Вспомнив старые добрые времена, я спросил у знакомца, нет ли на здешнем рынке нужды в каком—нибудь товаре, какой привозить запрещается, но который возьмут с удовольствием. Лоточник пожал плечами, но обещал разузнать у своих «вязниковских». Похоже, он и сам промышлял контрабандой, и появление конкурента воспринял кисло.

– Ещё есть одно дельце, – сказал я. – Мне нужно кое—что разузнать о нижегородских купцах.

– Тут я тебе не помощник, – задумчиво произнёс Копыто. – Слухи кое—какие ходят, конечно, на то она и ярманка, но что в них правда, что ложь, сказать не могу. Не особо я с купцами вожусь.

Некоторое время разглядывал с любопытством, словно оценивая возможности залётного рэкетира цапнуть за вымя нижегородскую буржуазию, затем сказал:

– Подскажу к кому в Нижнем обратиться можно. Есть там один трактир, где народ всегда крутится. Работу ищут или нанять кого хотят, новости опять же узнают. Хозяин его среди купцов свой. Ежели подход найдёшь к нему, то много чего расскажет.

Получив лишнюю монету сверх оговоренной платы, Копыто смешался с толпой, а я, уже не таясь, прошёлся по рядам и прикупил кое—чего из одежды. Простонародное платье не слишком подвержено моде, но кое—какие детали за двести пятьдесят лет малость изменились. Кроме того, я решил обзавестись гардеробом, дабы выглядеть не таким босяком. Крепостному, конечно, не пристало ходить в богатом кафтане, но я планировал посетить дома, где ветхое платье могло снизить рейтинг.

Делая покупки, я заметил слежку. Молодой парень с выдающимся носом несколько раз попадался мне на глаза. Его красная рубаха мелькала то там, то тут, вроде бы в стороне, но всегда где—то рядом. Когда я делал покупки, носатый парень останавливался у соседних лавок и прикидывался, будто рассматривает товар. Такой себе обычный топтун, можно сказать классический, только что очки солнцезащитные не носит и воротник к ушам не подтягивает.

Вопрос в том, кому он служит?

Маловероятно, что за слежкой стоит полиция или тайная канцелярия. В восемнадцатом веке их штаты ещё не раздулись до наших грандиозных масштабов. Да и незачем тратить столько сил, приглядывая за мелкой личностью, чтобы проверить какую—нибудь догадку. Гораздо проще подвесить оную мелкую личность на крюк и спросить напрямик. И даже если это окажется не в меру рьяный агент полиции, то волноваться, всё равно не стоило. В этой эпохе за мной пока не значилось преступлений, а от дежурного любопытства меня защищала только что купленная бумага. Показывать её на ярмарке, конечно, рискованно, но один раз должно сработать. А второго раза я ждать не стану.

Хуже, если меня решила потрясти местная мафия. Копыто хоть и выглядел порядочным контрабандистом, мог поделиться с дружками подозрениями на счёт состоятельного клиента. Слишком уж провокационно звучали мои вопросы, слишком тугим выглядел кошелёк. От мафии скрыться сложнее, но и нападать посреди многолюдного торга она вряд ли решится.

Оставались ещё гоблины. Эти больше раздражали, чем представляли угрозу жизни. За время нашего знакомства, они имели массу возможностей тихонько шлёпнуть меня, но не стали марать руки и репутацию. Так что пусть себе следят, а когда придёт время воплощать замысел, я придумаю, как избавиться от присмотра.

***

Что я хочу сказать. Никакого шестого чувства не существует. Обычная подозрительность, усиленная замеченной слежкой, осторожность, вызванная чуждой средой, а главное топот ног за спиной – вот и все слагаемые чувства, что заставило меня машинально шагнуть с тропы в сторону. Сильный удар в спину вынудил сделать пробежку. Я почти сумел сохранить равновесие и устоять на ногах, но на последнем шаге споткнулся и повалился в траву. Прежде чем пришла боль, я успел перекатиться и добраться до пистолета. Человек шесть или семь с дубинами, гирьками и ножами, неспешно окружали гарантированного, как они полагали, клиента.

Нападение, предпринятое исподтишка, сокращало список подозреваемых. Гоблинов явно можно вычёркивать. Не их стиль. Вряд ли так развлекаются и здешние правоохранительные органы. Ну, то есть парой веков раньше, пожалуй, парой веков позже, тоже не исключено, а вот сейчас вряд ли. Скорее всего, слишком многие на ярмарке увидели мелькнувшее серебро и вопрос для меня теперь только в том, причастен ли к нападению Копыто. Очень бы не хотелось потерять столь ценного кадра. Впрочем, среди разбойников я его не увидел.

Верный «Чезет» не подвёл. Отплатил за заботу. Много миллионов лет я берёг его от непогоды, воды и грязи. Смазывать не смазывал, ибо нечем, но заботился, наверное, лучше, чем о собственной шкуре. Сказались и регулярные упражнения на приватных стрельбищах Восточной Европы, которые я проводил ещё в той «мирной» жизни. Правда до сих пор стрелять приходилось только по мишеням. Что ж всё когда—нибудь делаешь в первый раз. Не успев как положено ухватить пистолет, я открыл неприцельную пальбу. Но в упор промазать трудно. Ближайший парень схватился за колено и упал. Второй получил пулю в брюхо, но остался стоять. Третий выстрел пропал, а четвёртый лишь слегка зацепил ещё одного ублюдка. Им хватило и этого. Технологическое преимущество двадцатого века показало себя. Враги побежали. Даже парень с разбитым коленом резво рванул за сообщниками. Надеюсь, у него будет гангрена.

Проклиная ублюдков и одновременно радуясь, что никого не убил, я, массируя спину, побрёл к лодке.

***

Псковские каникулы затянулись. Я продолжал вести растительный образ жизни, но с некоторых пор заметил, что хозяин ночлежки присматривается ко мне. Когда я предложил ему купить кое—какие безделушки двадцатого века нашей эры и несколько шкур, датируемых мной навскидку двадцатым веком до нашей эры, Ухо решил, что нашёл кого нужно.

– Эти вещицы издалека, – сказал он, рассматривая ремешки с пластиковыми застёжками, зеркальце и шариковую ручку.

– Угадал, – не стал скрывать я. – Они из—за моря.

– Хочешь заработать? – спросил он напрямик.

– За море сходить? – усмехнулся я.

– Ближе, – сказал Ухо серьёзно. – За озеро.

– И что там найти? – взял я серьёзный тон.

– Там всё уже есть, – теперь усмехнулся и он. – Нужно просто доставить товар сюда.

– Просто доставить? – переспросил я с сомнением в голосе.

– Не просто, – согласился Ухо.

– Тайно?

– Да.

То, что доктор прописал. Кто—то готов платить за риск, а я знаю, как свести риск к нулю. Что ж, я с большой охотой взялся за привычную работу.

Целый месяц, переваливая контрабандный товар через озеро, я размышлял над разговором с гоблином. Замысел вызревал долго. Я обгладывал правила игры, перебирал в памяти исторические события и сопоставлял их с собственными возможностями. Всё больше я склонялся к выводу, что ошибся ещё на уровне постановки вопроса.

Историю я знал как «Отче наш», а из «Отче наш» помнил первую строчку и финальное «аминь». Инвентаризация знаний показала, что я почти ничего не помнил из прочитанного в книгах и учебниках. То есть, конечно, мог бы назвать правителей крупных стран и основные их преступления, мог бы припомнить даты великих битв, войн, бунтов, революций. Но знания достаточные для того, чтобы развернуть бурную деятельность, провернуть хитрую интригу, у меня напрочь отсутствовали. Ни одного исторического события я не знал в деталях.

Главная проблема, однако, заключалось в другом – прежде чем рассчитывать шансы, нужно иметь интерес, а я вдруг понял, что не желаю ничего перекраивать. Ни одно из исторических событий не вызывало у меня досады от упущенных возможностей или ощущения национальной катастрофы. Кровавые войны, закаты цивилизаций, гибель культур и порабощение народов представлялись быть может и печальным, но вполне естественным процессом. Я не видел особых прелестей от замены победителей в битвах и революциях, от прихода к власти того или иного монарха. О собственных возможностях я думал в последнюю очередь. Появилась бы чёткая цель, дело другое. Можно было бы и пасьянс раскладывать. Цель же пока скрывалась в тумане.