— Ядвига и так сильнее. Каждой из нас никак. Возможно, она победит нас, если мы вместе. Зачем скормить ей еще и эту магию. Это нерационально, — последнее слово бедная старуха произнесла с особой нежностью, наверное, гордясь тем, что оно сохранилось в ее лексиконе. — Пускай зажжет очаг для ковена, я не против. Личные дела решать сама, а чаровник — мой, не отдам.

Несмотря на кровоточащую на предплечье рану, мне стало ее жаль.

Чудовище справа только пожало плечами. По-моему, никакие доводы рассудка на нее уже не действовали, потому что она, не переставая висеть на моей руке, сделала попытку захватить и ногу, зажав ее между костлявыми бедрами. Ее слюни капали мне в ухо.

Я судорожно соображал, пробовать ли прочитать еще одно рандомное стихотворение — без всякой уверенности в эффекте — или стряхнуть ее с себя, постаравшись не повредить бабушку слева, и кинуть об стену.

— Чаровник… — перебила она соседку. — Пробовала я белых магов, они на вкус, как жвачка — вкусовые сосочки почти не реагируют… С темными все наоборот, перец и приправы перебивают то, что вырастила природа. А магия слова, она такая… воздушная. Как безе. Нет, как кофейный мусс. Тает прежде, чем попадет в рот.

Не давая вдохнуть, она продолжала сжимать меня в смертельном объятии: распахнутая глотка оказалась так близко, что я хорошо видел, как бьется синяя жилка у нее под языком.

Я мог расчитывать на Гайдучиху, на Кота, до которого безуспешно пытался докричаться, — кольцо в этот раз нагрелось, и ведьма слева даже одернула руку, чтобы все равно перехватить ее выше запястья. Но защитница Ядвиги была занята тем, что сдерживала других старух, не подпуская их ближе ко мне.

А кот молчал. Несколько раз мне мерещилось, что через помехи кто-то повторяет мое имя. Неужели Ядвига? Хотя чему удивляться: «Жених был сожран ковеном, обручальное колечко нашли через три дня в ста пятнадцати милях от злополучной пещеры».

Хорошенький бы получился некролог. А, главное, Марта вполне способна его написать, не без удовлетворения решил я. Больше я ни о чем таком не думал, а резко упал на одно колено, ускользая от смердящей пасти, возможно, чьей-то доброй бабушки. Возможно — потому что аппетит у карги нездоровый, ей одной-то не прокормиться.

Челюсти клацнули в районе лица второй дамы, той, что слева. Она возмущенно взревела и вцепилась в обидчицу, растопырив угрожающие когти, с которыми я уже познакомился. У Ядвиги в первые дни нашего знакомства отрастали и подлиннее, но «правой» ведьме хватило и этих.

Они вцепились в визжащий кошачий клубок, нанося друг другу серьезные раны. Мне даже показалось, что и челюсти у обеих стали мощнее, чтобы захватывать за раз еще больше плоти. Я содроганием представил, во что грозила вылиться первая встреча с моей нежной возлюбленной.

Остальные ведьмы тоже озверели в один миг и не так чтобы сильно отличались от дерущихся. Гайдучиха и черноволосая кинулись в разные стороны, и сейчас наносили по подружкам искристые удары — одна пуляла алые энергетические шары, вторая — холодные синие.

У Гайдучихи они выходили больше диаметром, как минимум до десяти сантиметров каждый, и причиняли заметный урон дикой орде, в которую обратились и до этого на редкость несимпатичные бабки.

— Рейдейка, смотрю, ты даром время не теряла! Сохранила дар, тренировалась, — хозяйка пещеры, успешно перекрикивая царивший в ней гвалт, наградила одну из обезумевших товарок еще одним шаром. — Не поддаешься слабости наброситься на законную добычу.

— Я моложе и сильнее тебя, помнишь? — рассмеялась черноволосая, создавая свою яркую сферу с небольшим усилием, — Энергия начала возвращаться ко мне одной из перых. И все равно ты, бабуля, держишься так, словно никогда не теряла силу.

Так, пока бравые родственницы будут обмениваться комплиментами, избранника их верховной ведьмы успеют съесть.

Драка между ранее державшими меня Линнией и Отией, — так и не разобрался, кто из них кто — подействовала на других ведьм, как кровь на пираний. Часть из них окончательно утратили человеческий облик и рыча устремились в мою сторону, пригнувшись к земле, почти на четвереньках. Другие же выбрали тактику медленного окружения и, отступая при прямом попадании двух ведьм, неотвратимо двигались в моем направлении.

Никто из нападавших со мной не заговаривал, и это, если честно, пугало сильнее, чем лишенный всякой осмысленности голод в их глазах. Пожалуй, столько женского внимания в безраздельное владение я не получал ни разу. Не исключаю, что именно этот фактор и повлиял на мое решение обратить силу слова в свою пользу — теперь уже сознательно.

Да, Гайдучиха и Рейдейка справлялись с задачей по замедлению этой остервеневшей оравы. Но я пятой точкой чуял, что стоит мне повернуться к ним спиной и о шаркающей походке тут же забудут. Не удивлюсь, если какая-нибудь достопочтенная достанет-таки из памяти не до конца выветрившееся заклинание и долбанет по моему убегающему корпусу. В общем, сделал я ставку не на ноги, а на язык и, забегая вперед, прогадал.

Словочары — потому и запретная магия, что слова должны идти от сердца, отражать каждую ноту из той гаммы, что испытывает чаротворец, а уж каким образом они изменят окружающий мир, он может только предполагать.

Думаю, полчаса в обществе полуживых ведьм сделали свое дело, и я затянул песню «Би-2», которая, ассоциировалась у меня с жутким и в то же время жалким волшебством последней любви — чего еще требовали от меня эти старухи?

Я и сейчас не назову эффект, на который рассчитывал, но клянусь, что более подходящих к моменту строчек у меня в голове не возникло:

Умирать зимою холодно

От любви или от голода…

А от смеха губы в трещинах,

У тебя другая женщина-а-а-а-а.

Праздники корчатся,

Давят елочный сок.

Гонится белая конница,

Кружит снежок…

Еще на середине импровизированных куплетов я обнаружил, что перестарался. Бабушек пораскидало от разлома подальше, доедавшие друг друга Отия с Линнией разомкнули смертельные объятия и тоже оказались по разные стороны трещины. Гайдучиха и ее родственница скрестили руки высоко над головой и застыли в одинаковой позе — выставив вперед колено и использовав вторую ногу в качестве опорной, явно защищаясь.

Расщелина вместо тепла теперь посылала нам волны ледяной воздуха, одну за другой. И если такой эффект я бы, разумеется, назвал желательным и даже требуемым, то вот второе последствие словочар ударило меня под дых. В одном шаге от меня стояла ведьма, которая и до этого крутилась рядом, пропуская вперед остальных претенденток.

Седые космы перемежаются с некогда рыжими, а ныне поблекшими прядями, один глаз полыхает зеленым, а вместо второго — бельмо. Через всю щеку и до нижней губы тянется грубый шрам, из-за чего ее рот недовольно кривится.

— Привет, красавчик, я Зельга! Твоя последняя любовь, которую ты только что призвал.

Она сказала это почти дружелюбным тоном. Но подобный жадный огонь, в данном случае в единственном оке, я наблюдал и у остальных. Так, а ведь вот этой клюкой она недавно чуть не сбила меня с ног, и без колебаний применит ее снова.

— Неужели ты поверил, что я оставлю тебя этим двум дурам? Ждала, что они сцепятся и разомкнут захват. А вот то, что ты споешь для меня… это судьба.

Когда в ту же секунду до меня дошло, что долго болтать она не собирается, было поздно. Внезапно у нее горели уже оба глаза и куда сильнее, чем раскалившееся кольцо у меня на пальце. Как два огромных озера, нет, как два гигантских водородных солнца, на поверхности которых вспыхивали и гасли черные пятна.

Я вздохнул поглубже и утонул. Наклонился в ее сторону, а после наступила спасительная темнота. В свое оправдание скажу, что, шагая в пропасть, шептал совсем другое имя. Но Зельга знала, что победила.

Беспокойство стремительно покидало Ядвигу, уступая место чистой, незамутненной ярости. Андрей не отвечал Коту, кольцо продолжало исправно доносить его эмоции, но как передатчик теперь бесполезно.