Тётя и дядя тепло обнимают меня. И впервые за сутки мне становится чуточку легче. Сразу прошу их пока не говорить о родителях — не для этого я сбежала из своего дома. Сейчас мне нужно просто отвлечься и не быть одной.

Хлопает входная дверь, и в гостиную входит Вадим. Как оказалось, пока я разбирала вещи, он уже успел побывать на работе. Теперь же парень имел довольно домашний вид, стоя на кухне в обычной оверсайз футболке и шортах.

Мы накрываем на стол и садимся. Смотрю на еду и понимаю, что та скорее просто выполняет функцию имитации нормальной жизни — я все равно к ней не притронусь.

— Ты ничего не ешь. — замечает это Вадим. — И ты, мам, вообще-то тоже.

— Да, да, давайте хотя бы овощи. — поддерживает сына дядя.

И все же тёте повезло с её мальчиками. Они всегда были её опорой. Решаю не спорить и накалываю на вилку кусочек помидора.

— Ну что, Лер, как первый курс прошёл? — спрашивает у меня дядя. — Появился парень?

— Саша! — прерывает его тётя, что меня даже забавляет. — Вечно тебя Лерины женихи волнуют, отстань от девочки.

— Ладно, ладно, я ж просто спросил, че мне, спросить нельзя? Я ж это не просто, вижу, какая принцесса выросла, наверное проходу не дают.

Звук разбившегося стекла не дает мне ответить. Оборачиваюсь на источник звука и вижу прямо под ногами Вадима осколки.

— Боже, Вадим, ты в порядке? — пугаюсь за брата, когда замечаю лёгкий порез на его ноге. — У тебя кровь!

— Всё в порядке, потом уберу. — отмахивается он.

Но я уже на пути в коридор, достаю аптечку и возвращаюсь в гостиную. — Не вставай, а то сейчас все заляпаешь! Такс, где там у вас хлоргексидин — бубню себе под нос. — О, нашла!

Сажусь на корточки возле Вадима и осторожно дотрагиваюсь до его ноги, чтобы поставить её, как мне удобно. Вадим снова дёргается.

— Ты можешь не шевелиться? — произношу немного сердито и, вскинув наверх голову, встречаюсь с его взглядом. Он смотрит на меня побитым зайцем, а затем резко встаёт и, кинув, — Я же сказал — все в порядке! Не маленький, сам разберусь — выходит из комнаты.

— И что это с ним?

— Не обращай внимания. — говорит дядя. — Наверняка на стройке опять какие-то застои, вот и нервный ходит.

— На стройке?

— Так ты не знаешь? Вадим землю купил, сейчас во всю стройка идёт. Думаю, месяцок-другой и упорхнет птенец из гнезда.

Месяцок-другой... Вот это новость. Но почему-то вместе с гордостью за него испытываю еще и разочарование. Я не хочу, чтобы он уезжал. Прилетев сюда, думала, что все будет как раньше. А похоже и правда забыла, что мы уже не подростки, кидающие в котов мандариновые корки.

Когда-то в наших с ним отношениях все изменилось. Он отстранился от меня, и я списала все на возраст. В конце концов, когда он впервые начал ездить по клубам, я еще тайком подливала в сок родительский алкоголь и коллекционировала плакаты мстителей.

После ужина мы быстро убираем осколки и расходимся по комнатам. Глаза от усталости слипаются сами, но стоит их закрыть, как мысли нескончаемым потоком снова и снова начинают заполнять собой все пространство. И я в сотый раз встаю с кровати, дохожу до двери, заламывая руки, и возвращаюсь назад.

Через два дня мы вернемся в мой город. Похороны... я была на них всего раз, когда умерла бабушка. Мне было девять, и это был отличный повод прогулять школу. Но только тогда мне никто не сказал, что после похорон бабушка ещё много раз будет приходить ко мне во снах в том обличии, в котором я запомнила её, лежащей на алтаре. Я сказала себе тогда, что больше никогда не пойду на похороны. Что ж, судьба сыграла со мной злую шутку, когда я ещё совсем не была готова.

Наши с Вадимом комнаты и ванна на втором этаже, спальня взрослых на первом. Осторожно открываю дверь, чтобы сильно не шуметь и не потревожить тётю с дядей. Топаю босыми ногами по дорогущему дубовому паркету и дохожу до заветной двери.

— Вадим? Спишь? — шепчу и мысленно прибиваю сама себя за тупые вопросы во втором часу ночи.

— Мартышка? — удивлённый шёпот. Странно, что он не спит.

— Можно я побуду с тобой? Не спится.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Мне очень плохо, Вадим, я буквально схожу с ума. Пожалуйста. — прошу его и, пытаясь разрядить обстановку, говорю. — Обещаю, приставать не буду.

Тяжёлый вздох сменяется тишиной, а потом сомневающимся — иди уже сюда. И я радостная тут же залезаю с ногами на кровать. Гусеницей кутаюсь в плед и такой же гусеницей ложусь рядом, положив голову на плечо Вадиму. На потолке тускло горят наклейки-звездочки. Мы налепили их, когда были ещё совсем детьми. Странно, что он так и не снял их.

— Мог бы снять. — говорю, тыкая пальцем в потолок.

— Не хочу.

Значит ли это то, что это еще что-то значит для него?

— А помнишь, как в двенадцать лет мы сбежали на сеновал летом и так же валялись и смотрели на звезды? — спрашиваю у парня.

— Как такое забыть? Ты потом наступила на гвоздь, и мне пришлось километр тащить тебя на спине.

— Вообще-то пол пути я скакала на одной ноге!

— Ага, и ныла "Вадим, возьми меня на ручки".

Мы смеёмся, и то самое ощущение дома появляется вновь. Он легонько почесывает мою голову, перебирая пряди волос, и я на автомате мурчу. Как же это приятно, знает же, гад, что это моё слабое место.

— Так ты не ответила. — неожиданно говорит он.

— Ты о чем?

— Есть парень?

— А это важно? — смеюсь я, но в ответ получаю серьезное:

— Ответь.

Задумываюсь. Там, уже в прошлой жизни, был Саша. Саша перешёл к нам в десятом классе, в школе мы не сильно много общались, но потом поступили в один универ и в одну группу. Он был моим единственным другом в универе. Но и только.

— Нет. Как-то не вышло.

— Ты долго думала. — слегка язвительно отвечает Вадим.

— Да ладно, был бы парень, тебе наоборот было бы легче. Меньше пришлось бы мучиться со своей непутевой сестрой.

— Не говори так.

— А что? Ты вон все равно скоро переедешь и снова меня кинешь.

— Так ты знаешь... — и делая паузу, — Лер, я не хотел оставлять тебя, на все были свои причины.

— Ладно, давай не будем, не хочу. — пытаюсь закрыть тему. Не сегодня, не сейчас. — Ну а ты? Есть уже дама сердца? Поэтому съезжаешь от родителей?

И снова между нами повисло молчание.

— Не хочешь, не говори, я же просто спросила.

— Есть девушка, которая мне давно очень нравится. — все же отвечает он. — И вообще-то в двадцать два считается нормальным съезжать от родителей.

— О, так ты решил разговориться, братец! Это же замечательно! Как давно вы вместе?

— Мы не вместе.

— Что? Почему? Ты же вон какой красавчик, плюс со своим бизнесом, машиной, а вскоре и домом.

— Потому что во мне она видит совсем не это.

— Она что, слепая? Познакомь меня с ней, я уж точно открою ей глаза.

— О, хотел бы я на это посмотреть. — приглушенно смеется Вадим и, приобняв меня, говорит. — Давай спать, мартышка. Мне вообще-то утром на работу.

Поворачиваюсь набок и утыкаюсь ему в шею. Как давно мы вот так вот просто не валялись с ним и не говорили. Я скучала по такому Вадиму. Закрываю глаза. На удивление ни одной тревожной мысли так и не появляется, и я засыпаю.

Вот и какой черт меня дёрнул спросить её про парня?! Да и вся эта сцена с разбитым стаканом в столовой. Молодец, Вадим, красавчик, вообще не палишься, продолжай в том же духе. Сука.

А потом она заявилась ко мне в своих коротких пижамных шортах и я вообще ошалел. Нет, ну как можно быть такой? Такой... притягательной. И ладно бы дело было только во внешности. Но ведь нет же. Меня окружали куча девчонок с формами как у порнозвезд, с роскошной внешностью и необъятной женской энергетикой. В универе ко мне даже пару раз клеились молодые преподавательницы, недвусмысленно намекая на зачёт автоматом. Но никто из них не западал ко мне в душу. Одна ночь, один секс, не более. Остальное — не мои проблемы. И если в шестнадцать я ещё мог обмануться короткими юбочками или жаркими обещаниями, то сейчас даже это не возбуждало.