не давая вырваться слезам. — Прости.

На следующее утро парень накричал на неё за то, что она проспала завтрак, встретив на общей кухне. А вечером девочка расплакалась у себя в комнате, растирая щёки до красноты.

*

Старшие этого дома не то, чтобы не любили Сакуру. Они не ненавидели её. Не презирали. Они просто о ней не просили. Розоволосая девочка из неизвестного селения возникла в их клановом поместье случайно, без спроса и разрешения.

Она была некстати.

И Сакура это прекрасно понимала. И она сама старалась их не раздражать, ведя себя тихо, примерно, не попадаясь лишний раз на глаза. Проводя, по возможности, всё свободное время с Сасори-ниисама. Тут, в песках Суны, девочка знала лишь троих живых людей и двух мёртвых.

Но как-то эту закономерность разрушили.

— Я тебя раньше не видел. Ты тут гостья? — неизвестный мальчишка выглядел заинтересованным. — Меня не пускали, и я втихую прошмыгнул. Не видела Госпожу Чиё?

Тогда девочка застыла испуганно и молча разглядывала незнакомца. У человека напротив были карие глаза и каштановые волосы, что торчали из-под сползающего тёмного платка. Он сделал шаг в её сторону, и девочка отступила, сглатывая испуг.

— Думаешь, меня примут в ученичество? Сасори-сан на класс старше, но уже лучший почти во всём, — мальчик улыбнулся, пока Сакура прикусывала себе щёку изнутри. — А ты в каком классе Академии шиноби? Я бы тебя запомнил.

Как назло, сейчас Сасори дома не было — он вместе со своим классом отправился на «полевые тренировки». Господин Эбизо же пропадал в Совете. В доме оставалась только Чиё, язвительная женщина, которую розоволосая побаивалась.

Пока девочка, растерянная, думала, что делать, а её невольный собеседник смущённо переступал с ноги на ногу, в гостиной появилось третье действующее лицо.

— Старший сын Сабаку, — проскрипела женщина, неспеша приближаясь к детям, — что ты делаешь без приглашения в моём доме?

Теперь брюнет вовсе смутился. Кажется, парень не продумал дальнейшие действия после проникновения. Он было распахнул рот, но, столкнувшись со строгим золотистым взглядом марионеточницы, закрыл его обратно.

— Он хочет стать вашим учеником, — сама от себя не ожидая, выдала Сакура. А потом, смущённая, прикусила губу, опуская взгляд. — А мне… тоже можно стать шиноби?

С тихим вздохом женщина сложила руки на груди, рассматривая мнущуюся парочку. Матриарх Акасуна-но какое-то время изучает их и, решив что-то про себя, прикрывает глаза.

— Хоть польза какая будет, — взгляд её становится строгим. — С завтрашнего утра начнём.

И, к удивлению девочки, она кратко ерошит ей волосы.

Сакура, смущённая, отчего-то точно знала, что она должна попробовать стать шиноби. Будто это желание было эхом из далёкого забытого времени, которого она лишилась в четыре года.

*

— Сасори-ниисама, ну пожалуйста! — в ответ ей привычно цыкают. — Я честное слово только попробую.

— Тебе сколько раз нужно сказать, что на марионетки у тебя чакры не хватает? — аловолосый юноша выдёргивает из рук девочки свой свиток, угрожающе сужая глаза. — Напробовалась уже. Последний раз бабка вытаскивала тебя из истощения.

Девочка, что уже ходила во второй класс Академии, нахмурилась, печально шмыгая носом.

— Но у меня выходят чакронити, — она сжимает свои маленькие кулачки, в пустой надежде переспорить старшего. — И контроль у меня лучший в классе! У тебя же получается, мне надо просто больше пробовать.

— Ты не Акасуна, чтобы гарантировать себе звание мастера марионетки, — раздражённо выплёвывает парень. — И твоя чакросистема под это вовсе не приспособлена. От тебя этого никто не ждёт.

Розоволосая тут же меняется в лице, бледнея. Она распахивает глаза и моргает несколько раз, будто приходя в себя.

— Да, ты прав, — она отступает, пятясь, покидая мастерскую. — Я ведь даже не из Суны. Я тут не.. Прости, что надоедаю.

Она не обижалась, отнюдь. Это было правдой. Живя в этом старинном поместье, завтракая с членами древнего песчаного клана, посещая местную Академию шиноби и тренируясь с Госпожой Чиё легко было начать считать себя своей.

Все были добры к ней. Это позволяло обманываться.

Но никаких прав в этом доме она не имела.

То, как она сбежала к себе в комнату, Сасори никак не прокомментировал. Только вот следующее утро встретило её криками.

Испуганная, девочка выбежала в пижаме в коридор, пытаясь понять, что происходит. Недалеко от лестницы, ведущей к подземным этажам, Госпожа Чиё громогласно отчитывала своего внука.

— … если ты думаешь, что статус единственного наследника даёт тебе безграничные права, то ты сильно ошибаешься!

— Это просто буквы на бумаге, карга старая! — аловолосый не проигрывал своей старшей родственнице в эмоциональной подаче, бунтарски вздёрнув подбородок. — Будто есть какая-то разница!

Женщина, подбоченившись, ядовито зашипела.

— Ты не имеешь права на подобное самоуправство. Ты, зазнавшийся сопляк!

В воздухе заискрилось.

— Нас осталось всего трое, — закатил глаза на это парень, отвечая самой ядовитой ухмылкой из своего арсенала. — И это считая вас, двух старых гадюк. Семейное древо не порвется от одного имени.

Розоволосая в шоке распахнула рот. Зелёные глаза натолкнулись на постаревшее золото. Матриарх Акасуна-но была недовольна.

— Да, тебя он вписал, мелочь, — устало потирая переносицу, она вздохнула. — Вы не понимаете, что значит нести бремя клана, дети. Это больше, чем просто буквы на бумаге, Сасори. Тебе придётся вести этого чужого ребёнка через всю жизнь.

Всхлипнув, Сакура осела на пол, смаргивая слёзы. Аловолосый лишь фыркнул.

—Да-да, и выгуливать я её тоже буду. Не гунди, бабка, — он закатил глаза, разминая пальцы. Тонкие голубые ниточки протянулись к конечностям девочки, грубовато поднимая её над полом. — А ты, вставай. Разревелась до завтрака. Если будешь так себя вести, то чакры даже на скальпель не хватит, тушкан.

Девочка быстро-быстро закивала, угукая. Сквозь слёзы она не заметила, как Сасори неловко потёр шею, а Чиё устало прикрыла глаза.

*

Готовый обед в девичьих руках был ещё тёплым. Исцарапанные руки немного ныли, как и синяки на рёбрах. Однако даже этот дискомфорт не мешал розоволосой предвкушающе улыбаться. В рукавах накидки, расшитых культовыми алыми скорпионами, тихо позвякивали склянки.

Недавно Чиё-обаасама разрешила ей завести свой рабочий стол в клановой оранжерее. А это значило, что больше не придётся выслушивать недовольное бурчание Сасори-нии, когда тот видел, как она таскает у него реагенты. Настало время обеда и, выскользнув из своего класса, девочка спешила дальше по коридору.

Прежде чем она успела до конца открыть дверь, в помещении уже раздалось громогласное:

— Канкуро, это к тебе! — и последовавшие за этим смешки.

— Залепи хавальник, Тоге, — кареглазый парень отмахивается, одним слитным движением встаёт из-за своей парты, игнорируя одноклассников. — Что у тебя сегодня?