— Сука! Я только машину купил, а ты!..

— Ну? — гонщик даже бровью не повел. Он выступил вперед и призывно раскинул руки в стороны, показывая, что готов поссориться и покричать. А то и подраться. — Кто «я», а?

— Узкоглазый мудак, который газ от тормоза отличить не может, — прошипел Джеймс и, дрожа, присел на корточки перед мятым бампером. Провел рукой по образовавшейся неровности ни то с жалостью, ни то со страхом, и сверкнул гневно глазами. — Ты, что, решил на дворовой дороге гонки устроить?!

Агата едва сдержалась, чтобы не фыркнуть; минуты назад она говорила Джеймсу то же самое, чуть ли не задыхаясь, черт побери, просила сбросить скорость.

Только он ослеп от желания примчаться к прямой, украшенной лентой в черно-белую клетку, первым. Отчего теперь и стоял на середине «короткого пути» в окружении напуганной до трясущегося голоса Харрис, безумного гонщика и куска битого железа.

Картина маслом.

— Сказал участник стритрейсерских гонок, — парировал азиат. Девушка перевела дыхание, но не сдержалась — ребра сдавило — и истерично хохотнула. Безымянный гонщик запустил руку в волосы, словно думал вырвать их с корнем, а потом развернулся к Джеймсу и, схватив его за тиски кожаной куртки, поднял парня на ноги.

— Если уж решаешь жульничать, сученок, то делай это быстро и незаметно. Здесь всё решает скорость, а…

— Хей! — подала вдруг голос Харрис. Она вскинула голову и, распалившись за миг, сделала пару шагов навстречу стритрейсеру. — Не трогай его.

— Твой, что ли? — брюнет указал подбородком на Джеймса.

Парень какие-то секунды постоял, не дыша даже, но потом отпихнул от себя азиата и снова присел на колени перед авто. Явно за кучу металла переживал сильнее, чем за Агату, себя и совершенно чужого человека, втянутого во всю эту передрягу.

Харрис посмотрела на него и ушам не поверила, когда услышала скулеж. Только блондин действительно прослезился, и среди его жалких всхлипов Агата едва разобрала пару фраз, похожих на: «Меня отец убьет!» и «Теперь точно карту заморозит…».

«Да ну нет… Быть такого не может!»

В горле неприятно что-то заворочалось от отвращения и его слабости. Словно розовые очки, через которые девушка смотрела на этого «красавчика и мачо», разбились вдребезги, явив ей истинную сущность парня.

Он оказался папенькиным сынком, подумать только!.. Все оказалось таким тривиальным…

— Нет, — выдавила сквозь сжатые челюсти Агата и перевела все ещё чуть расфокусированный взгляд на гонщика. — Не мой.

Незнакомец закатил глаза, и Харрис изнутри как будто ушатом ледяной воды окатили. Внутренности сжались, как обычно бывало перед серьезным разговором с тетушкой; по сырой от испарины коже пробежались мурашки. Агата скрестила руки на груди, пересеклась взглядом с гонщиком и вдруг поняла, что сейчас её будут отчитывать:

— Вот и какого дьявола тогда шляешься здесь? Что, у тебя больше проблем нет никаких?

— Тебе-то какое дело? — нахмурила брови и сделала ещё шаг вперёд. Насколько она поняла, гонщик тоже сократил расстояние, принимая правила не озвученного вслух, но явного противостояния. — И не уходи от темы. Раз уж ты, по всей видимости, такой профи, то чего на обгон пошел? Не видел, что тут два авто не пройдут?!

— Раз тащились, как черепахи, то могли бы и прижаться к обочине, — ответил парень. У Агаты от услышанного рот приоткрылся. «Как черепахи»?! Да она чуть не померла от страха в чертовом спорткаре, а этот шумахер говорит, что они, оказывается, даже не быстро ехали!

— Впечататься в стену из-за тебя не очень хотелось, знаешь ли! — она подняла голос, хотя это и лишним было: в переулке тихо было, и кричать было не к чему. Только, наверно, это был единственный способ успокоиться, выплеснуть все эмоции; Агата не позволяла себе грубить незнакомцам, но, посмотрев в лицо смерти, плевать хотела на собственные правила.

Ей нужно было покричать. И чем громче — тем лучше.

Брюнет выразительно нахмурился; Харрис вдруг скосила глаза на его одежду, на комбинезон. Только сейчас поняла, что костюм для стритрейсерства у него был очень… видным. Агата не разбиралась в правилах уличных гонок, но прямо-таки чувствовала, что этот парень был далеко не новичком. На кожаной рубашке переливался рисунок солнца и краснолистного дерева, выполненный точно масляными красками. Похожий тип рисования очень нравился дядюшке Чарльзу, который даже коллекционировал такие японские творения.

— Головы на плечах у тебя нет, раз ни принять правильное решение не можешь, ни отвечать за свои поступки после. Все вы, американцы, такие…

— Я британка, — сказала почти с гордостью и снова выступила вперед; теперь приходилось задирать голову, чтобы смотреть гонщику в глаза.

— Британка? — гонщик вскинул брови и вдруг расхохотался. Так искренне и заливисто, что Агата даже растерялась.

Парень наклонился вперед, приближаясь к лицу Агаты. Волосы, своей растрепанностью напоминающие большое гнездо, упали на лоб Харрис; ментоловое дыхание коснулось щеки девушки, вдруг заставив вспыхнуть.

— Так и где же, тогда, твоё британское хладнокровие и чопорность?

Светловолосая вздрогнула, будто оказалась этим вопросом загнана в угол, но не позволила себе попятиться назад. Ещё чего не хватало! Кровь чуть сильнее обычного застучала в висках, когда Агата раскрыла рот, чтобы ответить:

— Знаешь… — но остаток её фразы оказался заглушен ревом мотора.

«Что э… Нет-нет-нет!..»

Девушка обернулась, не веря, что мысль, появившаяся в её подсознании кадром из слайд-шоу, воплощалась в реальность. Только, увы, красный автомобиль с разбитым задом стал разворачиваться, готовый в любой момент вылететь из переулка. Горячие от недавнего дрифта шины скрипели по асфальту, запахло горьким токсичным дымом. Агата сделала несколько шагов к спорткару с глупо вскинутой ладонью.

Хотелось крикнуть вслед Джеймсу пару ласковых, но их было так много, что Харрис даже растерялась и просто посмотрела вслед уехавшему авто с раскрытым ртом и выпученными глазами.

За её спиной весело рассмеялись:

— Что-то, всё-таки, вечно. С наступлением полуночи карета превращается в корыто, кучер — в крысу, а Золушка остается ни с чем.

От проведенной гонщиком аналогии у Агаты под легкими затянулся тугой жгут, превращающий попытки дыхания в пытку. Злость на все происходящее хотела вырваться наружу, но какой-то невидимый барьер мешал Харрис выплеснуть эмоции. Нервные окончания искрили и горели.

Она повернула голову чуть ли не со скрипом и, не задерживая взгляда на хитром довольном лице азиата, бросила через сжатые зубы желчное:

— Да пошел ты.

И направилась к выходу из переулка, стуча каблуками и проклиная день седьмого октября. Азиат остался в переулке в гордом одиночестве.

========== 3. ==========

Нью-Йорк, 2018

Заметно похолодало, но Агата не обращала на это особого внимания. Перед глазами до сих пор проскакивали картины столичных переулков, мелькающие миллионом вывесок, а в ушах гудел ветер и мотор подбитой машины Джеймса. Чего уж там, в миг столкновения Харрис даже со всеми родными и друзьями мысленно попрощалась, попросила не поминать её лихом… Поэтому теперь, когда жуткая гонка осталась позади, девушка даже получала какое-то удовольствие от прогулки по ночному городу. Плечи мерзли, вынуждая Харрис обхватывать себя руками.

Но лучше замерзнуть, чем разбиться.

«Дьявол… Я ведь действительно могла просто расшибить себе голову! И как я только на это согласилась?»

«А, точно. Джеймс»

Теперь имя красавчика порождало не бабочек в животе, а рвотный рефлекс. Агата свела брови к переносице, словно воспоминания о парне причиняли физическую боль. На горле затягивалась удавка от мыслей, каким двуличным оказался Джеймс: в университете — бэд-бой и мечта любой первокурсницы, за его пределами — ребенок-переросток, просящий у папы денег на новую машинку. Какая банальщина!..

«Банальщина, на которую ты, по итогу, повелась» — подметил ехидный голосок в голове Харрис.