– Но я подумать не мог…

Даша с болью смотрела на побледневшего мужа, понимая, что сейчас, после ее признания, он должен будет решить, сможет ли жить с ней дальше. «Что же, если не простит, я пойму. Только детям что скажем? Почему вдруг развод?» – совсем сникла она, когда Родион молча поднялся со стула и, резко распахнув застекленные двери, вышел на веранду. Даша мгновенно замерзла от ворвавшегося в теплое нутро кухни холодного ветра, но встать со стула и пойти прикрыть за мужем дверь так и не решилась. Сколько времени она просидела в этой напряженной позе? Думая только о том, что вот так, за несколько секунд, сказав всего пару фраз, она потеряла Родиона.

Замерзнув окончательно, она поднялась со своего места и, чтобы хоть чем-то себя занять, начала мыть посуду. Все так же с веранды тянуло ветерком, муж не торопился вернуться в тепло дома, а Даша неожиданно разозлилась.

«Пауза затянулась, Варлей, – мысленно обратилась она к нему. – Почти двадцать лет любил, а тут вдруг раз, и все закончилось? Так не любовь, значит, это была, давай уж, решай что-нибудь…»

Он подошел сзади и, крепко обхватив ее руками, прижал к себе. «Замерзла? Это я виноват, прости», – сказал тихо. Затылком Даша ощутила спокойное дыхание, а от легкого прикосновения сухих губ к мочке уха по телу пробежалась волна дрожи. Она столько лет с ним, а никак не может привыкнуть к этой магии: одним только поцелуем муж мог возбудить в ней желание. И ладно бы, если бы это случалось только в спальне…

Родион развернул ее к себе.

– Даш… правильно, что тогда не рассказала правды, я б убил его. Добил! И сел лет на двадцать.

– Поэтому мы с мамой и молчали…

– Не знаешь, Фарид жив?

– Не знаю, – насторожилась Даша. – Зачем тебе?

– Не переживай, сейчас я бы не стал его трогать. Смерть – слишком легкое наказание за то, что он сделал. Пусть мучается. Давай закроем тему. Все, забыли.

Даша промолчала. Вот как раз забыть-то она и не может… А сможет ли он?

– Ты так и не ответила на вопрос: как думаешь, Катерина Петровна знала, что во время взрыва самой Анны в автомобиле не было? – вернулся он к прежней теме разговора.

– Нет, Родион, тогда не знала. Или моя мама отличная актриса. Потому что я видела, как она переживает из-за смерти сестры. Не забывай, она ее вырастила. Когда не стало их родителей, Анне было лет десять, родственников никого. Стало легче, лишь когда мама вышла замуж за моего отца. Но вполне допускаю, что встреча с воскресшей сестрой у нее состоялась. Ну, на худой конец, общение в интернете. И произошло это не так давно. Как думаешь, не позвонить ли ей сейчас? В Германии почти десять, время не такое уж позднее.

– Давай. Все равно нужно сообщить о смерти Анны. Вызывай.

Даша вошла в скайп…

С экрана ноутбука на нее смотрел… отец. Постаревший, седой, но такой узнаваемый и родной, что она расплакалась.

– Дарьюшка, не пугайся, это я. У нас беда, дочка, мамы больше нет…

Варя повернулась к мужу – спит, раскинув руки в стороны, тонкий хлопковый плед прикрывает лишь нижнюю часть торса. Всегда-то ему жарко, бедному. Она уж и окно оставляет на микровентиляции, сама прячась от ночной осенней свежести в теплую пижаму и натягивая пуховое одеяло под подбородок. Да еще подтыкает его под себя, чтобы ни одного шанса не дать холодку подобраться к телу. Как они прожили вместе столько лет такие разные? Варя – существо теплолюбивое, и Одинцов – рожденный в разгар зимы в Тюмени, где его молодые родители проходили институтскую практику, а потом и остались работать. Там же Иван прожил и первый десяток лет жизни.

Варя никогда не встречалась ни со свекровью, ни со свекром. Видела их лишь на фотографиях со студенческой свадьбы: ранний брак распался, когда Ване исполнилось шесть лет. Отец из жизни сына исчез навсегда, о нем Иван поведал ей одной фразой: «Смылся в неизвестность, подлый трус». Мать через четыре года вновь вышла замуж, отправив сына в районный городок на Волге к бабушке. Простить родительницу муж не может до сих пор, мрачнея каждый раз, когда Варя пытается уговорить его познакомить, наконец, бабушку с внуками – адрес матери Иван знал: новая ее семья обитала в том же доме в Тюмени, где он когда-то жил с ней. Варя один только раз осторожно поинтересовалась, из-за чего разошлись родители. «Из-за измен отца! И хватит меня допрашивать!» – грубо осадил ее Иван. Тема семьи мужа в тот день была окончательно закрыта.

Варя потянулась к телефону, чтобы посмотреть, который час. До звонка будильника оставалось пятнадцать минут, можно бы еще полежать, но она решила, что раз уж завелись эти лишние минутки, побалует она семейство утренними оладушками. Варя осторожно, чтобы не разбудить мужа, выбралась из постели…

Трель дверного звонка застала ее, когда она натягивала на пижаму теплый халат. Она почему-то сразу обернулась на мужа, тот лежал с открытыми глазами, бессмысленно уставившись в потолок. Тряхнув головой, словно прогоняя остатки сна, Иван перевел взгляд на нее.

– Лежи, я открою. – Варя, недоуменно пожав плечами – мол, понятия не имею, кто в такой ранний час, поспешила в прихожую.

Она смотрела на отца одноклассника дочери, капитана юстиции Строкова, и не понимала, зачем все эти люди с ним? Двое в форме, пара соседей «по карману», и, кажется, местный участковый. Она улыбнулась, делая приглашающий жест, но на ее улыбку никто не ответил. Тесная прихожая вместила лишь троих: Строкова и полицейских, остальные мялись на пороге, ожидая, когда представители власти пройдут в глубь квартиры. Но Варя не торопилась пропускать Строкова, загородив собой узкий проход в коридор, ведущий к спальням.

– Здравствуйте, Варвара Тихоновна, – сухо поздоровался он. – Мы к вашему мужу. Одинцов Иван Сергеевич? – громко задал вопрос Строков, переводя взгляд выше ее головы.

– Да, я. – Муж слегка подвинул ее в сторону и вышел вперед.

– Вы задержаны по подозрению в убийстве Шуйской Анны Петровны тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения…

«Театр абсурда», – первое, что пришло в голову Варе, прежде чем она начала вслушиваться в затянувшийся монолог Строкова, зачитывающего права задержанного.

– Какой из Вани преступник? Вы что-то напутали, Анатолий Юрьевич. Мой муж не мог убить мою мать!

– Варвара Тихоновна, откуда вам известно, что погибшая Анна Шуйская – ваша мать?

– От Ивана. Ваня, ты вчера ничего не рассказал следователю? – перевела она взгляд на мужа.

– Я же говорил, мне к десяти в следственный комитет. На допрос. Там бы и рассказал! – В голосе мужа звучала откровенная досада.

– Расскажете, Иван Сергеевич, обязательно. Одевайтесь. Поверьте, для задержания есть веские основания, Варвара Тихоновна, – вновь обратился Строков к Варе. – Кстати, в котором часу вчера ваш муж вернулся домой?

– В десять он поднялся в квартиру. Но приехал раньше – во дворе он разговаривал с мужем моей двоюродной сестры. Говорили как раз о знакомстве Ивана с Анной…

– То есть о содержании их беседы вы узнали со слов мужа… Почему вы сказали «о знакомстве»? Раньше разве он не был знаком с тещей?

– Раньше и я не была с ней знакома! Моя мать погибла в девяносто втором году при взрыве автомобиля. Как выяснилось – это была инсценировка. Она жива и здравствовала до вчерашнего дня. Правда, я не в курсе – где и с кем. И почему именно сейчас вдруг воскресла из небытия, тоже не знаю! Мы оба ничего не знаем! Столько всего… загадочного вдруг, а тут еще вы со своим дурацким арестом! – сорвалась на крик Варя, не выдержав напряжения.

– Успокойтесь, Варвара Тихоновна. Я во всем разберусь, обещаю.

Варя кивнула. Она словно сдулась, выпустив все эмоции, на которые ее хватило. Ноги подкашивались, слезы бессилия ручейками стекали по щекам, здравых мыслей не было, только паника – что делать дальше?

– Мам, что случилось? – ее за плечо трясла Стася. – Здравствуйте, Анатолий Юрьевич.

– Здравствуй, Стася. Мама позже тебе все объяснит. Готовы, Одинцов? Прошу на выход. Паспорт при вас?